— Думаешь, Манденауэр был женат до войны? — не отступал Уилл. 

— Не знаю. Однажды, когда он заболел... — Я замолчала. 

Примерно месяц назад Эдвард вернулся на базу и заперся в своем отсеке. После целого дня молчания я отважилась к нему постучаться, а когда шеф не ответил, снесла дверь с петель. 

Эдвард метался в бреду. Сначала я подумала, что его укусили, но следов укуса не обнаружила. 

Оказалось, что у него всего лишь грипп — опасная болезнь для старика, но меньшая из всех грозящих ему опасностей. 

Поглядев на ждущего продолжения Уилла, я поняла, что не могу договорить. Когда Эдвард болел, я за ним ухаживала. Он бредил в основном на немецком, которого я не понимала, но произнес одно имя. 

Мария. 

Никогда не слышала, чтобы его голос звучал так ласково и нежно. Очевидно, Эдвард любил эту женщину, но кто она и куда подевалась, так и осталось загадкой. 

Я не могла поделиться этим ни с Уиллом, ни с кем-либо другим. Я — заместитель Эдварда, и хотя он питает ко мне отвращение, из-за чего я одновременно грущу и злюсь, к обязанностям я всегда подходила серьезно. Я хранила тайны Эдварда так же свято, как он берег мои. 

— Не важно, — сдался Уилл, словно понял мое замешательство. — Надо принести из машины какой-нибудь багаж? 

— Вообще-то нет. 

— О, верно. Прости. 

— Есть повод обновить гардероб. Хотя сомневаюсь, что куплю здесь подходящие вещи. 

— Скорее всего, нет. Фэрхейвен — крошечная точка на карте. Здесь нет ни озера, ни туристов. Город приходил в упадок долгие годы, пока не вымер окончательно. 

— И кто же живет в таком захолустье? 

— Те, кому нравится одиночество, — пожал плечами Уилл. — Здешняя дорога вела к базам отдыха на озере Верхнее. Фэрхейвен не более чем перевалочный пункт между теми местами и Милуоки. Путешественники останавливались здесь, чтобы перекусить, размяться, затариться в магазине. Иногда даже оставались ночевать. А затем власти построили современное четырехполосное шоссе, которое обошло город стороной. 

— Внезапная смерть. 

— Именно. Многие жители уехали. Некоторые остались. — Уилл на минуту задержал на мне взгляд. — Бьюсь об заклад, кое-что из одежды Джесси придется тебе впору. 

Пришлось изрядно напрячь извилины, чтобы успеть за резкой сменой темы беседы. 

— Нет, спасибо. 

Джесси, кажется, не из тех, кто любит делиться. 

— Можно заказать вещи по Интернету. Их доставят экспресс-почтой. 

Эта мысль пришлась мне по душе. Не очень-то удобно ходить в тонкой футболке без бюстгальтера, не говоря уж об отсутствующем нижнем белье. Пригодилась бы и шуба, не прорастающая сквозь кожу при свете луны. 

— Можешь воспользоваться моим компьютером. — Уилл шагнул к двери, но удивленно обернулся, когда я нырнула в кладовку. 

Сначала я не увидела амулета и испугалась. Могла ли фигурка уйти или просто исчезнуть? Почему бы и нет, если она умела самостоятельно шевелиться и рокотать? 

Заметив какой-то блеск в дальнем углу, я подошла и подняла с пола тотем. 

— Хочу показать тебе эту вещицу. 

Я зажала крошечного волка между большим и указательным пальцами. Уилл подошел поближе, нахмурился и достал из кармана очки. Несколько секунд он внимательно изучал амулет, затем перевел взгляд на меня. 

— Твой? 

Я пожала плечами. 

— Кто нашел — тот и владелец. 

— Он создавался не по твоему заказу? 

— Нет, — покачала я головой. — Зачем? 

Уилл еще больше нахмурился; на его лбу и вокруг рта залегли резкие складки. 

— Разве ты не заметила, что этот талисман чертовски сильно напоминает тебя?

Я не была кипенно-белой, когда обращалась в волчицу. Мех скорее отливал золотым. Блондинка с голубыми глазами в обеих своих ипостасях. Однако некое сходство все же прослеживалось. 

— Тотем не мой, — повторила я. 

— Странно. — Уилл, хмуря брови, продолжал разглядывать пластмассовую фигурку. — Амулеты — это воплощения духов-наставников. В фольклоре оджибве говорится, что члены каждого клана происходят от тотемных животных. 

Я вспомнила сведения, указанные Джесси в рапорте о волчьем боге. Согласно индейским поверьям, существует несколько разновидностей тотемов: медведь, орел, лось, волк и так далее. В древние времена у каждого клана была своя задача. Пока одни правили, другие воевали. Члены одного клана не могли вступать в брак между собой: наследственная связь со зверем или птицей делала их кровь слишком похожей. 

— Если верить мифологии, — рассуждал Уилл, — я происхожу от волка. 

— Неудивительно, что Эдвард тебя не любит, — заметила я. 

— Да уж, когда он это услышал, всё обернулось не очень хорошо.

— И что же произошло? — спросила я, хотя и догадывалась. 

Уилл тряхнул головой, и золотая сережка в его ухе заплясала. 

— Он выстрелил в меня серебром. 

— Без негативных последствий? 

— Я не взорвался. 

Уилл закатал рукав футболки. На гладкой смуглой коже плеча выделялся уродливый шрам от пули. 

— Жаль, что так получилось, — посочувствовала я. 

— Не жалей, ты же тут ни при чем. — Уилл вернул рукав на место. — К тому же шрамы ведь нравятся цыпочкам? 

— Даже не заикайся об этом при Джесси, если не хочешь получить гору трупов. 

Уилл рассмеялся: 

— В ней есть и другие качества. 

— Да? И какие? 

Несколько секунд Уилл озадаченно на меня смотрел. 

— Вы с ней во многом похожи. 

— Я и Джесси? Не думаю. 

Мне еще не встречались люди, на которых я была бы похожа, но дело не в этом. Мы с Джесси разные, как день и ночь, новолуние и полнолуние, человек и оборотень. 

Я вертела фигурку в руках, пока камни в глазницах волка не сверкнули, поймав лучик света. 

— Так что ты думаешь? 

— Сам не знаю. Обычно тотемы делают из камня, кости, каких-нибудь натуральных материалов. 

— А этот пластмассовый. 

— Отсюда я могу заключить, что статуэтка не что иное, как детская игрушка, проданная в сувенирном магазине кому-нибудь из приезжих. Среди оджибве не осталось тех, кто способен создать духовный символ из пластмассы. 

— Но? 

Уилл перевел взгляд с волка на меня. 

— Похоже, этот амулет был изготовлен для изображения определенного волка. Тебя. 

— Вуду? 

— Вуду — это слияние древних африканских племенных символов и католичества, в которое обращали новоприбывших рабов. Этот тотем, как ни странно, оджибве. Но амулеты, олицетворявшие нечто более конкретное, чем родовое животное клана, я встречал только шаманские. 

— А теперь на понятном языке, пожалуйста. 

— Шаманы использовали тотемы, чтобы с их помощью принять форму духовного животного. Для этого они зачастую создавали фигурку, придавая ей определенное сходство с собой: цвет волос, глаз, характерные черты лица. 

— Я не шаман. 

— Теоретически любой человек, прибегнув к нужному средству, способен трансформироваться. 

— А нужное средство — это?.. 

— Мистическая связь с животным. 

— Усекла, — сухо заметила я. — Значит, шаманский тотем. — Я потрясла волка, словно крошечный шейкер с мартини. — И? 

— Жертва, чтобы наполнить тотем силой. 

Моя рука застыла на полпути. 

— Какая жертва? 

— Кровь, смерть. 

Вспомнив освежеванного кролика, я прошептала: 

— Черт! 

— Что такое? — глянул на меня Уилл. 

Я вкратце рассказала, где именно нашла статуэтку, а затем выложила всё остальное. Как тотем шевелился, заполняя мой разум серебристым сиянием, и как я мгновенно превратилась. 

— Щелк, и ты волк? — уточнил Уилл. 

— Вроде того. Думаешь, в Фэрхейвене происходит что-то подобное? 

Уилл моргнул, нахмурился, вновь посмотрел на фигурку волка и покачал головой. 

— Тогда пришлось бы создавать амулеты для каждого конкретного человека. Довольно хлопотно. И потом, к чему эта спешка? — После укуса жертва перекидывается в ближайшие двадцать четыре часа — не важно, идет ли дождь или светит солнце, ясная погода или пасмурная, полная луна на небе или нет. Даже мертвецы поднимаются. Укушенный выздоравливает, затем бежит и убивает, уже будучи волком. В первый раз луна не важна. — Кроме того, мы повсюду находили бы фигурки тотемов. У волков-то нет карманов.