«Ничего не получается, надо внести какие-то изменения. Иначе эти товары покупать не будут», – говорим мы. Что же здесь плохого?

Это был действительно деловой, разумно мыслящий человек, с ним было не только интересно вести разговор, но мне показалось, что и сотрудничать было бы также неплохо.

Второй близкий по духу и смыслу эпизод…

На следующий год я вновь приехал в Нью-Йорк, где велись переговоры о создании под эгидой ООН международной организации по мирному использованию атомной энергии.

Нашим представителем при ООН был известный дипломат Аркадий Александрович Соболев. Он сказал, что со мной хочет встретиться президент фирмы Вестингауз Нокс, «Я обещал ему связать вас с ним. Чего он хочет, мне не известно».

Меня соединили с Ноксом по телефону.

– Хотел бы с вами встретиться, – сказал он мне по-русски.

Мы условились о встрече, и я поехал на Уолл-стрит в резиденцию фирмы «Вестингауз».

Когда я вошёл в большой светлый кабинет Нокса, там находилось несколько руководящих деятелей фирмы.

Нокс, здороваясь, сказал:

– Очень рад приветствовать вас у себя в фирме. Ведь за последние пять лет у нас не было ни одного русского инженера. А ведь раньше Вестингауз вёл большие дела с Россией, и, насколько нам известно, оборудование нашей фирмы до сих пор работает у вас.

– Где это вы так хорошо выучили русский язык? – не без удивления спросил я Нокса.

– Да я более пяти лет прожил в Москве и Ленинграде. У меня и жена русская. Я женился в Москве.

И снова почти те же слова, что и год назад в разговоре со Стассеном:

– Нам надо развивать сотрудничество. Ведь нам есть чему учиться друг у друга.

Нокс долго говорил мне о том, что есть немало всяких резонов для развития торговых отношений между США и Советским Союзом.

– Напрасно вы меня в этом убеждаете, – сказал я ему. – Я сам давно уже убеждён в том, что вы говорите. Ваши политические деятели противодействуют обоюдно выгодной торговле, равно как и сотрудничеству в других областях, скажем, в науке – и это вам тоже хорошо известно. И ведь не мы, например, создали списки запрещённых товаров, которые другим странам вы продаёте, а нам нет.

– Надо кончать с этим! – с жаром сказал Нокс. Таким было мнение группы деловых людей Америки, хотя и влиятельной, но, по-видимому, не обладавшей достаточной силой, чтобы осуществлять свои цели и намерения. Позже, в 1965 году, мне довелось быть в Бостоне. Был у меня разговор с одним из крупных американских учёных. С большой экспрессией он произнёс:

– Вы плохо представляете то, что произошло в нашей стране за послевоенные годы. За время второй мировой войны на нашем юго-западе возникла очень энергичная, весьма напористая группа новых бизнесменов. Они создали там ряд крупных военнопромышленных предприятий, связали свою судьбу с производством вооружений и продали свою душу дьяволу. Эта алчная группа бизнесменов получила у нас, к сожалению, большую власть.

Разве мог я, как и все остальные люди, думать и предлагать все это в конце войны, когда мы видели плоды обоюдной, слаженной политики государств, сплотившихся в одну антигитлеровскую коалицию? Тогда, в конце войны, я не мог и судить о той закулисной политической борьбе, которая происходила в то время в США. Все стало значительно яснее, когда лицом к лицу столкнулся с представителями обеих руководящих групп Америки. Но случилось это позднее, когда со смертью Рузвельта был похоронен и объявленный им «Новый курс». Тогда с берегов Атлантики подули холодные ветры.

Вячеслав Александрович Малышев, который опекал одно время Комитет стандартов, встретив меня на одном из заседаний и спросив, чем в настоящее время мы заняты, стал советовать:

– Намечаются крупные дела с Соединёнными Штатами. Изучите-ка внимательно стандарты США на продукцию наиболее важных отраслей промышленности. Сопоставьте их с нашими стандартами и оцените различия. Думаю, что нам придётся иметь большие дела с американцами, торговля с ними может принять крупные масштабы, и надо быть к этому готовым.

Желание сотрудничать, развивать и укреплять сложившиеся во время войны отношения нарастало с обеих сторон.

Но так было при Рузвельте. Его смерть произвела резкие передвижки. Такие передвижки происходят с геологическими пластами, особенно в неустойчивых геологических напластованиях. Невольное сравнение: как-то мне пришлось ехать по Черноморскому побережью после сильных дождей. Неожиданно я увидел впереди «пробку»: машины стояли длинной чередой. Я пошёл посмотреть, что случилось. И увидел впереди на самой дороге довольно большую берёзу: вместе с гигантским оползнем она завалила дорожное полотно. Дорога оказалась закрытой. А машины уже искали другие, обходные пути.

В социальной жизни народов также происходят завалы, когда закрываются разумные пути коммуникаций и люди или ищут обходные пути, или приступают к расчистке таких завалов.

С новым президентом Трумэном в США к власти пришли наиболее реакционные силы страны. Они явно жаждали не сотрудничества, а установления своей гегемонии, и ни больше ни меньше, как во всем мире.

«Хотели мы этого или не хотели, мы обязаны признать, что одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром», – самодовольно заявил Трумэн в декабре 1945 года, излагая доктрину американского империализма, кстати, названную его именем, суть которой можно выразить двумя словами – мировое господство.

При этом удивляла бесцеремонность в обращении со свежими фактами истории: победа над гитлеризмом, в которую основной и решающий вклад внесли советский народ и его армия, объявлялась, ничтоже сумняшеся, как «одержанная нами победа».

Американский обозреватель Уолтер Липпман в одной из своих статей это стремление Америки излагал следующим образом:

«В наше время мы все яснее будем видеть, что существует новая держава, которой как стране, обеспечивающей мир, суждено быть преемником Рима и Британии, и что её миссия состоит в том, чтобы подготовить себя для выполнения этого предназначения. Я говорю, конечно, о Соединённых Штатах Америки».

Понятно, что в свете такой политики возможности сотрудничества Советского Союза и США значительно померкли. На Потсдамской конференции от США участвовал уже не Рузвельт, а Трумэн – представитель наиболее реакционных кругов США. На этой конференции он сообщил о том, что в США создан новый тип оружия – атомная бомба.

Но широкие круги ещё некоторое время ничего не знали об этом оружии.

Об атомной бомбе мир узнал 8 августа 1945 года из заявления президента США Трумэна. В нем было сказано, что «16 часов тому назад американский самолёт сбросил на важную японскую базу Хиросима (остров Хонсю) бомбу, которая обладает большей разрушительной силой, чем 20 тысяч тонн взрывчатых веществ. Эта бомба обладает разрушительной силой, в 2 тысячи раз превосходящей разрушительную силу английской бомбы «Гренд Слем», которая является самой крупной бомбой, когда-либо использованной в истории войны.

И далее излагалась краткая история развития работ по атомному ядру, которые привели к созданию атомной бомбы.

11 августа в «Правде» было напечатано выступление Трумэна по радио, в котором он, в частности, говорил: «То, что мы причиняем Японии в настоящее время даже с новыми атомными бомбами, только небольшая часть того, что произошло бы с миром в третьей мировой войне».

3 сентября в нашей печати появились короткие выдержки из выступления Трумэна в связи с капитуляцией Японии. Президент США опять упомянул об атомной бомбе.

Хотел бы сказать, что ещё использование немцами ФАУ-1 и ФАУ-2 произвело на меня большое впечатление. Я был осведомлён о ракетной технике и, конечно, хорошо знал действие наших знаменитых «Катюш» – о них было немало разговоров.

А тут применили оружие несравненно большей мощности, невероятной разрушительной силы! Было над чем задуматься. Страницы мировой печати были заполнены сообщениями об этом новом оружии, о разрушениях и жертвах атомной бомбардировки Нагасаки, сведениями из истории открытия явлений радиоактивности, об атомном ядре и других вопросах, относящихся к атомной энергии.