— Увидимся.
Оставшись наедине сама с собой, я делаю глубокий вздох — готова к бою. Я видела описания современной жизни подростка по телевизору, но никогда не ходила в школу. Моё первое впечатление: шум, смех и толчки учеников, эхо их криков отражается от стен, покрытых белой штукатуркой. Архитектура представляет собой микс стилей 1930-х, школьники на любой «вкус и цвет».
Куда мне идти? Я, пытаясь найти кабинет физики на ранее изученной карте, делаю несколько неуверенных шагов вправо. Огромная капля воды падает на лицо, просачиваясь откуда-то сверху, и я отшатываюсь, вытирая глаза.
Пара ребят здоровается со мной, и я обеспокоенно киваю в ответ. Пытаюсь двигаться уверенно и быстро, но вскоре замечаю, что кружу на одном месте, и, разворачиваясь на пятках, следую в обратном направлении. Звенит звонок, и я подпрыгиваю, паникуя. Не зная месторасположение класса, я точно опоздаю — все будут смотреть на меня.
Я нахожу туалет для девочек и с благодарностью ныряю внутрь. Запираюсь в кабинке и закрываю глаза, пока дыхание не приходит в норму. Порывшись в кармане, я нахожу карту, размеченную прошлой ночью. И чётко понимаю, где нахожусь.
Я покидаю туалет, чувствуя себя подготовленной чуть лучше, и нахожу путь в класс биологии. Не думаю, что учиться настолько сложно. Кир, при всех своих недостатках, был прекрасным учителем, дав мне хорошее образование в областях математики, естественных наук и литературы. Я могу с лёгкостью решать химические уравнения, обсудить тонкости дискуссии Сократа или рассказать всю историю Греции.
Я подхожу к двери в класс, похолодев. «Где я должна сидеть?» Ной впереди — удивительно: почему он водит меня за нос, приносит кексы, а потом игнорирует в школе? Долгие годы жизни не искусили меня в поступках парней. И всё же я иду к нему — после всего произошедшего, Ной — единственный знакомый мне человек, — но меня останавливает учитель.
— Мисс Морган, — говорит он серьёзным голосом. — Пожалуйста, займите своё место, чтобы мы могли начать урок.
Я останавливаюсь и смотрю на место, которое указывает учитель.
Нерешительно двигаюсь к двум пустым стульям, стоящим рядом.
— Сейчас или никогда, мисс Морган, — напоминает учитель. Я перевожу дыхание и, мысленно подбросив монету, выбираю место перед красивой девушкой с длинными блестящими шоколадными волосами: улыбается, но её глаза холодны — это Николь Харрисон; видимо, по определённым причинам у Кайли не было друзей.
Я следую примеру других учеников: они, открыв тетради и учебники, уже разложили их на столе. Тетрадь Кайли исписана различными рисунками по краям: цветами, портретами других студентов, абстрактными орнаментами. Рисовала она превосходно. Я открываю чистую страницу и записываю «18 октября» своим старым почерком. Смотрю на запись несколько секунд и понимаю, что мне не нужно стараться копировать почерк Кайли: на мой взгляд, он просто ужасен. Я снова переворачиваю на новую страницу, расслабляю свою руку и полагаюсь на мышечную память, чтобы приблизиться к её почерку.
«Клеточное дыхание», — пишет учитель на белой доске позади себя, и лекция начинается. Я покорно делаю записи, но мысли уносятся вдаль.
Каким образом я собираюсь сбежать? Теперь я понимаю, что не могу просто исчезнуть. Морганы, несомненно, заявят о пропаже в ЭмберЭлет[26], и моё лицо в конечном итоге будет красоваться во всех главных выпусках новостей в штате. Любое оповещение от ЭмберЭлет о молодой девушке, пропавшей в районе Залива, с огромной вероятностью достигнет Кира. Я про себя благодарю офицера, поймавшего меня вчера.
Рассмотрев все вероятные планы действий в своей голове, я всё равно прихожу к одному выводу: Морганы должны будут поверить, что Кайли умерла. Это единственный способ навсегда остановить тех, кто её ищет. Может, мне нужно подстроить ещё одну автомобильную аварию? Пожар? Оставить предсмертную записку, сообщая о моём прыжке с моста Золотые Ворота?
Комок желчи поднимается по моему горлу от жестокости моего плана, хотя непонятным образом я уверена, что инсценировать аварию — лучший выбор, который я могу сделать для Морганов, и правильный путь, уважающий память о Кайли. Но с другой стороны, всё, что я могу пообещать себе, — Кайли станет моим последним телом. Я останусь в ней до самого конца, пока последний вздох не покинет её грудь. Этого слишком мало, но это всё, что сейчас для меня доступно.
Жужжание Айфона Кайли в заднем кармане джинсов возвращает меня в реальность. Часы на стене класса показывают, что до конца урока осталось несколько минут. Учитель что-то бубнит, а я удивляюсь, как кто-то может ещё бодрствовать. Оглянувшись вокруг, замечаю море сонных, скучающих глаз.
Тайком достаю телефон из кармана и, держа под столом, смотрю на дисплей. Это сообщение от Лейлы:
Я соскучилась по тебе! Ты действительно в школе сегодня?
«Не совсем», — думаю я, и раздаётся звонок.
К обеду я вымотана и на грани истощения. Уроки оказались лёгкими: все, кроме социальной динамики. Я ни разу не знала, где сидеть или с кем говорить; мои учителя, кажется, были сбиты с толку каждый раз при моём ответе. Наверное, Кайли была не самой прилежной ученицей, но я понятия не имею, была ли она просто не заинтересованной или же обыкновенной недалёкой девушкой.
Я выхожу из кабинета английского — мы проходим Шекспира — и позволяю реке студентов увлечь меня в столовую. Это большая круглая комната, наполненная солнечным светом, со стенами, практически полностью из стекла.
Выискивая знакомые лица в толпе, я резко впадаю в панику. Некоторых людей я, кажется, уже видела, но не могу найти лица запомнившихся мне прошлой ночью девушек. Я не вижу даже Ноя — никогда не чувствовала себя настолько не к месту за всю свою долгую жизнь.
— Как думаешь, что ты делаешь? — я слышу голос над ухом и одновременно с ним чувствую руку, схватившую меня за локоть.
Оглянувшись, я признаю девушку, которая тащит меня за локоть, как за трос, — Лейлу Кларк, лучшую подругу Кайли. Я заставляю улыбку застыть на моих губах, скрывая удивление.
— Ну, здравствуй, Кайли, — усмехается она и тащит меня прочь от столовой. Я загипнотизирована её юбкой: разноцветные лоскуты, сшитые вместе, — ручная работа. Я не задаюсь вопросом, куда мы идём, потому как слишком рада, что мне не нужно входить в столовую в одиночестве, — я с удовольствием пойду куда угодно.
— Я так рада, что ты вернулась. Ты в порядке? Брайан сказал, что ты болела. Я должна поблагодарить тебя за предоставленную мне возможность поговорить с ним.
Она продолжает болтать всю дорогу, пока мы идём через крыло для драмы, достигая узкой лестницы. Вспышкой приходит воспоминание: лестница в «Изумрудном Городе». Меня охватывает ощущение, что, как и в ту ночь, я собираюсь переступить порог.
— Что не так? Все ждут!
Лейла выдаёт нетерпеливые улыбки и ведёт меня вверх по скрипучей лестнице. Она ныряет за занавес, и я следую за ней в маленькую секретную комнату.
Запах китайской еды и смех обрушиваются на меня при входе.
— Привет, Кайли! Добро пожаловать обратно! — говорит одна девушка; её свитер цвета слоновой кости прекрасно дополняет её кофейного цвета кожу. Я узнаю Шантал Никсон. Она выглядит опрятно в отличие от остальных друзей Кайли.
— Спасибо, — произношу я, присоединяясь к их кругу на мягком ковре. Комнату украшают граффити, образующие коллаж. Узнаю стиль Кайли в нескольких рисунках: девушка под деревом, фиолетовый велосипед, олень с цветами и лентами в рогах.
ПайперЛиндстром и Мэдисон Кортез тоже здесь, и я поздравляю себя с успешным вчерашним изучением Фейсбука. Обе выглядят как рок-н-рольщики: расклешённые джинсы и футболки с названиями групп, о которых я никогда не слышала.
И сразу узнаю Николь — девушку, которая подарила мне грозный взгляд этим утром на биологии. Я замечаю, что она не ест китайскую еду на вынос, как другие девушки. Вместо этого у неё в руках чаша с салатом. Её стиль — хиппи: удобная, дорогая на вид кожаная обувь и мягкий зелёный топ.
