— И ты на полном серьезе веришь, что в амулете может быть сосредоточена духовная сила? И что у животного правда есть сущность? 

— Не имеет значения, во что верю я. Главное, что в это верит племя. 

Как и во многое другое. 

Я в задумчивости посмотрела на Ника. 

— А ты не веришь во всю эту силу? Волшебство? Сверхъестественное? 

— Нет, — ответил он, глядя мне в глаза. 

Было бы интересно опровергнуть его убеждения, но времени осталось в обрез. 

— Оджибве живут где-то здесь? — спросил он. 

Я подавила желание поехидничать. Конечно, с чего бы лощеному агенту ФБР знать, какие индейские племена населяют данную территорию, хотя по инструкции ему это и положено? 

— В Монтане проживают разные племена. Например, сиу, кроу, черноногие. А оджибве можно найти в Миннесоте, Канаде и Висконсине. 

— Висконсине? — Ник резко поднял голову. — Там, где Манденауэр. 

Так как это было утверждение, а не вопрос, я не стала отвечать. 

— Странно, — пробормотал Ник. 

Вынуждена была с ним согласиться. Обнаружить тотем оджибве в Монтане, в то время как Эдвард временно жил на территории, откуда этот предмет родом — слишком много совпадений, чтобы чувствовать себя в безопасности. И все же я не знала, что все это значило. 

Я взяла амулет с ладони Ника, затем глянула на кролика. Слишком многое указывало на землю молока и сыра[3]. 

— Идем, — сказала я Нику. — Мы уже почти у цели. 

Положив крошечного белого волка в карман, я переступила через мертвого бурого кролика, и то же мгновение услышала приглушенное рычание. 

— Проголодалась? — спросил Ник. 

Я глянула на мех и кровь. 

— Нет. 

Рычание исходило не от меня, а от тотема в кармане.

Я не могла сказать об этом Нику. Агент Франклин не верил в волшебство. Он отвез бы меня в ближайшую больницу, запер там и выбросил ключ. И тогда у нас возникли бы серьезные проблемы, потому что моя сыворотка взлетела на воздух вместе с лабораторией.

Только представьте эту картину: я заперта в четырех стенах, а до полнолуния меньше недели. Да уж, беда. Но сейчас меня это волновало меньше всего. 

Мы дошли до сарая, и Ник осмотрел все с типичной фэбээровской тщательностью. Внутри никого не оказалось. Квадроцикл был в целости и сохранности. 

— Я поведу, — вызвалась я. 

— Я так не думаю. 

— А тебе и не нужно. Я знаю, куда ехать. 

— Я бы и сам нашел дорогу, — проворчал Ник, но сел позади меня. 

По напряжению прижатых ко мне бедер Ника и по его еле заметному непроизвольному вздрагиванию при каждом довольно резком наклоне квадроцикла я бы сказала, что агент не привык ездить на таком транспортном средстве, и что теперь ему все равно, кто за рулем. 

Мы добрались до шоссе — идеального асфальта по сравнению с любой другой дорогой поблизости, и я погнала на максимально возможной скорости — около пятидесяти километров в час. Мне не нравилось ехать так быстро без шлема, пусть даже травма головы мне не грозила. А вот Ника нужно поберечь. 

— Такими темпами мы будем добираться до города часа два, а то и больше, — прокричал он. 

— Есть идея получше? 

Молчание было красноречивей любого ответа. 

Мы передвигались медленней, чем обычный волк, способный развивать скорость до шестидесяти километров в час — и это в среднем. Суперживотные — другими словами, оборотни — могли с легкостью превысить эти показатели. 

По дороге я все думала о тотеме в кармане. Что это — подсказка? Предупреждение? Стечение обстоятельств? Надо показать амулет Уиллу Кадотту, нашему эксперту по индейским верованиям. Как хорошо, что он поехал в Висконсин вместе с Эдвардом. 

Неужели тотем на самом деле рычал? Я бы ответила отрицательно, только вот Ник тоже это слышал. 

Никогда не замечала ничего сверхъестественного в черном тотеме, но это не значило, что он был напрочь лишен магии. 

Джесси Маккуэйд, одна из ягер-зухеров и бывшая полицейская, клялась, что видела, как тотем перемещался сам по себе. 

Кто я такая, чтобы усомниться в ее психическом здоровье? 

Около часа мы ехали молча — из-за рева двигателя и свиста ветра невозможно было разговаривать. Но мне не требовались слова, чтобы слышать Ника четко и ясно. И я чувствовала давление не только его бедер. 

Он скучал по мне, причем не только платонически. 

Его ладони прошлись по моей талии, а большие пальцы скользнули под пиджак и начали игриво поглаживать кожу прямо над резинкой колготок. Дыхание Ника развевало волосы, выбившиеся из моего привычного пучка. 

Надо ему честно признаться: то, что когда-то было между нами, никогда больше не повторится, несмотря на предательскую реакцию моего тела. У меня слишком много тайн, которыми я не могу поделиться. Слишком много работы, которая должна быть сделана. И слишком много монстров, желающих моей смерти. 

Я напряглась, почти ожидая, что он обхватит руками мои груди, а потом прижмется поцелуем к шее. Мои ноги были широко расставлены, так как я сидела на квадроцикле верхом, поэтому ветер задрал юбку, возбуждая меня там, где не нужна была никакая дополнительная стимуляция. Кончики пальцев Ника скользнули по моей ягодице. 

— Ник, — выдохнула я. 

Протест, мольба — непонятно, да это и не имело значения. Ветер унес слово в ночь. 

Пошел снег — огромные пушистые хлопья, из-за которых скоро не будет видно дороги. Надо сосредоточиться и добраться до города прежде, чем разыграется снежная буря или что похуже. Я уже почти превратилась в ледышку, и Ник, уверена, тоже.

Но когда одна теплая рука Ника скользила по моей коже, а вторая плотно прижималась к животу, думать было невозможно. 

Я мельком глянула вниз. Юбка высоко задралась на бедрах, и вид моих ног в колготках, белых хлопковых трусиков и загорелой руки Ника с мозолистыми пальцами так меня возбудил, что я ничего не сделала, когда его средний палец скользнул ниже и погладил меня всего один раз. Хорошо хоть на шоссе кроме нас никого не было. 

По крайней мере, я так думала. 

А подняв взгляд, тут же крутанула руль, чтобы не врезаться в огромного черного волка, стоящего посреди трассы. Правое колесо соскользнуло с дороги, и мы полетели в кювет. 

Провидение оказалось на нашей стороне — нас отбросило в сторону. Большинство травм, полученных при езде на квадроцикле, связаны с падением машины на ездоков. А я лишь приземлилась на плечо, и что-то хрустнуло. 

Игнорируя боль, я встала, лихорадочно высматривая Ника. Обнаружила его на краю лесопосадки. Он не двигался. 

Волк повернул ко мне голову. На морде дикого зверя поблескивали светло-серые человеческие глаза. 

— Билли, — пробормотала я. 

Следовало догадаться, что он не погиб. Такие, как он, никогда не умирают. Чтобы уничтожить Билли Бэйли, нужно кое-что похлеще зажигательной бомбы. 

Но где же он был? Наверное, ему потребовалось какое-то время, чтобы залечить раны, а потом выбраться из-под обломков.

А как же другие? Они тоже выжили? 

Я напрягла слух, но услышала только ветер. Понюхала воздух, но уловила только запах снега и сумасшедшего Билли. 

Одно из двух: или остальные волки из подвала выбрались на свободу и разбежались кто куда, или они сгорели дотла, а Билли оказался намного сильнее, чем я думала. Ну разве не замечательно? 

Билли наклонил голову и высунул язык в подобии ухмылки. Черт, наверное, он и впрямь потешается надо мной. 

Я нащупала в кармане пистолет. В Билли можно выпустить всю обойму, но ни одна пуля его не остановит. Если я останусь человеком, он меня убьет — это если повезет — а потом примется за Ника. 

Придется обратиться. 

Правда, это займет какое-то время, и в процессе обращения я окажусь беззащитной. А у Билли нет моральных принципов. Он дождется самого неподходящего момента и нападет. Тем не менее придется рискнуть и понадеяться, что само мое обращение ненадолго собьет его с толку, и мне хватит времени принять другое обличье.