В ковене у нас у всех были различные роли: Кир — лидер-тиран, я — его послушная возлюбленная, Джаред — правая рука Кира, Амелия — влюблённая в него до гроба партнёрша, Себастьян всегда позади, а Шарлотта была моей лучшей подругой. Кем же здесь была Кайли?

Пайпер протягивает мне контейнер с жареным рисом, я, взяв несколько кусков, передаю дальше. Николь дарит мне холодную улыбку:

— Тебе лучше? Ты выглядела неплохо на биологии с утра.

Мэдисон, держа рис, замирает и смотрит с беспокойством, которое отражается в её голубых глазах.

— Ты болела?

Она снова обращает взгляд в контейнер и осторожно кладёт его вниз.

— Нет, но спасибо за твою заботу, Николь.

Мой тон нейтрален, но в голове я уже зафиксировала её как человека, за которым стоит наблюдать.

Серебряный браслет на запястье Николь привлекает моё внимание. Оглянувшись кругом, я понимаю, что Пайпер и Мэдисон носят такие же браслеты, хотя на запястье Лейлы только тонкий красный кожаный шнурок.

— На что ты смотришь? — требовательно спрашивает Николь.

— Ни на что, — бормочу я, взяв кусок брокколи из следующего контейнера, который передаёт Пайпер. Лейла бросает на меня странный взгляд.

— Я думала, ты ненавидишь брокколи, — говорит она.

— Они... эм…полезны, — заикаюсь я.

Лейла тычет мне в грудь пальцем.

— Кто ты и что с делала с Кайли?

Я чувствую, как кровь отливает от лица, а мускулы на ногах напрягаются. Я бросаю взгляд на дверь, прикидывая, как быстро я смогу спуститься по ступенькам и выбежать.

Но Лейла просто смеётся, отбрасывая свои фиолетовые волосы.

— В любом случае, — продолжает она, — мы можем вернуться к разговору о вечеринке?

— Ты ведь идёшь, Кайли? — Мэдисон ждёт моего ответа.

— Что за вечеринка? — спрашиваю я. Полагаю, раз я пропустила школу вчера — не должна притворяться, что знаю об этом.

— Вечеринка Доунсонов в четверг вечером, — её голос раздражён и недоверчив. — Это в горах, в Монтклер[27]. Родители Доунсонов уйдут. Мы говорим об этом на протяжении последних двух недель.

— Ох, точно. Эм... я не могу пойти, — надеюсь, мой голос звучит искренне разочарованным. — Я под домашним арестом.

— Ты? — не верит Шантал. — За что?

«За то, что была отстойным похитителем тел», — думаю я.

— Я поссорилась с мамой. Это было глупо.

— Это означает, что Брайан не пойдёт? — спрашивает Лейла с разочарованием в голосе.

— Не знаю, — отвечаю я. — Почему бы тебе не спросить его?

Её голубые глаза сверкают.

— Ну, если ты настаиваешь.

Николь прочищает горло.

— Я думала, нам запрещено общаться с твоим братом?

Розовый румянец появляется под её веснушками, и неконтролируемый блеск вспыхивает в глазах.

Что-то происходит между Лейлой и Николь — что-то, чего я не понимаю, — и Мэдисон плавно меняет тему.

Пока девушки болтают о том, что надеть на вечеринку, я рассматриваю друзей Кайли, связанных многолетней историей и своими шутками. Думаю, как хорошо я знала Шарлотту — что она фыркала, когда была смущена, что она могла запомнить что-то, только если составляла песенку для этого, — и как хорошо она знала меня. Моё решение покинуть ковен было единственным секретом, который я держала втайне от неё.

Я была так отвлечена на ведение жизни как Кайли и поиском книги Кира, что только сейчас поняла, насколько одинока. Никто не знает моего настоящего имени или кто я на самом деле. И эта мысль заставляет слёзы навернуться на глаза.

Но потом телефон вдруг вибрирует, и я смотрю на дисплей. От Ноя. Он играет в моей жизни ещё одну роль: «друг». Удивительно: я не так уж и одинока, как думаю.

Мой второй день в школе немного легче. Я уже знаю, куда идти и где сидеть. Я отвечаю на английском, раскрывая свои мысли о Гамлете и шокируя этим учителя. Я обедаю с друзьями Кайли, все ещё ощущая неловкость. Радует, что Николь на приёме у врача («Это же уже пятый раз за месяц?» — подозрительно спрашивает Шантал) и сейчас не здесь.

Я должна ненадолго остаться сдать тест по французскому, который Кайли пропустила из-за всей этой истории. Быстро решаю его, заканчивая через полчаса, и выскакиваю из парадного выхода с другими задержавшимися. Брайан на занятиях, а Ноя видно издалека, поэтому я иду к нему. Пройдя несколько шагов, я останавливаюсь, замечая телефон-автомат недалеко от школы.

Весь день я думала, как найти Тарин. Склоняюсь к идее объявить мою машину украденной. Это опасно, знаю — может возникнуть куча вопросов, — но решаю, что оно стоит того, если в итоге книга Кира снова будет у меня. Они не должны знать голос Кайли, поэтому я быстро загружаю Гугл Войс[28] и набираю на её телефоне по второй линии другой номер. Затем опускаю несколько четвертаков в автомат и звоню в полицию.

Три гудка — мне отвечает бойкий женский голос.

Скрещиваю пальцы за спиной, надеясь, что делаю всё правильно, и понижаю голос Кайли, стараясь казаться старше:

— Здравствуйте, я хотела бы сообщить о краже автомобиля.

Я предоставляю ей детали: номер, поддельное имя, на которое куплен автомобиль, место кражи и новый номер, на который я запрограммировала телефон Кайли. Слышу, как женщина громко печатает, пока я говорю.

— Не хочу давать Вам ложных надежд, — предупреждает она, — но угнанные машины редко находят. Воры обычно снимают номерные знаки или сбывают авто в течение нескольких часов. Но мы сообщим, если найдём что-нибудь.

Я, поблагодарив её и повесив трубку, отправляюсь к дому Кайли; мозг обрабатывает чрезмерно много информации. Мой автомобиль мне не особо нужен: я просто должна выкурить Тарин. Будет ужасно, если её арестуют, но она действительно не должна была присваивать мои сумку и машину.

Я в нескольких кварталах от дома Морганов, когда слышу чей-то крик: «Кайли!». Оборачиваюсь и вижу знакомый силуэт: Ной выгуливает собаку. Приблизившись, Харкер снова рычит на меня, но я становлюсь перед ним на колени и потираю его за ушами.

— Всё нормально, Харкер, — бормочу я, гладя его шелковистый мех. Через минуту пёс успокаивается. Кажется, у нас перемирие.

— Я не знаю, почему он продолжает это делать, — говорит Ной. Я ловлю его пристальный взгляд — глаза синие, словно Карибское море.

— Ты просто защищаешь его, — я встаю, и мы идём вниз по улице. Вздыхаю. Мне необходимо кое-что знать.

— Почему ты избегаешь меня на биологии? — я не смотрю на него, вместо этого наблюдая, как заходящее солнце освещает деревья.

Удивляюсь его смеху. Тёплый звук.

— Кайли, ты ясно дала понять, что наша дружба существует только за пределами школы. Я не игнорирую тебя.

Я смотрю вниз, испытывая неловкость. Картина личности Кайли складывается всё больше. И она была... сложной. С богатым воображением и артистизмом, с кучей друзей, заботящихся о ней. Но ещё манипулятором, запрещающим своим друзьям общаться с братом. И теперь это.

— Прости, — мямлю я.

Ной достаёт из кармана маленький цифровой фотоаппарат и наводит объектив на меня.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Надо запечатлеть этот момент для потомства, — он усмехается и делает фото. — Не помню, когда это Кайли Морган извинялась в последний раз.

Мы проходим мимо дома, сквозь открытые французские окна которого гуляет лёгкий бриз. Внутри кто-то играет на пианино. Ной останавливается, поднимает голову.

— Люблю эту мелодию.

— Это вторая часть «Патетической» сонаты, — отвечаю я рефлекторно. Бетховен — один из моих любимых композиторов.

Он с удивлением на меня смотрит.

— Ты как-то изменилась. Не пойми меня неправильно — мне это нравится.

Я прислушиваюсь к мелодии, ноты колеблются на мягком ветру — такое случается после шторма. Ной все ещё смотрит на меня. По неведомой мне причине я думаю о голубых ледяных глазах Кира. По сравнению с глазами Ноя, они — ничто.