— Подожди секунду, — проговорил он, хотя девушка и так не собиралась никуда уходить.

Он подошел к окну и с непонятным остервенением задернул шторы. В комнате сгустились тени. Ерундовая это мера, конечно, — если соглядатаям шефа понадобится его контролировать, они все прекрасно разглядят — на то оно и магическое, это их зрение, будь оно неладно! А то, что за ним следят, он уже чувствовал — с той самой минуты, как заметил «хвост» за попуткой.

— Теперь — порядок. — Стас ободряюще улыбнулся, вновь усаживаясь на диван.

Его руки гладили ее грудь, спускались все ниже и ниже. Таня закрыла глаза, чувствуя его ставшее вдруг прерывистым дыхание. Музыка все продолжала играть — кажется, на диске была записана только эта композиция. И она подходила сейчас лучше всего.

Стас помог ей освободиться от одежды, и Таня тихо застонала, когда они слились вместе. Она, конечно, хотела, чтобы он стал ее парнем, но и не думала, что это случится так скоро… и так прекрасно.

— Не смущайся, — шепнул он ей. — Все хорошо.

Когда наслаждение достигло высшей точки, Танечка не выдержала и вскрикнула. Ей сейчас хотелось только одного — чтобы мгновение продолжалось вечно.

Стас даже ошибся — им отвели немного больше времени. Целых десять дней. Иногда звонили, узнавали, как идут дела с заданием, которое получила Таня. На неизменный вопрос следовал ответ: «Там сказали, что Оля болеет». «Продолжайте звонки, — говорили ей. — Если она в больнице, не следует ее тревожить…»

Когда Танечка говорила об этом Стасу, тот пожимал плечами, догадываясь, что из той самой «больницы», которая прозывается О.С.Б., Олю не смог бы достать и сам шеф.

Стаса не беспокоили вообще. Он знал, что рано или поздно ему сообщат о «нужном месте и времени». И всякий раз, как только он показывался на улице, Стас чувствовал на себе отвратительно-внимательный взгляд. «Большой Брат смотрит на тебя… — говорил взгляд. — И не думай рыпаться, ты же — умный мальчик…»

Можно было сделать многое. Например, можно было воспользоваться моментом, когда Таня будет в очередной раз звонить Оле и в очередной раз нарвется на О.С.Б. (Стас нисколько не сомневался в том, кто подходит к телефону) — а там уж выкрикнуть «помогите!» Результат оказался бы тем же — на это слово его хватит, а потом «Большой Брат» найдет способ его прикончить. В конце концов, можно было взять Татьяну и попробовать убежать.

Чем может окончиться побег или «левый» разговор, он отлично знал. Невидимая простым смертным рука протянется через комнату — и нежелательного свидетеля уберут. И даже операцию не отменят — просто спешно отыщут другую жертву.

Стасом овладела какая-то странная апатия. Он жил, двигался, дышал — и усиленно делал вид, что ничего особенного не происходит. Что никто однажды не позвонит и не скажет: «Собирайся, пора…»

Он даже не знал, как относиться к Танечке, и с чего это вдруг ведьма, которая намного ниже его по рангу, вдруг стала для него существом, которое невыносимо больно будет потерять. Ведь все тогда, на дне рождения, заметили, что она бывает непробиваемо глупой, что не умеет одеться и уж тем более подать себя. Возможно, дело было в том, что прежде никто рядом с ним не был счастлив. А Танечка — была. Она радовалась жизни, с удовольствием хлопотала на кухне. Несколько кастрюль, пара сковородок и пластмассовый электрический чайник (Танечка по случайности поставила его на газовую плиту) уже стали жертвами этих хлопот. При всем при том она настолько искренне переживала из-за своих промахов, что сердиться на нее было просто немыслимо.

И совершенно не замечала Танечка, как меняется лицо Стаса, когда он думает, что она его не видит. Иногда самообман бывает спасительным.

Фирма «О.С.Б.» занимала три этажа. Подвал тоже принадлежал фирме, но он был общим для всех подразделений — там размещались столовая и несколько магических лабораторий.

Левая половина помещений была, по сути, тоже общей, хотя и числилась соответственно, за «Астрой», «Эквилибриумом» или «Умброй». Но числилась только формально: к примеру, зал для собраний находился на этаже, принадлежавшем «нейтралам», а библиотека располагалась в крыле «Астры».

Но заходить туда могли все.

А вот правая половина считалась вотчинами того или иного подразделения. Конечно, это не означало, что около дверей, закрытых при помощи магии и шифрового замка, стоят вооруженные охранники. Нет, конечно. Просто на то, чтобы кто-то из другого подразделения туда зашел, требовалось особое приглашение. А если приглашения нет, зайти тоже было можно — но при этом на тебя посмотрят немного странно, если, конечно, для этого не возникло каких-то исключительных обстоятельств. И под таким непонятным взглядом захочется сказать «извините!» и побыстрей закрыть дверь с той стороны.

Так было заведено всегда — даже в те времена, когда О.С.Б. маскировался не под фирму, а под некое очень научное и очень закрытое учреждение. Даже еще раньше, хотя те времена мало кто здесь помнил.

А на верхних этажах дома размещались квартиры сотрудников О.С.Б. Не всех, разумеется — примерно половина так и осталась жить у себя. Но, если у кого-то были проблемы, он запросто мог переехать сюда — хотя бы в «общежитие».

Конечно, раньше это был обыкновенный дом с обыкновенными жильцами. Но жильцов давно уже расселили — на необыкновенно выгодных условиях. Теперь все здание так или иначе было поделено сотрудниками О.С.Б.

— Ну, добро пожаловать! — торжественно улыбнулся Эд, когда Оля прошла мимо вахтера, даже не посмотревшего в их сторону — он передвигал какие-то рычажки на пульте управления. — Не беспокойся, тебя охрана здесь уже, считай, запомнила. Теперь ходи смело.

— Да он и внимания не обратил, — тихо сказала девушка, которая посчитала, что вахтер в такой солидной конторе мог бы оказаться и посуровей — для имиджа хотя бы.

— Ну, как же, как же, не обратил! И не только он. Видела ту статуэтку у него на полочке?

— Кошка. — Оля оглянулась. На полочке слева от вахтера и в самом деле стояла изящная статуэтка сидящей кошки.

— Правильно. И принцип действия почти тот же. Охранник. И теперь он на тебя настроен. Твоя личная аура — это твой пропуск сюда. И никаких бумажек с фотографиями. А если бы он не был настроен — ты бы просто так одна сюда не вошла. Сказала бы — «ой, ошиблась!» — и прошла мимо. Думаешь, почему сюда всякие коммивояжеры со своим товаром не таскаются?

— А вахтер зачем?

— Ну, это если вместо коммивояжера заглянет кто-то посерьезней, например… Ладно, идем, — и Эд стал подниматься по лестнице. Делал он это настолько легко и непринужденно, что шедшая за ним Оля еще раз изумилась — так свободно перепрыгивать через ступеньки может не всякий зрячий!

— А куда мы? — спросила Оля, спеша за ним — второй ее гид, Настя, осталась беседовать с кем-то на ступеньках офиса.

— В триумвират, — обернулся Эд.

Они направились по какому-то длинному коридору. По дороге им попался только один человек — крепкий стриженый почти под ноль парень, точь-в-точь похожий на шофера «Жигулей». Черные очки едва-едва скрывали здоровенный синяк у парня на скуле.

— Никак — новенькая? — сказал он, не поздоровавшись с Эдом, а всего лишь кивнув.

— Угу, — ответил за Олю Эд. — А что это у тебя за украшение на щеке? — спросил он слегка ехидным тоном.

— Да вот… шел-шел, упал — ударился…

— …И так — десять раз, — закончил за него Эд.

— Тебе — смешно, — хмуро сказал парень. — Вам поручили выхаживать симпатичную девчонку, а нам было каково? Да будь я человеком, этот интеллигент мне башку своротил и не заметил бы. Я уж чего только не делал, а синячина не проходит. Хоть волком вой!

Только сейчас Оля заметила, что и у этого парня в лице проглядывают какие-то явно волчьи черты.

— Так ты повой! В истинном-то облике синяков нет? — предложил Эд.

— Сейчас тебе — нет! И в облике, и так. Нет, ну чтоб я еще раз стал интеллигента какого-нибудь выхаживать! — И обладатель синяка, махнув рукой, зашагал куда-то по своим делам.