— Где этот чертов шотландец, — спросил он, яростно уставившись на Грея и Насонби.

Надо же, как быстро, подумал Грей. Новость о том, что случилось в «Бифштексе» расползлась по кофейням и клубам Лондона всего за четыре часа.

— Здесь, ваша светлость, — произнес глубокий холодный голос, и Джейми Фрейзер собственной персоной вышел из библиотеки с «Философским исследованием о происхождении идей возвышенного и прекрасного» Эдмунда Берка в руках. — Желаете поговорить со мной?

Грей почувствовал минутное облегчение от того, что Фрейзер закончил «Избранные диспуты» Марка Туллия Цицерона; у Берка было меньше шансов пробить череп Хэла, если они вздумают драться — именно это намерение читалось сейчас на лицах обоих.

— Да, я чертовски желаю поговорить! Идите сюда! И ты тоже! — На пределе терпения он бросил раскаленный взгляд на Грея и пронесся мимо Фрейзера в библиотеку.

Джейми вошел в комнату и спокойно сел, хладнокровно глядя на Хэла. Едва за ними закрылась дверь, Хэл повернулся к Фрейзеру, вне себя от потрясения и ярости.

— Что вы наделали? — Хэл прилагал все усилия, чтобы контролировать себя, но его правая рука сжималась и разжималась, словно он усилием воли удерживал себя от насилия. — Вы знали, что я… что мы, — поправился он, коротко кивнув на Грея, — планировали. Мы оказали вам честь, доверив присутствовать на советах, и как вы нам отплатили?

Он резко остановился, потому что Фрейзер поднялся на ноги. Очень быстро. Он стремительно шагнул к Хэлу и тот машинально сделал шаг назад. В лицо ему бросилась краска, но этот румянец бледнел рядом с пылающим лицом Джейми Фрейзера.

— Честь, — сказал шотландец, и его голос задрожал от ярости. — Как вы смеете говорить мне о чести?

— Я…

Огромный кулак обрушился на стол, зазвенели безделушки, овальная ваза опрокинулась на бок.

— Замолчите! Вы говорите с человеком, у которого не осталось ничего, кроме чести, иначе я бы уже четыре года как был во Франции. Вы угрозами заставили согласится на ваши условия, предать старых товарищей, забыть обеты дружбы и верности, чтобы стать орудием в ваших руках… и вы думаете, что оказываете мне честь, англичанин?

Казалось, воздух дрожит под напором его гнева. Несколько минут никто не говорил, ни одного звука, кроме капели воды из опрокинутой вазы.

— Почему же тогда? — тихо спросил Грей, наконец.

Фрейзер повернулся к нему, опасный и красивый, словно загнанный олень, и Грей почувствовал, как сердце замерло у него в груди.

Зато грудь Фрейзера тяжело вздымалась, он с трудом контролировал свои чувства.

— Почему. — Повторил он. Это был не вопрос, а первые слова объяснения. Он на мгновение прикрыл глаза, а затем открыл их и пристально посмотрел на Грея. — Потому что все, что я сказал Твелветри — правда. После смерти Сиверли он взял финансовую часть заговора в свои руки. И теперь заговор продолжает расти. Его нужно остановить.

— Заговор растет? — Хэл тихо сполз в кресло, когда Фрейзер говорил, но теперь вскочил на ноги. — Есть подтверждения? Что вы знаете?

Фрейзер бросил на него презрительный взгляд.

— Я знаю все.

И в нескольких фразах он изложил перед ними всю картину заговора: чаша короля друидов в руках Куинна, участие ирландских полков, план «Дикой охоты». Во время рассказа его голос дрожал от сдерживаемых чувств; Грей не мог определить был ли это гнев или ужас перед чудовищностью преступления. А может быть, это было горе.

Джейми закончил говорить, позволив голове упасть на грудь. Но потом он снова сдалал глубокий дрожащий вздох и посмотрел вверх.

— Если бы я думал, что есть хоть малейший шанс на успех, — сказал он, — я защищал бы их до последней капли крови. Но нет, я знаю это. Я не могу позволить этому случиться снова.

Грей услышал тоску в его голосе и быстро взглянул на Хэла. Осознает ли брат всю чудовищность того, что им сейчас раскрыл Фрейзер? Он еще сомневался, хотя лицо Хэла было полно решимости, и глаза горели, как угли.

— Одну минуту, — резко сказал Хэл и вышел из комнаты. Грей слышал, как он срочно распоряжается в холле, отправляя сообщения Гарри Карьеру и двум старшим офицерам полка. Он подозвал секретаря.

— Записка к премьер-министру, Эндрюс, — напряженный голос Хэла доносился в библиотеку. — Спросите, сможет ли он принять меня сегодня вечером. Дело чрезвычайной важности.

Стул каблуков Эндрюса, в большой спешке направлявшегося к двери, шаги Хэла на лестнице.

— Он пошел сказать Минни, — громко произнес Грей, прислушиваясь.

Фрейзер сидел у камина, оперев локти о колена и опустив голову на руки. Он не ответил и не пошевелился. Через несколько мгновений Грей откашлялся.

— Не говорите со мной, — тихо сказал Фрейзер. — Не сейчас.

Они просидели в молчании около получаса, судя по каминным часам, которые серебристо отбивали каждую четверть. Тишину прерывал только дворецкий, который в первый раз вошел, чтобы зажечь свечи, а потом принес записку для Грея. Он раскрыл ее, бегло прочитал и положил в карман жилета, услышав шаги Хэла на лестнице.

Его брат был бледен и очень возбужден, хотя держал себя в руках.

— Кларет и печенье, пожалуйста, Насонби, — сказал он дворецкому и ждал, пока тот не выйдет, чтобы заговорить дальше.

Фрейзер поднялся на ноги, когда Хэл вошел, но не из вежливости, подумал Грей, а чтобы быть готовым ко всему дерьму, что последует дальше.

Хэл сложил руки за спиной и попытался изобразить сердечную улыбку.

— Как вы верно заметили, мистер Фрейзер, вы не англичанин, — сказал Хэл. Фрейзер ответил ему пустым взглядом и улыбка умерла, не родившись. Хэл поджал губы, вдохнул через нос и продолжал. — Вы условно-досрочно освобожденный военнопленный, находящийся под моим надзором. Я с большой неохотой должен запретить вам драться с Твелветри. Хотя полностью согласен с тем, что этот человек заслуживает смерти, — добавил он.

— Запретить мне, — безразлично повторил Фрейзер. Он стоял и смотрел на Хэла, словно на раздавленное насекомое на сапоге, с любопытством и отвращением. — Вы заставили меня предать моих друзей, — сказал Джейми так разумно, словно доказывал геометрическую теорему, — предать мой народ, моего короля, а теперь желаете лишить меня моей чести? Я так не думаю, сэр.

Не говоря больше ни слова, он вышел из библиотеки и пронесся мимо удивленного Насонби, входившего с прохладительными напитками. Дворецкий благородно скрыл свои чувства — как-никак он работал в этом доме много лет — поставил поднос и вышел вон.

— Все прошло хорошо, — сказал Грей. — Минни посоветовала?

Брат взглянул на него в раздражением.

— Мне не нужны советы Минни, чтобы знать, чем может обернуться для нас этот поединок.

— Ты мог бы остановить его, — заметил Грей и наполнил один из хрустальных бокалов темно-красным и душистым вином.

Хэл фыркнул.

— Я? Да, если только запереть его. Ничто другое не сработает. — Он заметил упавшую вазу и рассеянно поднял ее, взял в руки маленькую ромашку. — У него есть право выбора оружия. — Хэл нахмурился. — Как думаешь, может быть, шпага? Она надежнее пистолета, если действительно собираешься кого-то убить.

Грей ничего не ответил; Хэл застрелил Натаниэля Твелветри из пистолета; намного позже он сам убил Эдвина Николса на пистолетной дуэли, хотя это и оказалось чистой случайностью. Тем не менее, с технической стороны Хэл был прав. Пистолеты давали осечки, и очень немногие били точно на расстоянии больше нескольких футов.

— Я не знаю, как он со шпагой, — продолжал хмуриться Хэл, — но я видел, как он двигается, его выпад будет по крайней мере на шесть дюймов глубже, чем у Твелветри. — Насколько мне известно, он не держал в руках оружия лет семь или восемь.

— Я не сомневаюсь в его рефлексах, — мимолетная память услужливо подсказала, как Фрейзер поймал его на дороге, споткнувшегося под страстные стоны лягушек и жаб, — но не ты ли постоянно бубнишь о необходимости постоянно тренироваться?