— Отвезите меня… домой.

«Вы знаете, что если бы клинок прошел между ребрами, вы бы уже были мертвы?»

Грей не первый раз слышал эти слова, и даже не в первый раз слышал их от Хэла, но это был первый раз, когда он смог ответить.

— Знаю.

На самом деле первым это сказал доктор Хантер, затем доктор Магуайр, семейный врач Греев, и, наконец, доктор Лэтхэм, полковой хирург. Кончик клинка ударил его в третье ребро затем скользнул наискось и вверх на два или три дюйма и застрял в кости грудины. Это было почти не больно, просто он был оглушен силой удара.

— Сильно болит? — Хэл присел на кровать, внимательно глядя на брата.

— Немного. Терпимо.

Хэл не шевелился.

— Ты в полном сознании, не так ли?

— Конечно. Что за вопрос? — Грей чувствовал себя не очень хорошо. Раны болели, задница онемела от долгого лежания в постели, и теперь, когда прошла лихорадка, он чувствовал зверский голод.

— Твелветри умер сегодня утром.

— О. — Он на мгновение прикрыл глаза, а затем снова открыл с чувством виноватой благодарности за голод и боль. — Упокой, Господь, его душу.

Он знал, он был почти уверен, что Твелветри умрет; редко кто мог оправиться после такого ранения в живот, он чувствовал, как глубоко лезвие вошло во внутренности Твелветри и уперлось в кость; он насквозь пробил кишечник. Если кровопотеря и шок не доконали бедолагу, то это сделала лихорадка. Тем не менее, Грея поразила эта мрачная кончина.

— Хорошо, — сказал он, прочищая горло. — Собирается ли Реджинальд Твелветри официально запросить мою голову? Или пока готов ограничиться арестом?

Хэл с улыбкой покачал головой.

— Он не может сказать не слова, все вокруг считают Эдуарда предателем. Тебя в большей или меньшей степени почитают, как героя и защитника короны.

Грей был потрясен.

— Как? Почему?

Хэл приподнял одну бровь.

— После того, как ты разоблачил якобита Брайана Адамса полтора года назад? И после того, в чем обвинил Твелветри Фрейзер в «Бифштексе»? Все считают, что на самом деле ты вызвал его из-за его предательского поведения.

— Но я этого не делал.

— Ну, я-то это знаю, — сказал его брат. — И, хотя в газетах сообщили, что он назвал тебя пед*** и предложил подтвердить свое мнение силой оружия, общественность, как обычно, составила свое собственное мнение.

Левая рука Грея болталась на перевязи, и он потер заросший щетиной подбородок правой рукой. Он был встревожен этим известием, но не знал, что с ним делать, и можно ли что-то сделать вообще.

— Кровавый ад, — сказал он. — Значит, за нас взялись газеты.

— О, да, — уголок рта Хэла дернулся. — Минни сохранила для тебя некоторые особо красноречивые выступления. До того времени, когда ты почувствуешь себя лучше.

Грей посмотрел на Хэла.

— Когда я почувствую себя лучше, — сказал он, — у меня найдется кое-что сказать твоей жене.

Хэл широко улыбнулся.

— Всегда пожалуйста, — сказал он. — Я надеюсь, что ты правильно выберешь подходящий момент. — он поднялся, задев больную ногу Грея. — Ты голоден? Кук сварил для тебя отвратительную диетическую кашку. И поджарил тосты с джемом.

— Бога ради, Хэл! — смесь возмущения и мольбы в голосе лорда Джона заставили брата поторопиться.

— Я посмотрю, что можно сделать. — Хэл наклонился и коснулся здорового плеча брата.

— Я рад, что ты не умер. Хотя некоторое время сомневался.

Хэл вышел, прежде чем Грей успел ответить. Слезы навернулись на глаза, лорд Джон растер их по лицу рукавом сорочки, раздраженно бормоча, что он вовсе не растроган.

Прежде, чем он успел взять себя в руки, его внимание привлек шум в коридоре: приглушенные голоса маленьких мальчиков, пытающихся вести себя прилично, громкий шепот и шиканье, сопровождаемые стуком в дверь.

— Войдите, — позвал он и дверь приоткрылась. В щель просунулась маленькая голова.

— Привет, Бен. Как дела?

Опасливое выражение на лице Бенджамина сменилось восторгом.

— Ты в порядке, дядя? Мама сказала, если бы сабля…

— Знаю, знаю. Я был бы уже мертв. Но ведь я не умер, правда?

Бен с сомнением прищурился, но решил принять это заявление за чистую монету и, обернувшись, прошипел что-то в коридор. Он влетел в спальню, преследуемый своими младшими братьями, Адамом и Генри. Они вскарабкались на кровать, хотя Бенджамин и Адам пытались удержать Генри, которому было всего пять и который сразу попытался сесть на колени к Грею.

— Дядя, ты покажешь нам, куда вошел клинок? — спросил Адам.

— Думаю, да. — рана была перевязана, но доктор заверил его, что, если иногда снимать пластырь, никакой беды не случится. Он расстегнул сорочку одной рукой и осторожно приподнял повязку. Благоговейное восхищение племянников было более чем достаточным воздаянием за небольшой дискомфорт.

После первоначального дружного «Ох!» Бен наклонился вперед, чтобы внимательнее изучить разрез. Взглянув вниз, Грей и сам признал, что это была довольно впечатляющая рана — независимо от того, что говорили хирурги, он не успел ничего заметить, он был не в том состоянии. Рану пришлось расширить, чтобы достать осколки кости, выбитые саблей Твелветри, и клочки рубашки. Результатом явился шестидюймовый разрез через всю левую часть груди, стянутый отвратительными на вид грубыми крестообразными стежками.

— Больно? — серьезно спросил Бен.

— Не очень, — сказал Грей. — Хуже, когда чешется нога.

— Дай-ка посмотреть! — Генри качал копать постельное белье. Разгоревшаяся между братьями ссора чуть не отправила Грея на пол, но у него хватило сил возвысить голос, чтобы восстановить порядок, после чего он откинул одеяло и поднял рубашку, чтобы открыть красную полосу в верхней части бедра.

Эта рана была неглубокая, хотя очень длинная, и она действительно сильно болела, но чесалась еще больше. Доктор Магуайр рекомендовал припарки из сульфата магния, мыла и сахара, чтобы вытянуть яд из раны. Доктор Лэтхэм, прибывший через час, снял компресс, заявив, что все это полная ерунда и ране надо обеспечить доступ воздуха.

Грей был инертным участником обоих процессов, имея достаточно сил только для того, чтобы возблагодарить Господа за то, что доктор Хантер не явился высказать свое мнение; он бы, наверное, выхватил из-за пазухи пилу и удрал с его ногой, разрешив таким образом научную дискуссию. После возобновления знакомства с этим оригинальным джентльменом, Грей испытывал больше симпатии к Тобиасу Куинну с его великим ужасом перед анатомированием.

— А у тебя большой Вилли, — заметил наблюдательный Адам.

— Думаю, обычный для взрослого мужчины. Хотя, он меня вполне устраивает.

Ребята дружно захихикали, и Грей подумал, почему Бенджамен сейчас не на уроке, и где, собственно, находится его наставник. Адам и Генри были еще слишком молоды и находились под опекой няни, но Бену наняли учителя, молодого человека по имени Уибли, который должен был обучать мальчика начаткам латыни. Правда, Минни говорила, что мистер Уибли больше времени проводит, пялясь на помощника повара, чем разъясняя ученику раздел Галлии, но зато он часто брал мальчика в театр, приобщая его к культуре.

— Мама сказала, что ты убил другого человека, — заметил Адам. — Куда ты его поразил?

— В живот.

— Полковник Карьер сказал, что тот другой человек был бессознательным под-ле-цом, — заявил Бенджамин, тщательно произнося слово по слогам.

— Бессовестным. Да, я полагаю, что так. Надеюсь на это, по крайней мере.

— А почему? — спросил Адам.

— Если вы хотите убить человека, для этого лучше иметь серьезную причину.

Все трое согласно кивнули, как совята, на затем потребовали более подробный отчет о дуэли, желая знать, сколько пролилось крови, сколько раз дядя Джон ударил плохого человека и какие слова они при этом говорили друг другу.

— Он называл тебя всякими мерзкими именами и произносил грязные ругательства? — спросил Бенджамин.