Более часа длится преследование судна. Наконец командир решает погрузиться, рассчитывая разглядеть противника.
Быстро сменяющиеся команды командира лодки говорят каждому, кто не новичок в походе, что на этот раз предстоит нечто не совсем обычное. Лодка пытается занять нужную для атаки позицию.
На лодке осталось всего три торпеды. За два похода на дно отправлено уже несколько транспортов общим тоннажем 96000 тонн. Если оставшимися тремя «угрями» пустить туда же еще 4000 тонн, то можно будет спокойно возвращаться домой. Интересно, каков же тоннаж этого судна?
Судно еще раз делает крутой поворот. Командир лодки нервничает.
Наконец в перископе противник виден во всю длину.
— «Старик» наш что-то заметил!-говорит кто-то.
Что же это такое? Пароход, который преследует лодка? Наконец командир перестает испытывать терпение команды и бросает коротко:
— Пушка!
Все облегченно вздыхают. Так, значит, это судно можно потопить без лишних разговоров. Оно ведь не из тех «безобидных» американских транспортов, которые после утомительного преследования приходилось отпускать. А ведь американцы давно уже занимаются передачей военных сведений противнику и всячески помогают ему, хотя официально США все еще не находятся в состоянии войны с Германией. Следовательно, у этого не нужно будет даже предварительно проверять судовую документацию, что всегда опасно для лодки. Судно вооружено, значит, это враг, а раз так, его разрешается атаковать!
— Моторное суденышко!-серьезно заявляет Гесслер.-В нем добрых три тысячи тонн.
Как? Нет даже четырех тысяч? Команда разочарована: на этот раз не удастся округлить общую сумму до ста тысяч! Может быть, «старик» просто хочет поиграть на нервах?
Неужели и вправду тоннаж этой посудины не больше трех тысяч? Но подводники хорошо знают своего командира: он любит пошутить. А если и в самом деле так? В запасе всего три торпеды… А вдруг судно не затонет после первого же выстрела? Тогда, чего доброго, придется пожертвовать всеми тремя торпедами…
— Потратим две торпеды. Одна должна остаться!-говорит командир в микрофон.
Из отсеков до рубки доносится мычание. Это молодые подводники высказывают свое неодобрение: считают, что для такого судна достаточно и одной торпеды.
Гесслер напряженно смотрит в перископ, верхняя головка которого начинает медленно подниматься и повертываться призмой в сторону, где должен находиться противник. Сначала виден только зеленовато-голубой сумеречный свет. Но вот он проясняется. Наконец головка перископа выходит из-под воды. Где же противник? Пока бросается в глаза лишь гребень волны: перископ выступает еще слишком мало над поверхностью воды… Вот он!
— Требую полной тишины! Опустить перископ! Командир дает указание несколько изменить курс. Наконец команда:
— Третий и четвертый торпедные, внимание! Отдаются последние указания, касающиеся исходных данных для установки торпед. Из носового отсека докладывают о готовности лодки к атаке в подводном положении.
— Поднять перископ!
В перекрестии нитей визира видны надстройки судна.
— Третий, четвертый готовы!
Гесслер решает выстрелить одну за другой две торпеды с одинаковыми установками. От наблюдающего в зенитный перископ поступает доклад: центр судна входит в перекрестие нитей визира.
— Третий, четвертый,-огонь!
Обе торпеды вылетают почти одновременно и попадают в цель. Мощная взрывная волна катится над поверхностью. В воздух взлетают крупные обломки, разбитые спасательные шлюпки. Дым и огонь мешают разглядеть, что творится на корме, но пробоину в борту, по меньшей мере метров десять в поперечнике, различить можно.
Судно начинает крениться на правый борт, поскольку именно через эту громадную пробоину в трюмы устремляется масса воды.
Но странное дело! Судно не тонет!
Лодка приближается к нему на расстояние 20 метров, чтобы прочесть название. Согласно регистру Ллойда тоннаж его 4020 тонн. Как раз те недостающие четыре тысячи тонн!
Теперь, при таком крене, эта посудина не сможет оказать сопротивления своими 105– или 76–мм зенитными орудиями. Пока, во всяком случае, около них никого не видно. И все же Гесслер из предосторожности держится на перископной глубине. Лодка выходит к левому борту судна.
Здесь нет такого дыма. В этот момент на воду спускают три спасательные шлюпки, которые со скрежетом скользят по накренившемуся борту. Люди, как с горки, скатываются в воду по наклонной плоскости и пытаются вплавь добраться до сильно поврежденных при спуске шлюпок.
«Что-то уж слишком большая команда для такого пароходика»,-думает Гесслер.
А число спасающихся все увеличивается. В воде уже не меньше 80 человек. Но что такое? Наблюдая за прыгающими в воду, командир замечает, что на них безупречно чистая белая форма, совсем не похожая на то, во что были одеты замызганные матросы, болтавшиеся на верхней палубе этой посудины.
Гесслеру, как и другим командирам подводных лодок, хорошо известны случаи, когда немецким подводникам в последней войне приходилось встречаться с английскими судами-ловушками подводных лодок.
Осторожно подняв перископ, Гесслер подкрадывается еще ближе к судну. Что-то здесь все-таки не так!
И вдруг судно, немного погрузившись, принимает нормальное положение. В чем же дело? Ведь оно получило пробоину величиной с хорошие ворота! Но уходить на дно этот упрямец, видимо, никак не собирается. Можно подумать, что судно сплошь загружено пустыми бочками, пробкой или еще чем-нибудь подобным.
— Ну, а больше ничего подозрительного там нет?-Гесслер тщательно следит за тем, что делается на палубе судна. В надстройке, в районе сигнального поста, видны щели, которые открываются и закрываются, как жалюзи.
Так вот в чем дело! Неожиданно на палубе судна, которое кажется покинутым, показывается чья-то голова. На мостике торчит какой-то странный столбик… Вот он поворачивается. Да ведь это перископ! Так вот с противником какого рода приходится сводить счеты! А орудие на палубе по-прежнему выглядит таким безобидным, словно о нем совсем забыли в спешке. Но все ли это? Нет ли еще чего-нибудь более опасного? Все ли сошли с судна?
— Один лукавый томми все еще наблюдает за нами с мостика!-снова слышится голос Гесслера.-Это пахнет чем-то важным.
Гесслер не торопится всплывать. Он знает, что эти пресловутые английские суда-ловушки только того и ждут, чтобы немец показался над водой. В таких случаях всплывшая лодка всегда представляет собой отличную цель, которую можно без труда уничтожить внезапным ударом из замаскированных орудий.
Поэтому-то Гесслер продолжает напряженно всматриваться в перископ: нет ли на судне спрятанной артиллерии. На верхней палубе, правда, множество каких-то странных ящиков. В них вполне могут быть автомашины. Ящики покрыты брезентом и принайтовлены по-штормовому. На брезентах видны откидывающиеся клапаны. Но почему ящики не стоят в ряд, как обычный груз на палубе, а распределены строго равномерно по всей длине палубы?
— Да, эти ребята не так глупы, как кажутся!-замечает командир вслух. Кормой судно сидит по ватерлинию, но больше не погружается. С момента торпедирования прошло уже с полчаса. Скоро здесь должны появиться самолеты берегового базирования, так как с судна наверняка уже послали соответствующую радиограмму. Лодка находится на слишком близком расстоянии от берега и выжидать дальше нельзя, если нет желания подвергаться опасности.
Гесслер приказывает подготовить к выстрелу третью торпеду.
На этот раз торпеда попала в носовую часть левого борта судна-ловушки, как раз под один из тех странных ящиков. При взрыве ящик взлетел вверх метров на пятьдесят, потом рухнул вниз почти на то же самое место, где стоял, и развалился на отдельные части. Под обломками ящика оказалось 150–мм орудие. Всего на палубе стояло шесть так же хорошо замаскированных орудий, 10–12 автоматических артиллерийских установок примерно 40–мм калибра и запасы глубинных бомб. После взрыва третьей торпеды судно стало быстро переворачиваться, теперь уже на левый борт, и уходить форштевнем под воду. Последняя торпеда оказалась для судна-ловушки смертельной. Через две минуты оно скрылось под водой.
