С директором будущего тракторного завода в Рубцовке согласились поехать трое инженеров комитета. Мы их временно откомандировали на монтаж оборудования тракторного завода. Познакомился с тем, что происходило в самом комитете. Работа там шла нелегко: связи с наркоматами и ведомствами разорваны, и наладить их было в военных условиях непросто. Коллектив стал меньше, кое-кто ушёл на фронт, а другие были переведены на работу в оборонную промышленность.

Те, кто остался в комитете, переключились на рассмотрение таких вопросов техники, которые в большинстве случаев требовали срочного решения. А эти вопросы возникали непрерывно: работа промышленных предприятий в новых условиях на новых видах сырья часто требовала внесения коррективов в установленные стандарты на изделия промышленности.

Но все необходимое для того, чтобы жить и работать, в Барнауле пока что было. И работали все хорошо, не жалея ни сил, ни времени. Конечно, люди изменились. Взрослые стали более строгими, а дети повзрослели.

Меня удивил и тронул разговор с дочерью.

– Папа, у меня к тебе просьба. Пойдём со мной на почту, и скажи, чтобы мне выдавали без паспорта деньги, которые ты нам переводишь. Там требуют паспорт, а у меня ведь его ещё нет, а мама ходить на почту не может, она часто болеет.

Дочь уже принимала на свои детские плечи все заботы о семье.

Утром я выехал из Барнаула на Кузнецкий металлургический завод. Встретил там много знакомых – сюда были эвакуированы профессора и преподаватели Московского института стали.

С металлургами Кузнецкого завода я легко и быстро договорился о поставке броневой стали своему заводу. Во время пребывания в Кузнецке познакомился с начальником Омской железной дороги. Он рассказал, что рабочие железнодорожных мастерских начали изготовление бронированных вагонов для бронепоездов. Узнав, что я занимался несколько лет производством брони и бронированием, он попросил меня проконсультировать работников дороги по этому важному для них вопросу.

– Вам все равно надо возвращаться в Челябинск через Новосибирск – другого пути нет. Вы ни одного часа не потеряете. А к поезду на Челябинск мы вас доставим.

В Новосибирск я направился вместе с ним. Всю дорогу он рассказывал мне о том, как они использовали все станочное оборудование для изготовления военного снаряжения и боеприпасов.

– На каждом станке что-нибудь делаем для фронта, каждый день получаем предложения, что можно ещё организовать и как увеличить производство, – говорил он с воодушевлением.

В Новосибирске сразу же прошли в Управление дороги. По всей видимости, о нашем приезде уже знали, и в кабинете начальника дороги нас ждали люди, а на стенах были развешаны чертежи бронированного вагона. Мне поставили ряд конкретных вопросов, по ним было видно, что люди знакомы с делом, но некоторые детали им ещё не известны.

Мы рассмотрели представленный проект вагона, и я дал несколько советов.

Поезд на Челябинск проходил через Новосибирск в четыре часа утра. Мне предложили провести ночь в вагоне начальника дороги.

– Перед приходом поезда вас разбудят, и вы в сущности перейдёте из вагона в вагон, – сказал мне, прощаясь, начальник дороги.

… – Поезд подходит, вставайте!.. Ну и холод! —добавил, заходя ко мне в купе, покачивая головой, проводник.

– Сколько же градусов?

– Да термометр на станции показывает пятьдесят мороза. Так что вы не задерживайтесь, прямо через пути к поезду шагайте. Больно одежда-то у вас ненадёжная, не по Сибири.

Без особых приключений я доехал до Челябинска. Но когда попал на территорию завода и встретил одного из знакомых мастеров, то узнал, что на заводе находится член ГКО Николай Алексеевич Вознесенский. И с ним большая группа людей из Москвы, а также из обкома.

– Сейчас они, вероятно, в цехе механической обработки.

Надо немедленно идти туда!

В цехе механической обработки корпусов снарядов я увидел большую группу людей, а среди них директора и главного инженера завода, секретаря партийной организации и военпреда снарядного производства, а также одного из секретарей областного комитета партии, с которым меня раньше познакомил Сапрыкин.

Они плотным кольцом окружали Вознесенского. Когда я подошёл и поздоровался, Николай Алексеевич спросил меня:

– А вы что здесь делаете?

– Вернулся к своей прежней специальности, занимаюсь танковыми корпусами.

– Ну, пойдёмте вместе со мной, вы ведь, вероятно, уже изучили завод, а я только что приехал, так что расскажите мне, где у них главные прорехи.

И далее, видимо, продолжая прерванный мною разговор, Вознесенский обратился к директору завода:

– Людей, конечно, вам надо добавить, но и программу следует увеличить по крайней мере в два, а может быть, и в три раза. Вы, безусловно, можете значительно больше давать снарядов, конечно, при некоторых условиях. Во-первых, как я уже сказал, надо людей добавить и, во-вторых, механизировать многие операции. Ну, посмотрите, на что это похоже?

В это время группа женщин железными крючками катила к станкам по цементному полу снарядные заготовки.

– Ну разве на заводах массового производства можно допускать такое варварство? – сказал Вознесенский. – Заготовки к станкам надо подавать конвейером, а не катать их по полу из цеха в цех. В-третьих, вам необходимо создать заделы заготовок, чтобы не нарушать производственного цикла. У вас станки больше впустую вертятся, а станочники ждут изделий для обработки. Эти условия абсолютно необходимы для организации поточного производства и нормального технологического ритма.

Говоря это, Вознесенский все время смотрел на главного инженера завода, как мне показалось, сердито, с какой-то отчуждённостью.

– И, наконец, четвёртое условие. – Вознесенский остановился, как бы мысленно формулируя его. – В-четвёртых, необходимо… чтобы главный инженер завода брился каждый день, а не ходил по цехам как вахлак и не вносил своим видом дезорганизацию в производственный процесс…

Пошли дальше. Обращаясь ко мне, Вознесенский спросил, когда завод начнёт выпускать танковые корпуса и сколько сможет дать их в ближайшие дни.

Я сказал, с какими трудностями мы встретились и что предполагаем делать.

– У нас огромные, ещё не раскрытые производственные возможности, – снова убеждённо стал говорить Вознесенский. – Необходимо вскрыть все эти резервы и использовать. Вы знаете, сколько мы уже ныне производим снарядов? – и он назвал несколько впечатляющих цифр. – Об этом мы даже не мечтали перед началом войны, а теперь каждый день приносит нам сообщения о значительном росте производства почти на всех заводах страны.

Вознесенский спешил на другой завод, и мы вскоре распрощались. Я отправился к себе, находясь под впечатлением только что законченного разговора.

Вознесенский, безусловно, прав: у нас действительно огромные резервы для увеличения производства. Но как их использовать? Только лишь владеть техникой далеко не достаточно. Надо ещё знать людей и уметь всколыхнуть их, направить их знания и энергию на нужное для страны дело. В этом секрет успеха.

– О чем вы задумались? – услышал я голос знакомого инженера, которого знал ещё по ферросплавному заводу.

Я поведал ему свои мысли.

– Я и сам об этом часто думаю, – сказал он. – Мне кажется ещё, что мы иногда и в нашей пропаганде частенько пользуемся шаблоном, а он действует плохо. Надо тщательно изучать формы воздействия на людей. Вот ведь слушаешь иного оратора – такое несёт, что кроме раздражения никаких других эмоций не вызывает, а другой так скажет, что сердце защемит. У нас как-то на заводе, – продолжал он, – плохо обстояло с производством поршневых колец. Шёл большой брак. Мы долго мучились, но поправить дело никак не могли. И вот кому-то в голову пришла мысль развесить в цехе по всем станкам плакаты: «Брак – это враг на заводе». Враг на заводе! Одним этим привлекли внимание к трудной проблеме. Всех заставили думать. Враг на заводе! Эти слова уже никому не давали покоя, волновали, выводили из состояния спокойствия даже равнодушных. К технологу цеха буквально началось паломничество людей с предложениями и рекомендациями. Взбудоражен был весь заводской коллектив. Да, коллектив – это великая сила, но её надо умело использовать. Многое зависит, конечно, и от руководителей. Здесь должно быть разумное взаимодействие руководителей и коллектива. Не правда ли?