Однако Дугласу не удавалось аргументировать свои идеи столь же умело. Упрямство отца приводило его в ярость, но заставляло скорее замолчать, чем повысить голос. При этом Дуг был весьма умелым оратором, а изучение права должно было подготовить его к диспутам. Однако отцу ничего не стоило тремя словами запугать молодого человека. В результате ситуация накалилась, и однажды произошел скандал как раз перед собравшимися на плантации надсмотрщиками.

Элиас купил новых рабов, и теперь все оживленно и многословно дискутировали о том, насколько глупыми и ленивыми являются африканцы и как с ними надо поступать, чтобы поддерживать привычную эффективность работы до следующего урожая. При этом Дуг снова пришел в отчаяние от упорства шотландцев и своего отца.

— Как же эти парни смогут работать правильно и быстро, если они даже не понимают, о чем идет речь? — в конце концов, спросил он. — Ведь они до сих пор не знают ничего, кроме слов «да, баккра», — и то произносят их только тогда, когда их бьют плетью. Возможно, они не имеют ни малейшего понятия, что им стоило бы отвечать наоборот — «нет, баккра» — на заявление «ты глупый, вонючий ленивый ниггер, ты что, оглох?» Эту фразу, мистер Трумэн, я вчера слышал от вас раз двадцать, и раб тоже, просто он этих слов не понимает.

Пару надзирателей засмеялись, но Трумэн злобно оскалился, и Элиас тоже не захотел понять своего сына.

— Тогда попробуй сам, ты, маленький умный засранец, если ты лучше знаешь, как надо делать! — заорал он Дугласу в лицо.

— Дайте ему плетку, Мак-Нил, и выделите ему целый взвод негров. А завтра посмотрим, сколько саженцев они высадят в землю!

Дуг в этот вечер на ужин не явился, но Элиас, пребывая в состоянии между яростью и весельем, рассказал Норе о том, как унизил его.

Та впервые решилась возразить.

— Было ли это разумно, Элиас? Я думала, что мы, члены семьи, не будем ссориться в присутствии надзирателей. Они же... Боже, не мне тебе говорить, что большинство надзирателей — это тупые злобные парни, которые используют любую слабость. В том числе и слабость баккра.

Элиас отмахнулся от нее.

— Пусть даже так, но мальчика надо было поставить на место. Они чуть-чуть повеселятся над ним, а затем...

— Они никогда больше не будут воспринимать его всерьез. — Нора считала, что дает мужу повод для раздумий.

Элиас фыркнул.

— Когда сын унаследует плантацию, — сказал он затем, — то может уволить их всех, а негры пусть делают, что хотят. Однако пока плантация принадлежит мне, он будет делать то, что хочу я.

На следующее утро Дуг действительно стал всеобщим посмешищем, когда нагнулся и лично посадил саженец в землю. При этом он простыми словами, как можно доступнее объяснил, насколько глубоко нужно сажать побег, и показал, что вокруг надо насыпать землю и придавливать ее. Новые рабы с интересом наблюдали за ним и, видимо, впервые поняли, чего от них вообще хотят. А надзиратели не могли насмеяться над Дугом, и даже опытные рабы улыбались.

В конце концов, Тоби, один из «стариков», занял сторону своего хозяина.

— Это не правильно, баккра. Не вырастет, стебель слишком коротко обрезан. Один узел не достаточно, должно оставаться два или три, а еще лучше четыре узла. И не сажать так близко друг от друга.

Дуг, покраснев, выпрямился, и Тоби испуганно отпрянул назад, глянув на него.

Но тот заставил себя улыбнуться.

— Спасибо, Тоби! — сказал он затем. — Неужели ты не мог сказать мне это сразу? Сейчас нам придется научить новых людей, что даже их баккра может делать ошибки.

Тоби пожевал свою мясистую губу, пока Дуг снова набирался духу.

— Лучше всего, если ты сам сейчас это сделаешь, Тоби. Сам ты сегодня не будешь сажать новые саженцы. Просто смотри, чтоб остальные делали это правильно, и, если придется, хоть десять раз покажи, но научи их, как нужно это делать.

Дуг стремился сохранить достоинство, а в это время Тоби старательно показывал новым людям, как следует высаживать тростник. К концу дня его группа действительно овладела принципом посадки, новые рабы работали почти так же быстро, как остальные, и, кроме того, даже научились считать по-английски до четырех.

Однако Элиас Фортнэм возмутился, когда услышал об этой истории, и тут же отстранил Дуга от его новой должности. Нора, которая по обыкновению молча вынесла его приступ ярости, встретила пасынка на следующий день после обеда в саду.

Она коротко поприветствовала его и хотела идти своей дорогой, но он последовал за ней. У Дуга был вид потерявшего мужество и почти отчаявшегося человека.

— Нора, неужели вы не можете просто сказать мне, что плохого я вам сделал? Неужели мой отец ревнует и запретил вам встречаться со мной? Почему вы не говорите со мной? Я думал, что могу составить вам компанию, поскольку мне все равно делать больше нечего, однако...

— Неужели он вас действительно выгнал? — спросила Нора. — Я думала, что он успокоился. Ведь вы имели чрезвычайный успех. Рабы говорят, что ваша команда была вчера самой лучшей среди новых.

Дуг пожал плечами.

— Получается, что здесь главную роль играет не результат, а зверская дисциплина, что я считаю неправильным. Из страха перед плетью мужчины работают не лучше. Наоборот. Они пытаются увильнуть от работы, как только могут. А если видят хотя бы малейший шанс, то стараются сбежать.

Нора кивнула, хотя была несогласна с этим. Но последние слова Дуга совпали с ее мыслями, которые не давали ей спать по ночам. Она не могла иначе, она была вынуждена расспрашивать дальше.

— Вы что-нибудь знаете о людях Холлистеров? — спросила она. — Их поймали?

С соседней плантации за два дня до этого сбежали двое чернокожих. Мужчина и женщина. Нора знала их. Она помогала женщине прийти в себя после недавнего «выкидыша» и знала, что эти люди живут вместе. Теперь они решились совершить побег — вероятно, потому, что женщина опять забеременела. Норе не хотелось даже думать о последствиях этого побега.

— Пока нет, — сказал Дуг. — Но это лишь вопрос времени. Преследователи теперь одолжили собак у Кинсли, и, наверное, те возьмут след. Вот тут я сегодня «мог бы оказаться полезным», как выразился мой отец. Они как раз ищут людей для охоты.

— Но вы не захотели? — спросила Нора.

Дуг покачал головой.

— Именно вот этого не хочу. Вообще-то самого себя мне не жалко. Однако такое...

— Я бы хотела, чтобы у нас не было рабов! — вырвалось у Норы. У нее в глазах стояли слезы. — Почему мы не можем нанять белых рабочих, заплатить им — как в Европе? Вы говорили, что сами трудились на виноградниках?

Дуг кивнул и провел мачеху к ее любимому месту в павильоне.

— А теперь успокойтесь, Нора. Успокойся. Мы являемся близкими родственниками, Нора, и я... Я думаю, мы хорошо понимаем друг друга. Мы не должны обращаться друг к другу на «вы».

— Хоть на «ты», хоть на «вы» — мы не должны держать рабов. Это не по-христиански!

Норе хотелось знать, как сын Элиаса и, в конце концов, наследник плантации относится к этому вопросу.

Дуг вздохнул.

— Никто сюда не приедет, — сказал он затем. — Из Европы, я имею в виду. Рабочие. Попытки уже были, вначале. Наверное, ты слышала о так называемых «рабах за плату». На эту наживку клюнули пару шотландцев и ирландцев, которые были в таком отчаянном положении, что сделали бы все на свете за клочок земли.

Нора кивнула и стала искать свой носовой платок. Ее глаза наполнились слезами и по другой причине. Она подумала о Саймоне и его зарождающейся надежде, когда Мак-Эрроу, он же свежеиспеченный лорд Феннилох, рассказывал об этом.

— Но система себя не оправдала, — продолжал Дуг. — И не только потому, что плантаторы не хотели отдавать свою землю. Не менее важно было и то, что почти никто из белых рабов не смог выдержать эти пять лет на плантациях. Не говоря уже о семи годах. Белые люди в таком климате просто не могут работать. Они мрут, как мухи.

— Но черные тоже живут не очень долго! — твердо сказала Нора.