— Да, — сказал Сэнт-Клер, — но мы были бы такими же храбрецами как и он, потому что он никого бы не пощадил.

— С Бастьеном, — сказал Дамприх, — это составит два мертвых шпиона, которые умерли приблизившись к нам.

— Берегись третьего! — пробормотал Клептон. Все сошли вниз, в общую каюту.

После этой трагической сцены никто из судивших, казалось, не решался заговорить первым.

Все уселись, куда попало. Адмирал, Клептон и Дамприх смотрели на Сэнт-Клера, который задумался, опустив голову на руки.

Наконец, Сэнт-Клер отнял руки, выпрямился и все с изумлением увидели, что он плакал. По крайней мере на щеках его видны были следы слез.

— Друзья мои, — сказал он разбитым голосом, — это моя последняя слабость… простите меня… Я думал о моей маленькой Христиане, которая умрет, если мне не удастся то, о чем я думал…

— Что вы хотите делать, Лео? — воскликнул адмирал, глубоко взволнованный.

— Я пойду один на земную станцию XV-ти, — сказал просто Никталоп.

— Один! — вскричали все.

— Это необходимо. Если Кондор опустится более чем на 500 метров над уровнем моря, над эспланадой, Христиана погибла. Если мы разрушим таинственную мачту раньше 18, Христиана умрет, эти люди сказали так, а вы знаете их могущество и неумолимость… Итак, я пойду один… Один, ночью, благодаря моим глазам, я пойду, я узнаю то, что хочу знать…

— Сэнт-Клер! — воскикнул Клептон.

— Нет! Я решился. Я здесь начальник по вашей воле! Если мы пойдем все вместе, то будем открыты и Христиана погибла. Если откажемся от предприятия, — сможете ли вы это, адмирал? — Ксаверия, Ивонна погибнут навеки… Один я могу все спасти!

— Но вы сами идете на верную смерть! — воскликнул адмирал.

— Нет! И кроме того, идти на смерть, это для меня спасти Христиану и попробовать все, что в пределах человеческой возможности для того, чтобы спасти Ксаверию. Итак, не спорьте со мной и послушайте меня!

Он встал и царственное величие выразилось на его лице. Адмирал, Клептоп и Дамприх склонились перед ним.

— Клептон, — сказал Сэнт-Клер, — вы спустите меня в лесу на возможно близком расстоянии от эспланады. Затем вы подниметесь на 400 метров над эспланадой. Чтобы не быть замеченными, вы пойдете с потушенными огнями. Следите днем и ночью: взрыв ракеты будет сигналом того, что вы должны спуститься со всей возможной скоростью… Если до полуночи 18-го ракеты не будет, значит я погиб… И тогда адмирал, Клептон и Дамприх отправляйтесь в Париж и посвятите все ваши усилия и ваше состояние на то, чтобы освободить Христиану, как я посвящу свои силы, свое состояние и свою жизнь, чтобы спасти Ксаверию… Христиана не на Марсе… У меня есть веские данные предполагать, что XV могут сообщаться с планетой Марс с этой земной станции, которую мы видели… Адмирал, Клептон, Дамприх, поклянитесь мне в том, что вы спасете Христиану!

Три человека встали и торжественно произнесли клятву.

— Благодарю вас! — сказал Сэнт-Клер. — Клептон, в дорогу! Я пойду приготовиться…

И Никталоп отправился в оружейную.

Три часа спустя, Кондор планировал на высоте двадцати пяти метров над маленькой прогалиной, как раз достаточной, чтобы спуститься на нее, не задевая крыльями верхушек деревьев.

На палубе у спускающегося челнока стояли Сэнт-Клер, адмирал, Клептон, Дамприх, Жоливе, Тори, Пири О’Бриен и Бонтан. Лица их выражали сосредоточенность, глаза были влажны.

Сэнт-Клер был одет в мягкую кожу, которую тонкий слой каучука делал непроницаемой. Толстые сапоги доходили до колен, колониальная каска покрывала голову. Два автоматических двенадцатизарядных пистолета висели у пояса, за который еще был заткнут топор. Кроме того, на перевязи он имел сильный американский карабин.

Но Сэнт-Клер шел не один.

Размыслив зрело, он решил взять с собой компаньона, чтобы с ним разделить опасности и славы экспедиции. Конечно, все, начиная с адмирала и кончая Бонтаном, предложили свои услуги. Но Сэнт-Клер давно уже начал отличать самого скромного и незаметного из всего маленького отряда. Он заметил по многим признакам живой ум, сообразительность, ловкость и хладнокровие молодого Максимилиана Жоливе, брата одной из похищенных.

Вот почему семнадцатилетний Максимилиан стоял возле Сэнт-Клера, которого он считал величайшим героем и чуть ли не богом.

— Пора, друзья мои! — сказал Сэнт-Клер.

Все руки протянулись к нему, он их пожал. Потом пришла очередь Максимилиана Жоливе, лицо которого сияло счастьем.

Сэнт-Клер толкнул его в лодку и сам последовал за ним.

— С Богом! — сказал адмирал Сизэра. Вся его душа, благодарная и страждущая, вылилась в этом старинном возгласе моряков.

— Будьте спокойны, — ответили Сэнт-Клер. — Но если я не вернусь, подумайте о Христиане!

— Подумайте о Христиане, подумайте о Ксаверии, об Ивонне, подумайте обо всех и о себе и возвращайтесь! — воскликнул Клептон, обнимая Сэнт-Клера.

— Вниз! — скомандовал Сэнт-Клер.

Клептон поднял рычаг, шлюпка начала опускаться. С Кондора было видно, как она уменьшалась в ночной тишине. Канат все удлинялся… Вот шлюпка достигла земли… Две тени выпрыгнули из нее, это были Сэнт-Клер и Жоливе. Пустая шлюпка поднялась обратно, а смелые искатели приключений углубились в девственный лес, направляясь к таинственной земной станции XV-ти.

Ксаверия и ее подруги — на планете Марс во власти XV-ти, которые ведут войну с Марсианами.

Христиана — пленница в замке Пьеррефор-Канталь.

Сам Коинос на своем радиоплане в междупланетном пространстве в дороге на планету Марс.

Никталоп пошел во тьму. Какой свет обретет он там? Такое положение вещей было в ночь с 12 на 13 октября…

Если внимательно просмотреть огромное и бесполезное дело о XV-ти и планете Марс, дело занимающее не менее тридцати четырех портфелей, набитых документами, то можно только удивляться тому, что таинственное общество XV-ти было совершенно неизвестно Миру в ту самую эпоху, когда оно совершало подвиги и преступления, вызывавшие в свою очередь противников его на новые подвиги и преступления, которые должны были обессмертить уже и без того знаменитое имя Сэнт-Клер Никталопа.

Да, нельзя поверить, что в продолжение многих месяцев, в то время, как нарождался и осложнялся конфликт между Сэнт-Клером и таинственными XV-ю, ни одна из полиций Мира не подозревала о существовании этого общества.

Начиная с года Иктанэра, Оксус сумел основать это общество XV-ти, распространить его и сделать его могущественным, благодаря его чувствам, качествам его сотрудников и сообщников, благодаря неисчислимым богатствам, которыми оно располагало, изобретениям и научным открытиям, которых тайну оно ревниво охраняло. Никогда за весь двадцатипятилетний период, который прошел со времени исчезновения Оксуса и до исчезновения пятнадцати молодых парижанок, никогда ни один полицейский не подозревал, что существуют пятнадцать человек, которые захватили щупальцами своей темной организации всю землю и не боятся даже идти войной на ту самую планету Марс, которая чуть не завоевала землю, судя по трагическому рассказу историка Уэльса.

И даже когда пятнадцать парижанок так таинственно исчезли ночью, ни один из полицейских не смог сколько-нибудь помочь разгадке этого похищения. Один только человек открыл след, который должен был повести за собой столько происшествий. Этот человек был Сэнт-Клер Никталоп. Он поведал свое открытие только адмиралу Сизэра и его спутникам, которые последовали за нам в экспедицию, тотчас же предпринятую им.

Похищение молодых девушек произошло в ночь с 17 на 18 сентября. 11 октября соединенные полиции всех стран не нашли еще ничего, что могло бы пролить свет на это исчезновение. Сэнт-Клер опубликовал результаты своего расследования, приведшего его к неоспоримому заключению, что похищение произведено было при помощи аэропланов. Напрасно производились обыски у владельцев аэропланов, которые все должны были дать отчет в своем времяпрепровождении во время фатальной ночи с 17 на 18 сентября. И эти обыски, как показывали телеграммы в конторе г. Еннион, заместителя г-на Лепина, умершего три года тому назад, эти обыски доказывали, что в Англии так же, как и в Китае, в Испании, как и в Канаде, ни один авиатор, профессионал или любитель, не пользовался своим аэропланом для какого бы то ни было похищения в ночь с 17 на 18 сентября. Все полиции Мира были в смятении и г-н Еннион в недоумении, а публика, как в Париже, так и в Нью-Йорке, принялась трунить, а в то же время и негодовать, как это почти всегда бывает, когда полицейские ходят кругом да около и ничего не в состоянии открыть. Как вдруг 11 октября новый факт увеличил до невероятных размеров это негодование и веселость, это недоумение и смятение.