— Садитесь, — говорит он, кивком указывая на полицейскую машину.

— Почему? — спрашиваю я.

— Я не буду заставлять Вас ехать сзади, но мы должны добраться до станции, где позвоним Вашим родителям.

Боже мой, Морганы. Последнее, что им нужно, — мысли о дочери, почти потерянной вчера, которая превратилась за ночь в преступника.

— Пожалуйста, сэр, — прошу я. — Пожалуйста, не звоните им. Я обещаю, что никогда не буду больше пропускать школу.

Офицер печально улыбается:

— Знаешь, в чём твоя проблема, Кайли?

Мои проблемы могли бы заполнить его ноутбук и поставить под сомнение все его знания о мире, но я держу рот на замке.

— Твоя проблема, — продолжает он, так и не дождавшись моего ответа, — в том, что ты ужасная лгунья.

В участке пахнет старым кофе и мужским одеколоном, а свет люминесцентных ламп освещает мою кожу в болезненном жёлто-зелёном свете. Я сижу на одном из твёрдых стульев около ресепшена, когда вся семья Морганов входит в комнату. Мистер и миссис Морган не хотят на меня смотреть, а вот Брайан поднимает брови со сдержанным уважением.

Офицер отводит родителей Кайли в отдельную комнату для разговора, и Брайан садится рядом со мной.

— Я даже не представлял, что ты такая задира, — шепчет он.

Я ничего не говорю, просто медленно качаю головой. Он пихает меня локтём в бок, и я позволяю себе небольшую улыбку.

Морганы выходят из переговорной комнаты, всё ещё молча и не смотря на меня. Красное лицо мистера Моргана резко контрастирует с бледностью миссис Морган, но я точно могу сказать, что оба в ярости.

Как только мы выходим на парковку, будто прорывается шлюз.

— Сначала мы забираем тебя из больницы, потом из полицейского участка. Что дальше? Морг? — взрывается мистер Морган, ударив руками по рулю для пущего эффекта.

Я вздрагиваю при слове «морг», где и должно быть это тело сейчас. Миссис Морган вздыхает, прежде чем я могу ответить.

— Вообще-то, я виню себя. Мы были слишком невнимательными.

— Нет! — шипит мистер Морган. — Это не твоя вина. Кайли, офицер сказал, что ты солгала ему. Подлость — это одно, но мы думали, что воспитали тебя всегда говорить правду, — хмурится он. — Я разочарован в тебе.

— Куда же ты шла? — требовательно спрашивает миссис Морган. — Это имеет отношение к тому, что ты была там в субботу?

— Я, эм, — я колеблюсь. Почему Кайли была там в субботу ночью?

Смотрю на Брайана, который уж слишком всем этим наслаждается. Бросаю на него ядовитый взгляд, но он ещё сильнее улыбается.

— Я рисовала краны, — заканчиваю, наконец. — Для моего нового проекта.

— Ночью? — скептично спрашивает мистер Морган.

— Ты под домашним арестом, конечно, — говорит миссис Морган, глядя на нас в зеркало заднего вида. Брайан ухмыляется. — На две недели, может и дольше.

Мистер Морган энергично кивает.

— Никуда, кроме школы. И никакого телевизора.

Они продолжают отчитывать меня всю дорогу до дома, но я не обращаю на это внимания, сосредоточившись на идее, пришедшей мне в голову, когда полицейский захлопнул за мной дверь машины.

Каждой моей попытке закончить эту жизнь мешали. Каждой. Это может быть простая некомпетентность — в конце концов, после шестисот лет жизни с Киром я могла ожидать некоторые преграды, усложняющие этот одинокий мир. Но тогда я думаю о ночи «переселения» в тело Кайли, видениях моей шепчущей матери и понимаю, что кто-то не желает моей смерти.

Я представляю отвращение Кира, высказав я ему это предположение. Кир не верит в судьбу или во что-то вне материального мира. «Современная наука — дитя алхимии», — сказал бы он. У всякого волшебства есть рациональное объяснение.

Волосы на руках встают дыбом от мысли, что Вселенная хочет мне что-то сказать. И хотя Кир был несколько духовным человеком, я всё же понимаю, что он никогда не пытался убедить меня в обратном. Я никогда не видела призраков, никогда не слышала пророчеств, никогда не верила в «жизнь» после смерти. Но теперь, когда я пытаюсь оставить все те чувства, невидимая рука будто ведёт меня.

И пусть моё нынешнее тело разительно отличается от всех предыдущих, его сердце бьётся точно так же, каждым глухим стуком напоминая мне, что я более чем жива. «Может, — шепчет голос, — ты должна остаться».

Я ёрзаю на своём месте под ремнём безопасности и перевожу взгляд на вид из окна. Сбрасываю шляпу Кайли и закрываю глаза, позволяя солнечным лучам падать на мои веки. Пока не знаю деталей своего плана, но я уже приняла решение.

Я не собираюсь оканчивать свою жизнь. Не дочь этой семьи, но в долгу перед ними. Я останусь здесь, притворяясь Кайли, и установлю мир в семье Морганов. Постараюсь разыскать Тарин, чтобы найти и уничтожить книгу. И буду работать над своим планом спасения. После сегодняшних событий я поняла, что это будет непросто: моя машина пропала, у меня нет денег, и я понятия не имею, напал ли Кир на мой след. Но благодаря здоровому телу Кайли у меня есть немного времени во всём разобраться.

После семейного обеда в мёртвой тишине я возвращаюсь в комнату Кайли, закрываю за собой дверь и включаю её ноутбук. Я ищу Тарин во всевозможныхсоцсетях — Фэйсбук, МайСпейс. Я гуглю «Тарин + Беркли», «Тарин + Седан», «Тарин + тёмные волосы», но мои попытки ни к чему не приводят. Тогда обращаю своё внимание на бар, разыскав номер телефона в Елоп[21].

Трубку снимают после второго звонка.

— Привет, Тарин там сегодня вечером?

— Кто?

— Тарин. Она постоянный посетитель — была там две ночи назад, — отвечаю я, задаваясь вопросом, говорю ли я с тем человеком, обслужившим меня, что изучил моё удостоверение.

— Тарин?

— Да! У неё тёмные волосы...

— Я без понятия, о ком ты говоришь, — мужчина перебивает меня и бросает трубку. Несколько секунд я тупо смотрю на телефон; разочарование смешивается с расстройством. Теперь, когда я под домашним арестом, будет трудновато вернуться в бар, чтобы лично задать несколько вопросов.

Но Тарин — не единственная, кого я ищу. Я должна изучить все детали жизни Кайли, если собираюсь продолжать жить этой жизнью. Я осматриваю комнату, обдумывая лучший способ подготовиться.

Она артистичная натура — где-то здесь должен быть её дневник. Я подхожу к кровати, ищу под матрасом, но безрезультатно.

Мои глаза замечают картину в рамке справа от туалетного столика. На ней молодая девушка с венком из цветов на голове; серебристый полумесяц сияет сзади. Она держит одну руку около рта, будто боясь заговорить.

Я осторожно снимаю рамку со стены, чувствуя, что одна сторона перевешивает. Перевернув её, я вижу скетчбук[22], лежащий в промежутке между стеной и рамкой. Бинго.

Сидя за столом, я листаю страницы. Я чувствую себя немного виноватой из-за своего шпионажа, но, даже не считая её работы, я почти ощущаю её присутствие. Очень сильно. Чувствую, она хочет, чтобы я смотрела на них, хочет, чтобы я узнала о её потере.

В альбоме главным образом портреты: набросок её матери в их саду, Брайан, завязывающий шнурки на обуви, кривляясь. У неё была замечательная способность запечатлеть сущность их характеров до мельчайших деталей. Я понимаю — это её язык. Её способ общения с миром и сохранения запечатлённых воспоминаний.

На большинстве портретов сама Кайли, но в совершенно фантастическом виде. На одном она стоит на коленях рядом с пожарным краном, перед ней груда битого стекла, крылья прорываются из её плеч. Надругом она протягивает руку, пальцем указывая дракону на пустынную улицу. Они песчаные, реалистичные, но всегда присутствует одна деталь, говорящая: «Эта девочка верила в волшебство».

Это напоминает мне о книге Кира, тщательно нарисованной рукописи его исследований. Мой живот скручивает от мысли, что Тарин так же размышляет над книгой, как я сейчас над дневником Кайли.