Айша готовила на ужин лепешки чапати[28], потому что Абдул сегодня был в ночную смену. Айша всегда давала мужу в дорогу еду, которой он перекусывал прямо из алюминиевых контейнеров. Дети называли эту снедь «папин пикник».

— Айша, пожалуйста, вышли почтой по копии этой статьи нашим родным, — попросил муж. — Я как-то рассказывал им о своем друге Барри.

— Я не стану высылать почтой, а просто отсканирую и отправлю через интернет, — внесла поправку жена. — Ты живешь в прошлом, Абдул.

Пока обе руки Айши были заняты чапати, Абдул встал и обнял ее за талию. Потом глянул на плоскую сковороду, к которой жена приминала лепешку свернутым кухонным полотенцем. Когда Айша ловко перевернула чапати, он ахнул и сказал:

— Да будь благословен Аллах! Эта женщина в кровати действительно святая!

— Благословен Аллах! — подхватила Айша и выключила плиту.

Они вместе смотрели на чапати. На лепешке проступил сверхъестественно похожий портрет Евы. Поджаристые разводы складывались в глаза, брови, губы и ноздри. Светлые волосы рассыпались вокруг лица мукой, в которой обваляли тесто перед тем, как расплющить. Абдул взял страницу и сравнил изображения. Они с Айшой не могли поверить своим глазам.

— Подождем, пока остынет, — пробормотала Айша. — Возможно, сходство исчезнет.

Но в душе она надеялась, что портрет на лепешке сохранится, — Айша помнила историю про индийского пекаря, у которого испекся пончик, неотличимый от лица Элвиса Пресли. Та булочная подверглась настоящей осаде. Вот только спустя три дня сдобный Элвис стал походить на Кита Ваза, местного парламентария, популярность которого на следующих выборах значительно возросла.

Когда лепешка остыла, Абдул ее сфотографировал, а заодно сделал снимок Айши у плиты: в одной руке газетное фото Евы, а в другой — то, что он позже назвал по «Лестерскому радио» «благословенной чапати».

После того как Абдул ушел на работу, в волнении позабыв коробку с едой, Айша села за компьютер, стоявший в чулане под лестницей. За десять минут она создала страницу в Фейсбуке под названием «Женщина в кровати» и закачала свое фото, сопроводив его подписью «Лик святой Евы проступил на чапати Айши Анвар!». Затем удовлетворенно нажала кнопку, отправляя запись в ленты своих френдов, которых у нее было четыреста двадцать три.

На следующее утро на Боулинг-Грин-роуд случилась вселенская пробка. Со всех сторон гудели, играла индийская музыка, в воздухе висел гомон возбужденных голосов.

Руби обомлела, открыв дверь трем бородатым мужчинам, которым не терпелось увидеть «особенную женщину».

— Спасибо, не сегодня, — отрезала она и быстро захлопнула дверь.

А к дому Айши Анвар выстроилась очередь, и ей пришлось пропускать гостей в дом, чтобы те своими глазами узрели сходство между фотографией Евы и отпечатком на чапати. Айша вначале чувствовала себя обязанной предлагать посетителям закуски и напитки, но, услышав, как один из любопытствующих громко прошептал: «Не кухня, а хлам из семидесятых. Ну и кошмарище этот оранжевый кафель», пожалела о своем порыве к публичности и вообразила, как съедает ту самую благословенную чапати с алу гоби и далом[29].

Всю следующую неделю Ева вспоминала, что выучила в начальной и средней школе. Самая длинная в мире река. Столица Перу. Из каких стран состоит Скандинавия. Таблица умножения. Сколько пинт в галлоне. Сколько сантиметров в метре. Основные отрасли промышленности Великобритании. Сколько солдат было убито в первый день Первой мировой войны. Сколько лет было Джульетте. Ева вспоминала стихи, которые в школе зубрила наизусть: «Меня снова тянет в родные моря, к просторному небу и морю», «Привет тебе, благой дух!», «О дурачье! Мой лучший миг отнять вы не смогли». И все эти дни толпа прирастала и прирастала, а шум на улице ни на секунду не умолкал.

Соседи жаловались на неудобства, обострилась проблема с парковочными местами. Но полиция не вмешивалась до тех пор, пока местным жителям не пришлось бросать автомобили в километре от дома.

К несчастью, и констебль Грегори Хоук не смог припарковаться поблизости от дома Евы, и ему пришлось преодолевать возмутительно огромное расстояние пешком. Наконец добравшись до крыльца Боберов, он обнаружил в палисаднике Руби — старушка грелась на весеннем солнышке, заодно приторговывая чаем и фруктовым пирогом, ломтями выложенным на строительных козлах. Руби украсила свой прилавок букетиком нарциссов в вазочке, дабы привлечь покупателей, и называла желающим угоститься разные цены, основываясь лишь на личных симпатиях и антипатиях.

Констебль Хоук собирался удостовериться в наличии у Руби разрешения на торговлю, медицинской книжки и страховки на случай возможных рисков, но его отвлек фургон со съемочной группой, маневрировавший задом и только чудом не задевавший припаркованные машины. Уведомив водителя, что стоянка здесь запрещена, служитель закона вернулся к импровизированному буфету как раз вовремя, чтобы услышать крик Руби: «Следующий в туалет!» Из дома вышел мужчина с длинными волосами, перетянутыми бисерной веревочкой в духе ранних хиппи, а внутрь торопливо заскочила женщина, на лбу которой красовалось «ЕВА».

Констебль Хоук попытался вспомнить, является ли взимание денег за посещение туалета в частном доме административным или уголовным правонарушением. Но стоило ему приблизиться к Руби, как та заявила, что фунты в карманах ее пуховика — пожертвования в благотворительное общество «Сорокинс энд Бобер». Констебль Хоук строго спросил, зарегистрировано ли это общество в Комиссии по делам благотворительных организаций, и получил ответ, что документы о регистрации «в процессе доставки».

Так ничего и не добившись, констебль переместился к толпе людей, которых счел «чудаками», и предупредил, что если они не прекратят петь, улюлюкать, звенеть колокольчиками и скандировать «Ева! Ева! Ева!», он всех их оштрафует за нарушение общественного порядка.

Анархист в армейской шинели, камуфляжных штанах и черном свитере уже битый час выводил у себя на лбу: ПОМОГИТЕ ПОЛИЦИИ — ИЗБЕЙТЕ СЕБЯ САМИ!

— Мы живем в полицейском государстве! — слабым голосом крикнул он.

Констебль Хоук потянулся было к шокеру, но тут грузная женщина в шапке-колпаке серьезно сказала:

— Англия — лучшая страна в мире, и наша полиция совершенно замечательная!

Анархист ехидно усмехнулся, но смолчал.

— Спасибо, мэм, приятно, когда нашу работу оценивают по достоинству, — поблагодарил патриотку констебль Хоук.

Сам он оценивал происходящее как форменное безобразие. Повсюду кишели азиаты: некоторые стояли на коленях и молились, другие сидели на покрывалах и ели нечто сомнительное. Большая группа пожилых мусульманок, христианок и приверженок индуизма столпилась под окном Евы, хлопая в ладоши под монотонные песнопения. Здесь не было ни ограждений, ни команды наблюдения, ни регулировщиков движения. Констебль вызвал подкрепление, подошел к двум старушкам, державшим оборону на крыльце дома номер пятнадцать, и потребовал, чтобы Ивонн немедленно проводила его к владельцу особняка.

— Мой сын, доктор Брайан Бобер, сейчас на работе — спасает мир от метеоритной атаки. Вам лучше поговорить с самой Евой. Она наверху, вторая дверь слева.

Констебль Хоук не смог сдержать охватившего его восторга при мысли, что он встретится с той самой Евой с первой полосы газеты, с Евой, о которой трещит весь интернет, с Евой, которую он видел по телевизору отказывающейся поговорить со знаменитым Дереком Плимсоллом. Этот эпизод явно доказывал, что Женщине в Кровати есть что скрывать. Какой человек в здравом уме откажется стать героем телепередачи?

Констебль Хоук мечтал стать официальным представителем полиции в связи с делами об убийствах. Он знал все полагающиеся случаю фразы и частенько прокручивал обтекаемые формулировки в голове, рутинно колеся по округе и вынося предупреждения подросткам за езду на мопедах без фар.