В 1953 году Жаку Пикару удалось завершить постройку нового батискафа «Триест», в котором шестидесятидевятилетний Огюст и Жак опустились около Неаполя на глубину 1080, а затем и 3150 метров. В этом же году французы Жорж Уо и Пьер Вильм достроили батискаф ФНРС-3 и достигли в нем около Тулона глубины 2100 метров, а на следующий год в Атлантике — 4050 метров. Огюсту Пикару довелось дожить и до окончательного триумфа своих идей — рекордного погружения Жака Пикара и Дона Уолша в батискафе на максимальную глубину в Мировом океане в 1960 году. Огюст Пикар скончался в 1962 году, оставив сыну разработанную им в последние годы идею мезоскафа. Гроб с телом Огюста Пикара был накрыт швейцарским флагом, побывавшим в созданном им батискафе на дне Марианского желоба.
Сейчас многие сотни искусственных спутников бороздят околоземное космическое пространство. Электрические глаза датчиков «рассматривают» не только космос, но и породившую их Землю — фотографируют облака, ищут тайфуны, проводят геодезические измерения, определяют местоположение каждого судна в океане, берут на учет каждый холм, каждый ручей, каждую тропинку.
Однако дно океана — две трети поверхности планеты — они не «просматривают». Оно скрыто от нас пеленой гидрокосмоса, многокилометровой толщей морской воды. Солнечный свет едва проникает в глубь океана на сотни метров, а глубже царит вечный мрак, и хищные глубоководные рыбы приманивают жертв фонариками своих люминесцирующих органов.
Чтобы увидеть дно океана, нужна интроскопия — видение сквозь оптически непрозрачные среды. Оно возможно. Надо использовать волны, способные распространяться в непрозрачной среде. Отразившись от предметов внутри этой среды или на ее границах, они придут на датчики наших приборов с информацией об этих предметах. Так рентген просвечивает наше тело, радиолокатор видит сквозь облака, ультразвук позволяет обнаружить трещины и раковины внутри металла.
Однако электромагнитные волны — рентген, свет, инфракрасное излучение, радиоволны — сквозь пелену гидрокосмоса не проходят. Но в воде отлично распространяется звук — даже впятеро быстрее, чем в воздухе. Поэтому возможна звуколокация по принципу полета летучей мыши, которая при помощи своего звуколокатора-сонара летает в полной темноте, не натыкаясь ни на какие предметы. Так работает эхолот. Этим замечательным прибором суда непрерывно измеряют глубину океанского дна по линиям своих маршрутов и тем самым получают сведения о рельефе дна океана.
Мы уже довольно много узнали о рельефе морского дна. Изучены мелководные шельфы вокруг континентов, материковые склоны, холмистые равнины океанского ложа с глубинами в 4–6 тысяч метров, где обнаружено немало одиночных подводных гор. Открыты гигантские срединно-океанические хребты, опоясывающие земной шар. Наконец, на окраинах океанов, например Тихого, вдоль Курильских островов, найдены удивительные образования — узкие глубоководные желоба с глубинами до 11 тысяч метров, в которых целиком утонули бы величайшие горы мира. Рекордная глубина океана, по уточненным данным — 11 034 метра, измерена в Марианском желобе эхолотом знаменитого советского исследовательского судна «Витязь».
И все же мы знаем рельеф дна океана недостаточно, его огромные площади еще не заштрихованы линиями маршрутов исследовательских судов. С сожалением приходится признать, что сегодня поверхность океанского дна известна нам хуже, чем поверхность далекой Луны. Даже о Марсе советские и американские ракеты уже принесли нам, пожалуй, не меньше сведений, чем их накоплено о поверхности дна океана. Да, наша родная планета далеко еще не вся открыта, мы не увидели во всех подробностях и двух третей нашей общечеловеческой коммунальной квартиры. Разве может примириться с этим страсть человека к неизведанному?
Нет ли там, на дне океана, невероятных чудовищ, способных, вынырнув на поверхность, утопить рыболовное судно, или поселений разумных существ «гомо акватикус», скажем приспособившихся потомков легендарной Атлантиды, как в «Маракотовой бездне» Конан-Дойля? Нет, ответит ученый океанолог, романтика науки не в фантазиях, противоречащих научной логике. Но мы нашли на дне океана живую неопилину — маленького одностворчатого моллюска из тех, что считались вымершими двести миллионов лет назад, и поймали у Коморских островов большую, если можно так сказать, четырехлапую синюю рыбу — кистеперого целаканта из тех, от которых когда-то пошли земноводные и которые также считались давно вымершими.
Но нужно ли дно океана для чего-либо, кроме удовлетворения любопытства ученых? Да, нужно, и любопытство ученых никогда не бывает праздным. Будем знать каждую подводную гору — и подводные танкеры недалекого будущего станут ориентироваться по ним без всплытия на волнующуюся поверхность океана. Расставим по дну акустические маяки — гидрофоны и сонары — и они будут вести каждое надводное и подводное судно так, как это сейчас делают радиомаяки и радары с каждым самолетом в атмосфере. Расставим донные сейсмографы — и будем лучше регистрировать и предсказывать землетрясения, в том числе подводные, после которых на прибрежные поселки обрушиваются разрушительные волны — цунами.
И конечно, человечество будет добывать со дна океана полезные ископаемые. Это прежде всего «черное золото» — нефть. Ее уже давно извлекают на мелководьях со дна Каспия и Северного моря, в Мексиканском заливе у берегов Техаса и в других местах. Около одной пятой всей нефти человечество добывает ныне из-под воды, и в ближайшее двадцатилетие эта доля удвоится. А последние годы показали, что нефть можно найти и на дне глубокого океана. Специальное бурильное судно «Гломар Челленджер» нашло нефтепроявления под 3,5-километровой толщей морской воды на дне Мексиканского залива. Люди будут добывать нефть, где бы она ни нашлась, несмотря на технические трудности такой добычи.
Другие запасы океанской кладовой — это конкреции с богатым содержанием железа, марганца и полиметаллов, триллионами тонн покрывающие, как булыжник мостовые, огромные площади дна океана. Недавно «Витязь» доставил несколько тонн таких конкреций из Тихого океана для анализов и опытной переработки. США и Япония, не имеющие своего марганца, уже строят специальные суда для промышленной добычи этих конкреций.
На дне океана есть и другие руды, их надо изучить, а потом и использовать. Одно только их изучение уже сулит большую помощь геологам, которые должны понять происхождение полезных ископаемых, чтобы более умело искать новые месторождения. На поверхности суши практически все месторождения уже открыты, и новые надо искать в глубинных слоях земной коры, но делать это вслепую почти безнадежно. Поэтому так важно, например, открытие в 8-м рейсе исследовательского судна Академии наук СССР «Дмитрий Менделеев» процессов рудообразования в активных зонах океанского дна вдоль срединно-океанических хребтов, где наблюдается вынос рудных веществ из глубоких недр Земли.
Ясно, что человечество найдет океанскому дну все новые и новые применения. Так всегда бывает при освоении новой области. Теперь уже никто не спросит, нужны ли искусственные спутники Земли, но кое-кто спросит, нужны ли нам Луна и другие планеты. Да, нужны, отвечают ученые, сначала для научных работ, таких, как внеатмосферная астрономия, и таких, которые позволят лучше понять Землю, а затем начнется и их хозяйственное освоение, о характере которого первопроходцы порой и не догадываются.
Итак, перед нами две стихии — космос и гидрокосмос, познание их сулит человечеству широкие перспективы в использовании вновь открываемых природных ресурсов. Среды, где человек без сложного технического жизнеобеспечения существовать не может. Для пребывания в вакууме межпланетного пространства космонавтам нужны герметичные кабины ракет и скафандры с запасами дыхательных смесей и электроэнергии. Для пребывания в глубинах океана под давлением в сотни атмосфер акванавтам нужны сверхпрочные герметичные кабины батискафов с запасами дыхательных смесей и электроэнергии. Сразу возникает вопрос: а нужно ли посылать человека в эти враждебные среды, нельзя ли обойтись автоматами?
