Последний фазис реализма, когда картина перестает отражать действительность, но сама становится ее частью! Но какая сложная, жуткая, хаотически извилистая душа раскрывается в мрачных, фантастических симфониях. Показать во весь рост такого замечательного художника — в этом оправдание настоящей выставки.

К перечисленным художникам примыкает ряд других, тоже даровитых, но более легковесных и с заметным желанием выделиться особой оригинальностью приемов, а может быть, и пошутить над добродетельным негодованием возмущенной публики. Эти-то, должно быть, и сходят главным образом за футуристов. Но до чего все это невинно. Вот грациозный, остроумный и поэтичный Шагал, прирожденный живописец по вкусу к краске, к пятну, к яркой характеристике.

<…> Согласимся раз навсегда, что искусство имеет свои условности, что художнику-творцу принадлежит право вводить в свои картины элементы гротеска, фантастики и несбыточного и не будем этими пустяками отвлекаться от правильной оценки художественных достоинств произведения.

<…> Почти то же самое можно сказать и о талантливом Пуни. Никакие его «выходки» и новшества, вроде нашумевшей настоящей тарелочки на настоящей доске, в которой своего только подпись (чего уж реальнее?), не скроют подозрительного родства его эскизов с самой обыкновенной немецкой plakatten-malerei, давно всем набившей оскомину в Мюнхене.

Вот и все «футуристы». Как видит читатель, на деле, этот жупел, столь страшный для одних и любезный для других, оказался просто пустым звуком. Вместо него мы находим нескольких прекрасных художников, даровитых, культурных, оригинальных, мастеров своего дела, знающих и любящих его тайны…

Картина Филонова, одного из крупнейших молодых русских художников, представляет характерный образец современной трактовки знакомой темы «Святое семейство». Интересно проследить умышленную обрубленность фигур, простоту и неловкость движений, составляющую странный контраст с виртуозной и мелочной расчлененностью формы и филигранной техникой. Контраст еще усугубляется скульптурной чеканной выпуклостью некоторых деталей, однако, не нарушающей общего плоскостного, коврового характера картины.

У художников (на Петроградской стороне)[864] (Третья выставка «Общины художников»)^[865]

Организаторы добыли не только гвоздей для развески, но и «гвоздь» выставки, так редко встречающийся на выставках последнего времени.

Я считаю таким гвоздем Филонова, картинам которого отведен здесь целый белый светлый угол. Выставлены его картины, очевидно, двух резко отличающихся один от другого периодов.

Два портрета (певицы Глебовой^[866] и А. Н. Гуэ^[867]) написаны до такой степени реально, что знакомые с картинами этого художника по его работам последнего периода, которые кстати висят здесь же рядом, никогда не сказали бы, что это кисть одного и того же мастера. Для назидания обыкновенно думающих, что левые ломаки «не умеют писать как следует и потому пишут безграмотно», — это довольно назидательно. Любопытно и вообще для характеристики творческого пути Филонова, быть может, еще не достигшего тех целей, которые он себе ставит, но во всяком случае упорно, с большой тщательностью к ним стремящегося.

Его полотна играют изломами цветов бриллианта чистейшей воды. Вглядываясь в его фактуру, вы не находите в ней ни одного пустого или незначительного места. Все заполнено тончайшим рисунком, сложнейшими комбинациями, при помощи которых художник старается передать свои философские формулы… Для людей, не воспринимающих этих формул, — а воспринимающих, быть может, еще и нет — он подсказывает в каталоге, что им даны формулы Космоса, конца войны, революции, понятия человека и др. Художник, видимо, говорит «заумным»^[868] языком красок, создает свою особую музыкально-красочную симфонию, которой отражает, как сейсмограф, катящиеся где-то еще глубоко, но все же катящиеся, чувствовавшиеся уже Александром Блоком, «ритмические колебания», подобные процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир?

5-я выставка Общины художников[869]

Деятельность Общины художников, устраивающей уже пятую выставку со времен октябрьской революции, должна быть отмечена самым сочувственным отзывом. В тяжелые годы беспримерной борьбы и лишений Община жила творческой созидательной жизнью. Широкая терпимость к различным взглядам на искусство, к самым разнообразным течениям, столь редкая в среде художников, вносящих всегда страстность и непримиримость в свои теоретические споры и даже в личные отношения, каким-то счастливым образом объединила около Общины художников, весьма непохожих друг на друга и, казалось бы, несовместимых. <…> В скромном помещении Общины на Б. Пушкарской собирались художники, беседуя об искусстве, работали с натуры, слушали серьезную музыку, устраивали выставки (одна из них в пользу голодающих и отдельные для бесплатного посещения рабочих, красноармейцев, школ и пр. экскурсий). С чисто художественными задачами Община сумела связать огромную культурно-просветительную работу, столь высоко ценимую в наши дни.

<…> Со стороны подбора и группировки произведений и 5-я выставка Общины является довольно удачной. Так здесь представлены различные подходы и использование различных приемов рисунка. <…> Тут же неискушенный зритель знакомится с течениями живописи, начиная от бесхитростного натурализма, через импрессионизм, кубизм, экспрессионизм, вплоть почти до беспредметной живописи, наконец, с прикладным искусством (фарфором). <…> Нам думается, что на выставке Общины <…> зрителю должно стать более или менее ясно, что художник прежде всего мастер своего ремесла, как всякий иной рабочий; что он великий изобретатель в своей области, непрестанно ищущий и находящий формы выражения своих творческих переживаний.

<…> Среди живописцев особенно обращают на себя внимание два имени Р. Р. Френц^[870] и Филонов — художники совсем разные по «темпераменту» и задачам, но, пожалуй, одинаково сильные, каждый в своей области.

Френц — реалист с уклоном к быту, отличный колорист, настоящий живописец, не боящийся краски, любящий сильные ее сопоставления; в его работах видны многообразные влияния.

<…> Совсем иной — Филонов. Художник загадочный, в котором странно сочетаются какие-то темные инфернальные силы с порывами в «мировой расцвет» (выражения автора!). Филонов представляется нам человеком с надломленной душой, находящейся во власти кошмарных снов; этот надлом и в выражении лиц и фигур людей и животных, которых можно найти среди хаоса и нагромождения его полотен, и в крайней запутанности, вихре странных изломов и сияний.

С другой стороны, в красочных комбинациях последних его работ чувствуется и некоторая радость, к которой слово «расцвет», пожалуй, действительно подходит. В каталоге приводятся очень претенциозные примечания, решительно ничего не объясняющие и, нам думается, совсем ненужные; в них слишком много бредовых идей, отрывочных выкликов, быть может, результат огромного мучительного процесса мысли, но все они нисколько не помогают уяснению задач художника. В картинах Филонова есть иное сочетание — крайней «беспредметности» с подчеркнутой детализацией «натурального», с почти миниатюрным подходом к изображению натуры. <…>