Когда он поднял голову, она проводила по глазам рукой.

— Ну ладно. — Леди Тесс улыбнулась. — Я не хочу думать, что тебе нравится дразнить Роберта.

— Нет, мадам.

— Тогда улыбнись мне, Сэмюел.

— Да, мэм, — прошептал Сэмюел, стараясь растянуть губы в улыбке.

Леди Тесс покачала головой.

— Ну вот и отлично, — весело проговорила она.

Оторвавшись от нее, Сэмюел направился к ореховому комоду и, пошарив под стопкой чистых рубашек, нащупал острый, в щербинках, камень со сверкающими зелеными вкраплениями, который нашел на одном из утесов Даймонд-Хэд.

— Это вам. — Он протянул камень леди Тесс.

— Спасибо тебе. — Она внимательно осмотрела камень со всех сторон. — Он очень красивый.

Несколько мгновений леди Тесс стояла неподвижно, потом он услышал ее тихий вздох, и она ушла, шелестя юбками.

В тот день Сэмюел попробовал поймать птицу, но, не удержавшись, упал вниз, где его, беспомощного и ослабевшего, нашел Доджун. Очнулся он в постели, где провел целую неделю, приходя в себя после сильного удара.

Сэмюел опасался, что Доджун испытывает к нему отвращение. Еще долгое время он не решался заговорить с дворецким. Когда Доджун приближался к нему, Сэмюел старался исчезнуть, стать невидимым. Он вел себя, как мышка, затаившаяся в уголке.

Но в один прекрасный день Доджун приблизился к нему неожиданно, пройдя через пустую столовую комнату. Услышав его шаги, Сэмюел спрятался за дверью и постарался остаться там незамеченным.

Дворецкий, накрывая на стол, медленно двигался по комнате; тишину нарушал лишь тихий лязг серебряных приборов.

— Ты хорошо этому обучился, не так ли? — спросил он как бы невзначай, наклоняясь за оброненной вилкой. — Киоджитсу трудно освоить, но ты, похоже, уже овладел этим искусством.

Сэмюел понял, что Доджун разговаривает с ним, ведь больше никто в доме не понимал по-японски. Однако он не знал, что такое киоджитсу, и Доджуну было об этом известно.

— Глупые люди используют только один вид маскировки, — прибавил Доджун. — Шин — это то, что у тебя на уме или в сердце. Итсувару — значит притворяться тем, чем ты не являешься. Вместе они образуют понятие «киоджитсу». Быть все время тигром слишком просто. Если ты тигр, то ты начинаешь думать, как тигр, двигаться, как тигр, но что потом? Ты попадаешь в беду. Лучше уметь быть тихим и маленьким, как мышь: может, тогда тигр тебя не заметит, и ты сможешь снова стать тигром.

Сэмюел слушал; слова Доджуна о мыши поразили его, ведь именно об этом он часто думал.

Медленно вздохнув, он вышел из-за двери и поклонился, как Доджун его учил.

— Я не могу достать перо. Мне очень стыдно, Доджун-сан.

Доджун выпрямился.

— Почему тебе стыдно?

— Я подумал, что… сделал что-то неправильно.

— Слишком много ты думаешь, — проворчал Доджун. — Откуда тебе известно, что правильно, а что — нет? Ты еще слишком мал, чтобы знать это. Хочешь, я научу тебя падать и группироваться во время падения? — неожиданно предложил он.

— Да.

— Тогда в субботу мы опять вместе пойдем на бриллиантовую гору.

Леда поймала себя на мысли о том, что каждый грязный бездельник в толпе на улице теперь кажется ей подозрительным. После того как она отказалась принять предложение поработать на мистера Джерарда и стать секретаршей вора, он с поразительной быстротой изменил свою внешность. Для начала он тряхнул куртку, и она превратилась в какое-то бесформенное одеяние. Потом, зацепив пригоршней сажи из очага, он втер ее себе в лицо и руки, и вскоре по ее комнате ковылял какой-то странный сгорбленный тип, замотанный в рваную одежду и, казалось, совершенно пьяный.

Задрав голову, он лукаво посмотрел на нее. Несмотря на царивший вокруг полумрак и солидный слой сажи на его лице, глаза Джерарда по-прежнему излучали таинственный серебристый свет, казавшийся теперь неуместным.

Леда протянула ему трость.

— Если хотите оставаться неузнанным, лучше держите голову опущенной, — посоветовала она.

Ухмыльнувшись, он почтительно приподнял шляпу:

— Благодарю за совет, мадам. Надеюсь, у вас есть моя визитка?

Поскольку визитка уже давно жгла ей карман, Леда лишь утвердительно кивнула.

— Тогда, возможно, мы еще встретимся.

В его голосе не было угрозы, не было вообще никаких эмоций.

Джерард оперся о трость, и Леда заметила, что его губы слегка скривились от боли.

— Вам нельзя много ходить, — торопливо заметила она. — Я найду для вас кеб.

Джерард покачал головой.

— Где ваша хозяйка? — поинтересовался он.

— Когда я спускалась вниз, она была в гостиной.

— Дверь туда закрыта?

Леда кивнула.

— Полагаю, вы хотите выйти незамеченным? Мм-м… Я только что позаимствовала у нее трость…

— Я действительно предпочел бы, чтобы она больше меня не видела. Вы избежите многих неприятностей, если ваша хозяйка не узнает, что ее трость украли. Впрочем, я достаточно заплатил этой даме: напомните ей об этом, если она меня в чем-то заподозрит. А теперь всего вам доброго, мисс Этуаль. — Джерард протянул Леде руку. — Надеюсь, я не слишком обидел вас и вы сможете меня простить.

Оставив Леду стоять на лестнице, Джерард стал медленно спускаться вниз и даже каким-то непостижимым образом не наступил на скрипящую доску на пятой ступеньке.

Спустя день после того, как Джерард ушел с Джейкобс-Айленд, Леда шла по улице и, конечно, думала о нем.

Воздух был напоен духом праздника. Яркое голубое небо, цветные флаги только подчеркивали беспечное веселье толпы.

Одна Леда печально брела среди людей, обуреваемая противоречивыми чувствами: с одной стороны, она тоже прониклась духом праздника, но, с другой, ни на мгновение не забывала о том, что в кармане у нее всего два шиллинга.

Накануне она потратила ровно половину своего состояния на баню, а затем навестила леди с Саут-стрит, и те наконец-то согласились написать ей необходимое рекомендательное письмо. Они списали его слово в слово из книги покойного мужа миссис Роутем. В этой книге можно было найти текст письма на любой случай жизни. Кстати, эту самую книгу, о чем было известно миссис Роутем, в последнее время использовали в качестве подставки под качающуюся ножку стола. Разумеется, сейчас ее там не было, но, как подозревала Леда, книга вскоре могла с легкостью обнаружиться где-нибудь у нее в сумочке, тем более что, по мнению миссис Роутем, ей было что почерпнуть оттуда.

Вооруженная рекомендательным письмом, Леда прямо с Саут-стрит направилась в агентство по найму миссис Герншейм, но на двери агентства обнаружила большое объявление, которое гласило:

«Закрыто в честь юбилейного празднования пятидесятилетия правления Ее Величества королевы Виктории, королевы Англии и императрицы Индии. Агентство откроется в понедельник, 27 июня».

Как будто все и без того не знают, что за празднество им предстоит!

Увы, за торжественным днем последует неделя празднеств, и пройдет как минимум восемь дней, прежде чем Леда сможет что-то себе подыскать. Восемь дней и два шиллинга — это было просто ужасно!

Леда вспомнила про полицию и награду, но тут же почувствовала, что ее лицо залилось краской.

Ей никто не поверит, так что нечего растравлять себе душу.

Она бесцельно брела по улице и наконец, махнув на все рукой, купила на последние два шиллинга портрет-розетку ее величества, обрамленный алыми, голубыми и золотыми ленточками, а также юбилейную кружку на память — точную копию той, которую принц заказал в компании «Доултон». Продавец заверил ее, что такие кружки будут выдавать всем тридцати тысячам британских школьников, которые в среду выйдут приветствовать королеву в Гайд-парк.

Ну что за нелепость — тут же спохватилась она: истратить последние гроши было настолько глупо, что Леда пошла прочь, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами обиды, и чтобы скрыть это, она была вынуждена сделать вид, что заинтересовалась витриной магазина.