— Сколько у вас детей? — спросила Ева.

— Двое мальчиков, — вздохнула Белла. — Я так его боюсь, что не могу расслабиться, когда он дома. Как только он возвращается с работы, сыновья прыскают по своим комнатам и запирают двери. — Белла стиснула руки. — Конец истории.

— И вы ждете совета, как поступить? — нахмурилась Ева. — Сколько вы знаете сильных мужчин?

— О нет, я против эскалации насилия.

— Сколько вы знаете сильных мужчин? — повторила Ева.

Белла мысленно подсчитала:

— Семерых.

— Позвоните этим семерым и попросите их прийти вам на помощь. Сами понимаете, что пора.

Белла кивнула.

— Как зовут вашего мужа?

— Кеннет Харпер.

— И как долго вы собираетесь терпеть Кеннета Харпера?

— Я хотела начать новый год без него. — Гостья посмотрела на часы и в ужасе воскликнула: — О нет! Он в пабе, но к девяти вернется домой на ужин. Уже восемь, а картошка нечищеная! Мне пора. Муж сердится, когда я запаздываю с едой.

— Где ваши дети? — перебила Ева.

— У моей мамы.

Белла уже торопилась к двери.

— Соберите своих защитников, позвоните им прямо сейчас. Скажите, что ждете их здесь.

— Я не одобряю линчевателей, — покачала головой Белла.

— Это не линчеватели, а ваши родные и друзья, способные защитить вас и ваших детей. Представьте, что вы живете в вашем доме без Кеннета Харпера. Ну же, закройте глаза и вообразите.

Белла зажмурилась так надолго, что Ева обеспокоилась, не заснула ли гостья.

Потом Белла достала телефон и начала обзванивать номера из списка быстрого набора.

Вернувшись из винного магазина с шестью бутылками игристого, упаковкой пива «Карлинг блэк лейбл», ящиком розового вина и двумя огромными пакетами чипсов для празднования Нового года, Брайан удивился, обнаружив в доме группу мужчин, частью сидящих на лестнице, частью подпирающих стены прихожей.

Он кивнул незнакомцам и пошутил:

— Боюсь, вы рановато на день открытых дверей, потому что наши двери еще закрыты.

Предводитель незнакомцев, крепыш во фланелевой клетчатой рубашке и грязных сапогах, объяснил:

— Моя сестра попросила нас помочь ей выставить мужа из дома.

— В канун Нового года? — ахнул Брайан. — Бедный парень. Разве это не чересчур?

Мужчина помоложе, беспрерывно сжимающий и разжимающий кулаки, сказал:

— Ублюдок этого заслуживает. Я еще у алтаря хотел ему голову оторвать.

Здоровяк с обветренным лицом и собственноручно сделанной стрижкой добавил:

— Дети не зря его боятся. Но она никогда не уйдет от него, потому как козел грозится повеситься. Да хоть бы и так.

Сидевший на ступеньках мужчина постарше с усталыми глазами вздохнул:

— Надо было сбросить мерзавца в силосную яму, когда явился просить руки моей дочери. — Он посмотрел на Брайана и, решив, что они ровесники, спросил: — У вас есть дочь?

— О да, — кивнул Брайан. — Ей семнадцать.

— Что бы вы сделали, если бы узнали, что вашу дочь регулярно избивают?

Брайан поставил ящик с вином на пол, подергал себя за бороду и задумался. Наконец сказал:

— Я бы связал негодяя, заткнул ему рот кляпом, отвез в ближайшую каменоломню и нейлоновой веревкой привязал к подходящему валуну морскими узлами. Потом докатил бы камень до обрыва, сбросил вниз и дождался всплеска. Проблема решена.

Нервный мужчина возразил:

— Но так же нельзя. В какой стране мы бы жили, если бы спокойно убивали тех, кто нам не по душе? Превратились бы в Сомали, только климат погнуснее.

— Этот парень спросил, что бы я сделал в определенной ситуации, и я ему ответил, — возразил Брайан. — Короче, мне тут еще праздничную вечеринку организовывать. Но если вам нужны координаты каменоломни…

— Спасибо, но не думаю, что дойдет до крайних мер, — вздохнул пожилой мужчина. — Но если все же придется, то у нас прямо за домом силосная яма, да и свиньи всегда голодны.

— Ну, желаю вам всего хорошего. Счастливого Нового года, — резюмировал Брайан. Он протиснулся мимо мужчин на кухню и принялся выставлять бутылки на стол.

Титания уже протирала бокалы.

— Каждый раз, открывая входную дверь, я сталкиваюсь с чьими-то проблемами, — посетовал Брайан.

Наверху Белла говорила по телефону с мужем. Тот вопил так громко, что Ева боялась, как бы телефон не взорвался. Белла дрожащим голосом произнесла:

— Кеннет, я со своей семьей. Мы совсем недалеко от нашего дома и сейчас уже подойдем. — Она отключила телефон и сказала Еве: — Я не могу так с ним обойтись.

— Этим гадам все сходит с рук, потому что они знают — мы их жалеем. Вот и играют на нашем мягкосердечии. Если вы всей командой пойдете туда сейчас, в десять и духу его не будет в вашем доме.

— Но куда он денется? — всхлипнула Белла.

— Его мать жива? — спросила Ева.

Белла кивнула:

— Да, она живет всего в пяти милях отсюда, но Кеннет никогда ее не навещает.

— Значит, этот Новый год она отпразднует не в одиночестве, не так ли?

Позже Ева наблюдала из окна, как семеро мужчин и Белла разговаривают на улице.

Потом они целенаправленно двинулись в сторону дома Харперов.

Ева поняла, что наступила полночь, по бою церковных колоколов и взрывам фейерверков. Она услышала, как внизу хлопнуло шампанское и Брайан завопил: «С Новым годом!»

Она подумала о прошлых празднованиях Нового года. Ева всегда ожидала от новогодней ночи чего-то особенного. Тщетно надеялась, что случится нечто волшебное, едва стрелки часов сойдутся на двенадцати.

Но раз за разом все проходило одинаково.

Она никогда не пела с общим хором «Старое доброе время». Ей нравились слова «Да здравствует доброта!», и она завидовала тем, кто оживленно и шумно праздновал, но хороводов она водить не могла. Люди разрывали кольцо, призывая ее присоединиться, но Ева неизменно отказывалась.

— Мне нравится смотреть, — уверяла она.

А Брайан, пролетая мимо, говорил:

— Ева не умеет веселиться.

И это было так. Ей даже не нравилось само слово «веселье». Оно ассоциировалось с натужной жизнерадостностью, клоунами и дешевым фарсом, с северокорейскими парадами, на которых неразличимые маленькие корейцы синхронно отплясывают с приклеенными улыбками.

А сейчас ей хотелось пить и есть. Очевидно, о ней опять забыли.

Ранним утром Брайан прошелся по улице, разнося по соседям листовки с приглашением на день открытых дверей. В листовке было написано (Еву передернуло от слова «заглядывайте»):

Ивонн через интернет купила Еве очаровательный медный колокольчик с Бали — средство связи с обитателями дома, но Ева еще ни разу не позвонила в него. Ей казалось не вполне приличным призывать таким образом людей, чтобы те ее обслуживали. Лучше подождать, пока кто-нибудь о ней вспомнит и принесет еды. За стенкой близнецы что-то бормотали и со сверхъестественной скоростью барабанили по клавиатурам. То и дело раздавались взрывы смеха и выкрики: «Дай пять!»

Ева услышала, как по лестнице поднимаются Руби и Ивонн.

— Не знаю, идти с этим к доктору или нет, — бормотала Руби. — Это может оказаться безвредной кистой.

— Как тебе известно, Руби, — отвечала Ивонн, — я тридцать лет проработала в регистратуре. Уж я-то смогу отличить кисту от чего похуже.

Мать и свекровь, похоже, зашли в ванную.

Руби говорила без привычной уверенности: