Она скорчила рожицу.

— Ну, извини, — сказал он. — Я попросил секретаршу забронировать мне столик для делового ужина с коллегой из провинции, вот она и расстаралась. Пора отучаться врать.

К себе в отель он ее пригласить не мог — опасался, что выследит жена, заинтересованная в том, чтобы получить при разводе компенсацию побольше.

Мириам повезла его к себе. По дороге она без конца петляла, а он с риском свернуть шею крутил головой, высматривая возможный «хвост». Она даже поставила машину на частную парковку с двойными воротами — хорошо, что помнила код.

Они сразу легли в постель. Еще в начале их связи Мириам поняла, что, если хочет чего-то новенького, должна проявлять изобретательность. У него с эротическим воображением дело обстояло неважно. Она догадывалась, что он воспитывался в буржуазной, если не в религиозной семье, что мешало ему дать волю собственным фантазиям; со своей стороны, она недостаточно хорошо его знала, чтобы взять на себя инициативу, способную шокировать его смелостью, и потому их первые опыты слегка разочаровали ее. Впрочем, это было не страшно. У них впереди много времени, чтобы ближе узнать друг друга. Отчасти в этом тоже был свой шарм. А уж шарма ему было не занимать. Он отличался острым умом, а его чувство юмора, граничившее с цинизмом, веселило ее, хотя порой почти злило. Он ко всему относился наплевательски — кроме своей работы и их романа.

У него было стройное тело теннисиста и до странности безволосая кожа. В нем было что-то от патриция и вместе с тем угадывалась какая-то глубоко запрятанная слабость, которая ее возбуждала.

Во многих отношениях он являл собой прямую противоположность Мартену, и она не раз задавалась вопросом, не это ли и притягивает ее. В общении с ним ее не покидало ощущение, что она исследует чужую, экзотическую территорию. В ее жизни было не так много мужчин, но с каждым ее связывала целая история. Первый любовник появился у нее в пятнадцать лет; когда ей исполнилось восемнадцать, они поженились, а еще через десять — развелись. В этом браке она родила дочку, умершую в младенчестве, и с тех пор решила, что больше детей у нее не будет.

С Мартеном — как впоследствии и с Реми — она познакомилась по работе, в рамках расследования серии ограблений, совершавшихся почти исключительно в домах, продажей которых занималось агентство Мириам, где она тогда была рядовой сотрудницей.

Он долго и подробно допрашивал ее, очевидно подозревая в причастности к преступлениям. Спустя какое-то время они снова встретились, на сей раз случайно, и она поинтересовалась, поймал ли он грабителей. Да, в конце концов жандармы их арестовали, сказал он, хотя сам давно уже не занимался этим делом. Он сменил место работы и теперь трудился в уголовном розыске. Ей захотелось продолжить разговор; ему, как она догадалась, — тоже.

Он рассказал, что недавно потерял жену, погибшую в автокатастрофе, что долго сомневался, стоит ли принимать предложение о новом назначении, потому что оно означало, что работы и ответственности станет больше, а ему надо было заботиться о дочери.

Еще он сказал, что подыскивает себе квартиру. Ему казалось, что смена обстановки пойдет ему на пользу. Дочь страшно тосковала по матери, целыми днями сидела без дела и только перекладывала с места на место принадлежавшие покойной вещи.

Она предложила Мартену помощь и нашла ему идеальную квартиру, куда он, несмотря на рыдания и сердитое упрямство маленькой Изабель, вскоре и переехал.

В благодарность он преподнес ей ящик шампанского и огромный букет цветов. Эти дары особенно тронули ее, потому что она знала, что зарабатывает он гораздо меньше, чем она сама.

У них вошло в привычку встречаться, и эти встречи становились все более частыми, пока они вдруг не поняли, что уже не могут обходиться друг без друга.

Она познакомилась с Изабель и полюбила ее как родную дочь. Даже развод не сумел разрушить эту любовь. Редкий день проходил у нее без того, чтобы не поболтать с Изабель по телефону.

Даже сейчас, когда у нее появился Реми и она предполагала, что ему предстоит занять в ее жизни важное место, она с трудом представляла себе мир без Мартена.

— Тебе хорошо? — спросил Реми, кладя руку ей на живот. — Как это у тебя получается — быть такой загорелой?

— Есть специальные таблетки, — ответила она, в свою очередь легонько погладив его. — В котором часу тебе надо вернуться?

— Через час примерно. Надо, чтобы в отеле видели, что я пришел не слишком поздно. А завтра в пять я уезжаю в Кёльн.

— Тогда не будем терять время.

Он засмеялся, и она запрыгнула на него. Ей нравилось прикасаться своей грудью к его твердой худощавой груди. Она обхватила его за запястья, развела ему руки и принялась покусывать его в лицо и в шею.

Он пытался сопротивляться. Пытался высвободить руки. Но преимущество было на ее стороне, к тому же она была не слабей его. Но что-то смущало ее в этой игре, и она впервые призналась себе, что смущена. Он и в самом деле казался полной противоположностью Мартену. У того развитая мускулатура идеально сочеталась с крупным телом. И хотя он ни разу не сделал ей больно, в его объятиях, несмотря на свои упорные занятия спортом, она чувствовала себя ребенком в медвежьих лапах. Это ее нервировало и интриговало.

Действуя рукой и языком, она помогла Реми достичь нужного состояния, одновременно другой рукой лаская себя. Ей хотелось, чтобы он перевернул ее на спину и зарылся лицом в ее вагину, но он продолжал лежать неподвижно, в той позе, какую она вынудила его принять.

— Обожаю, когда ты меня сосешь, — сказал он, и она едва удержалась, чтобы не расхохотаться.

Она уже знала, что, осмелев, он любит говорить в постели слова, которых не употребляет в обычной жизни, как будто вступает в новую вселенную, где больше не существует словаря табу, утратившего всякое значение на фоне непристойности происходящего. Эта мысль неприятно кольнула ее, потому что, если довести ее до логического завершения, из нее вытекало, что он считает секс чем-то грязным.

У него был длинный и тонкий пенис с твердой, похожей на наконечник копья головкой. Активно работая бедрами, она тем не менее сумела ощутить его, когда он вошел в нее.

Она медленно приподнялась и сделала движение ему навстречу, испытала оргазм и почти сразу же еще один, но его член уже увял. Он так и не кончил. Она открыла глаза и вгляделась ему в лицо, пытаясь угадать, чего он хочет. Он улыбнулся ей.

— Если хочешь, чтобы я кончил, тебе придется немножко потрудиться, — сказал он. — Что-то малыш сегодня не в форме.

Она кивнула, отвечая на его улыбку, и принялась за дело. Она немного сердилась на него за пассивность, но тут же вспомнила, что накануне упрекала Мартена как раз в обратном.

Мельком подумав, что ведет себя как шлюха, она вскарабкалась на него и сунула ему в рот сначала одну грудь, а затем и другую. Он послушно приник к ним, и она на ощупь определила, что с ним все в порядке.

Он снова вошел в нее, она задвигалась, и ее накрыло третьей волной оргазма, на сей раз одновременно с ним. Ей не хотелось шевелиться. Она бы еще долго лежала так, прижавшись к нему всем телом, уткнувшись головой ему в подмышку и тесно сплетясь с ним ногами, но он мягко подтолкнул ее, и она скатилась вниз.

Он быстро поднялся и почти бегом бросился в ванную, прихватив с собой трусы и рубашку. Теперь, когда все было позади, он стеснялся своей наготы.

Когда он вернулся, она лежала на спине и изучала взглядом потолок.

— Спи, любимая, — сказал он, наклоняясь над ней.

— Нет, я не хочу спать, — ответила она, не сводя взора с потолка. — Сейчас встану.

Она посмотрела на него:

— Извини, задумалась.

В его глазах мелькнула настороженность:

— Все в порядке? У тебя такой вид, как будто ты чем-то озабочена.

— Не то чтобы озабочена… Просто вспомнилось кое-что. У нас работает одна женщина…

— И что?

— Сама не знаю. Работает она очень хорошо, но на этой неделе что-то на нее нашло. Она такого наворотила! Сегодня я ее вызвала и начала отчитывать. Она немного меня послушала — не спорила, не пыталась возражать, — а потом развернулась и ушла. И при этом так странно на меня смотрела, словно не понимала, о чем я ей толкую…