— Не нужно так, Олюшка, она же твоя мама. Она тоже не виновата. Понимаешь, это от неё не зависит. Это не она, это её болезнь.

Болезнь. Постепенно Ольга смирилась с мыслью, что мама просто больна. Ведь люди не виноваты, что заболевают гриппом или желтухой. Вот и мама не виновата, что заболела. Просто у неё болезнь такая особенная.

В школе Ольга училась хорошо, не отличница, но почти. Правда, некоторые её одноклассники учились не лучше, но были отличниками и даже потом получили медали — кто золотую, кто серебряную. Может быть, потому, что их родители часто заходили в школу, приносили туда подарки к праздникам, подолгу разговаривали с директором, классной руководительницей, учителями. У Оли в школу не заходил никто, папе было некогда, а мама пришла один раз, а потом дома устроила скандал с криками и слезами, так что отец ей туда ходить запретил.

В одиннадцатом классе все выбирали себе институт, в который будут поступать, а Ольга всё металась. То ей хотелось быть врачом, то юристом, пока однажды вечером отец не усадил её рядом с собой на кухне и не предложил поговорить серьёзно.

— Знаешь, Олюшка, — как-то неуверенно начал он, — нам нужно поговорить о твоём будущем. Тебе срочно нужно определяться с институтом, тянуть, выбирать уже просто нет времени. Ты-то сама кем бы хотела стать?

— Папа, я бы хотела стать юристом. Во-первых, это очень интересная профессия, а во-вторых, юристам очень хорошо платят. И институтов сейчас юридических много. Я хочу попробовать для начала в МГУ на юрфак, а потом, если не пройду, в какой-нибудь другой.

— М-да, юристом. Будь это лет десять назад, я бы тебе сказал: «Дерзай, старайся, приложи все усилия, и ты своего добьешься, не сейчас, так через год, не через год, так через два». А сейчас… Ты уже большая, дочка, так что давай по-взрослому, откровенно. Поступить на юридический, сейчас, конечно, можно, даже проще, чем раньше, но для этого, в первую очередь, нужны деньги. Конкурсы на бюджетное обучение там огромные, проходят немногие. Впрочем, на платное обучение можно попасть без проблем, но платить мы не сможем, мы с мамой столько не зарабатываем. Да и сколько мы ещё проработаем? Возраст у нас пенсионный, а мама ещё к тому же… ну ты сама понимаешь. На бесплатное обучение можно поступить, только если заплатить репетиторам и ещё кое-кому примерно половину суммы, которую платят на платном отделении за все пять лет. Это, конечно, меньше, но и таких денег у нас нет. Если это для тебя действительно цель, смысл жизни, то будем думать, как тебе этого добиться. Насколько я понимаю, есть дорога через службу в милиции, суде или других органах… Но тут придётся думать, как туда попасть, да и послужить года два-три придётся, а может, и гораздо больше.

— Где? В милиции?

— Как получится, может и в милиции, хотя я пока не представляю, как это можно устроить.

— Вот и не нужно, и не представляй, пожалуйста, не пойду я никуда служить. Ну его, этот юридический, я лучше с Викулей в педагогический поступать буду.

— В педагогический? А ты хотя бы представляешь, насколько тяжела и неблагодарна работа педагога? Как она низко оплачивается, а то и не оплачивается вообще! Вон, почти по всей стране забастовки и пикеты учителей, требуют выплатить зарплату ещё за прошлый год!

— Ой, пап, да не собираюсь я в школе работать. Главное — диплом получить, а там видно будет.

Вообще, Ольга смутно представляла, как и где ей придется работать. Ей почему-то казалось, что работать не придётся вообще, что появится кто-то, кто возьмёт на себя все заботы о ней так, как сейчас это делают родители.

Впрочем, о педагогическом институте она заговорила не случайно. То, что говорил отец, не было для неё новостью. Обо всём этом говорили и одноклассники, и учителя. Поступить на бесплатное обучение можно было либо в технический институт на инженерные профессии, либо в педагогический. Быть инженером ей вовсе не хотелось, а по поводу работы в школе Викуля, собирающаяся в педагогический на иняз, заявила, что «в школу попадает уж полный отстой, а остальные устраиваются, был бы диплом».

— Ну не знаю, Олюшка, не знаю, — покачал головою отец, выслушав дочь, — я считаю, что к выбору профессии нужно относиться даже более серьёзно, чем к выбору мужа. С мужем можно достаточно легко расстаться, а вот с профессией обычно приходится жить всю жизнь.

— Да ну тебя, пап, у тебя представления о жизни прямо доисторические какие-то. Сейчас всё совсем по-другому.

Отношение Ольги к отцу было сложным. С одной стороны, она уважала его за ум, спокойствие, выдержку; с другой стороны, жалела за возраст — ему уже стукнуло шестьдесят пять, за какую-то старомодную интеллигентность, отсутствие жёсткости, неумение грубо и резко, как ей казалось, «по-мужски» потребовать своего.

Любила она отца? Такой вопрос Ольга себе никогда не задавала. Она лишь снисходительно позволяла ему любить и баловать себя, заботиться о себе, искренне считая, что так и должно быть, что так будет всегда. Её наивный, непосредственный, девичий подростковый эгоизм не позволял задуматься о том, чем живут её родители, легко ли им, в их возрасте, тянуть дочь с её растущими требованиями. Наоборот, Ольга часто испытывала по отношению к ним чувство разочарования и даже какой-то обиды. Ну почему именно ей достались такие беспомощные и никчёмные предки?! У других они «крутились», «делали бабки», ездили за границу, отстёгивали детям баксы, а её предки лишь тянули от получки до аванса, да любили посидеть у телевизора, погулять в парке.

В педагогическом институте она выбрала математический факультет. Они долго сидели вечером в Викиной компании и перебирали факультеты, листая рекламный проспект.

— Нет, — вещала Вика, — биолого-химический тебе не подходит, лягушек резать, гербарии собирать да с пробирками возиться, ты там засохнешь, как наша химоза; на филологическом одни девки, его даже факультетом невест называют, там с тоски подохнешь; на технологии учителей труда готовят, там парни есть, но дебилы одни; иностранных языков — туда просто так не попадёшь, раньше нужно было; физкультура — это не для тебя, там нормативы сдавать; история, физика, география… Ага, вот то, что нам надо — математика с информатикой! И парни есть, и математика тебе всегда легко давалась, и компьютер изучишь, вполне можно будет секретаршей устроиться.

Поступила она легко. С математикой у неё, действительно, трудностей никогда не было, да и на факультете был недобор, брали всех, кто не получил двоек.

Институт её разочаровал. Парней в группе было всего трое, и те какие-то «ботаны», всё что-то учили, сидели в библиотеке, на неё внимания не обращали, так, «привет-привет». Преподавали им какую-то заумную математику, которую Ольга понимала с трудом, но спрашивали не строго, к компьютерам толком не допускали — мало их было. Была ещё куча разных предметов, вроде философии, психологии, педагогики и другой подобной, никому не нужной и не интересной ерунды. И хотя всё это Ольге вовсе не нравилось, на занятия она ходила регулярно, сессии сдавала вовремя и стипендию, хотя и мизерную, но получала.

А из института придешь — тоже тоска зелёная. Сашка, который возле неё топтался весь одиннадцатый класс, стал появляться всё реже, пока вовсе не исчез в дебрях своего автодорожного института; с Викулей, хотя и учились в одном институте, виделись редко, старые подруги разлетелись, а новые не появлялись. Ходить на дискотеки или в клубы не получалось, там самое веселье начиналось после полуночи и тянулось до утра, а ей приходилось к одиннадцати часам вечера бежать домой, иначе мама начинала сначала кричать, потом плакать, потом до утра пить капли с резким запахом, в общем, себе дороже.

После второго курса напросилась на всё лето в детский лагерь, вожатой, наврав родителям, что это — обязательная практика. Мама, правда, сильно плакала и причитала, так что Ольге стало даже стыдно, но сидеть всё лето со своими стариками в городе она была категорически не согласна. Куда угодно, хоть к чёрту на рога, но только не эти пустые дни и похоронно-тихие вечера с телевизором или вечерней прогулкой.