Потом этот второй Марсианин оперся на землю своими шестнадцатью щупальцами, закрыл глаза и остался неподвижным, совершенно похожий на огромный гриб.

Между тем существо встало на свои тонкие ноги, подошло к стволу дерева, стало на него карабкаться и исчезло в листве. Два другие Марсианина кончили почти в то же время свой обед, поставили свои щупальца на землю и впали в ненарушимое спокойствие.

Если бы Никталоп угадал, что Марсиане впитывали в себя высосанную кровь и что для того, чтобы этот процесс распространился по всему организму, им необходима была полная неподвижность; тотчас же он бы вскочил и взял всех троих в плен.

Но когда Сэнт-Клер дошел до этого вывода, было уже поздно…

Марсиане выпрямили свое тело-голову и быстро запрыгали направо; один из них поднял пику, снабженную маяком, и все полезли на что-то такое, чего оцепеневший Сэнт-Клер еще не видел.

Это была черная машина, низкая, длинная, круглая и снабженная позвонками, как змея, плоская внизу. И как только три Марсианина прыгнули и зацепились каждый за один из позвонков, машина поползла по земле между стволами деревьев и исчезла с фантастической скоростью.

Никталоп подумал:

— Эта машина-змея, это автоматический экипаж довольно любопытный. Но что я делаю? Они убегут от меня!

И он побежал без предосторожностей. Но вдруг сразу остановился и быстро спрятался за ствол дерева: голая площадка расстилалась перед ним, освещенная огромным центральным очагом, помещенным очень высоко и посылавшим во все стороны зеленые лучи света. Каким образом он раньше не заметил этого света?

Его умственные заботы затемнили все его чувства. Но когда он увидел Марсиан, как они спрыгивали со своих машин-змей, как они садились на треножники, скорчившись там; на треножники, которые поднимались до тех пор, пока подвижная башенка не становилась выше деревьев; когда он увидел, как эти машины, управляемые каждая одним Марсианином, поднимали до небес одну, потом другую, третью, четвертую пушки огромных размеров, которые исчезали в башне; когда он все это увидел, он тогда убедился, что Марсиане с их универсальным умом и знаниями черпали в механике бесконечные средства.

— Надо действовать, — сказал себе Никталоп. — Но как?

Продолжительный свист прорезал воздух направо. Сэнт-Клер повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть летающую машину, очень больших размеров, которая поднялась на воздух с того места, где ему казалось, что он видел разостланное черное покрывало.

Это покрывало была механическая птица.

— У них есть аэропланы! — подумал Сэнт-Клер с беспокойством. — XV не знали этого!

Аэроплан Марсиан описал круг на небе и исчез в направлении земной армии.

— Надо действовать, — повторили Сэнт-Клер.

И тогда в уме его блеснул как бы луч света. Человек почувствовал, что он должен делать.

Для того, чтобы принять пищу, или для других целей, Марсиане, взобравшись на машины-змеи, направлялись в нижний лес…

Никталоп пошел вперед.

Когда он почувствовал себя в удобном месте, он спрятался за огромное дерево и стал ждать, держа электро-зеркало в руке.

— Мне даже незачем уничтожать Марсиан, — подумал он. — Достаточно будет уничтожить их переносный маяк. Внезапная тьма повергнет их в смятение, которым я воспользуюсь, чтобы…

Шум нарушил ход его мыслей. Это было металлическое трение подвижных змей.

— Вот они!

Он заметил светлый луч маяка, который подпрыгивал между стволами деревьев.

— Внимание!

Он навел электро-зеркало… Раздалось сухое щелканье… Сноп огня… Огромное пламя, потом наступила тьма.

Но двигающаяся змея не остановилась сейчас же. Никталоп увидел, что Марсианин, сидевший впереди, стал жестикулировать всеми щупальцами. Потом он его больше не видел: машина с четырьмя путешественниками исчезла. Никталоп бросился вперед и очутился на змее в тот момент, когда машина останавливалась.

В этом месте темнота была полная.

Марсиане, несколько смущенные непонятным разрушением их маяка, щупали пику своими щупальцами.

Они что-то говорили.

Он это понял, потому что громадные глаза Марсиан привлекли сейчас же его внимание…

Чудеса! Посередине глаз этих созданий появлялись значки, написанные белым, отсвечивающие в темноте; они должны быть были другого цвета днем… Эти зрачки, очень маленькие, имели геометрическую форму.

Никталоп был взволнован этим открытием. Его волнение было так сильно, что он чуть не потерял возможность использовать свой последний маневр. Машина медленно повернулась и снова начала двигаться.

Никталоп быстро отвязал мешок, открыл его и бросился вперед. Он набросил его на Марсианина, сидевшего сзади, закрыл мешком и оставил его там.

Потом, прыгнув на машину, быстро обрезал ударами кинжала щупальца обезумевших Марсиан.

Машина остановилась.

Но три громких крика раздались в ночной тиши:

— Улла! улла! улла!

Три раненых Марсианина звали товарищей.

— Что? Что такое? — произнес Сэнт-Клер.

Он не думал, что у Марсиан был рот и что этот рот может произносить, если не слова, то по крайней мере звуки.

Снова раздался крик, чудовищный и мрачный:

— Улла! улла! улла!

Затем послышался шум сломанных ветвей… Удары, металлический звон… И вдруг, там, в сиянии зеленого света, показался треножник.

— Улла! улла! улла!

— Я погиб! — сказал себе Сэнт-Клер.

Но он не колебался. Схватив одного из ампутированных Марсиан, он взвалил его себе на плечи. Хрящевидный клюв, крича «улла», разорвал руку Сэнт-Клера, который не почувствовал даже боли.

Одним прыжком он очутился около мешка.

Правой рукой он схватил его, взвалил на плечи и бросился бежать…

Каждый шаг, который делал Сэнт-Клер, был прыжком.

С другой стороны треножник, который, направляемый криком «улла», преследовал Никталопа по лесу, все останавливался, благодаря деревьям, которые он валил титаническими ударами цепей.

Однако в своем бегстве Никталоп с трудом ориентировался. А секунды стоили часов. Треножник был всего в трехстах метрах.

— Тем хуже! — сказал Сэнт-Клер.

Он бросил ампутированного Марсианина, который покатился по земле… Он переменил руку, повернул браслет…

— Гидроплан на запад, на запад.

Взгляд, брошенный на компас, показал, что он на верной дороге.

Треножник остановился перед раненым Марсианином. Сэнт-Клер понял это потому, что внезапно прекратился треск ломаемых ветвей и крики: улла! улла! улла!..

Он выиграл время.

— Только бы тот, который в мешке, не начал кричать! — подумал Никталоп.

— Ба! можно немного остановиться!

Он остановился и повернул голову.

Он вдруг задрожал. Ноги подкосились, он выпустил мешок из своей раскрытой руки.

Как раз в ту минуту, как он оборачивался, свет внезапно озарил деревья миллионами зеленых бенгальских огней, расположенных на самых низких ветках.

Сотни кормильцев, бледных, дряблых, мягко упали на землю и густой полнотой надвинулись на него.

Он хотел схватить электро-зеркало, защититься… Но был схвачен сотней жирных пальцев и сдавлен между мягкими телами.

И пока он боролся, растерзанный, полный бешенства, у него явилось ясное впечатление того, что среди треска вывороченных деревьев и сломанных ветвей треножник Трипод возвышался над кольцом двуногих.

Глаза его были ослеплены невыносимым блеском. Он почувствовал как какие-то клещи схватили его левую руку и ломали ее, все тело его было приподнято на воздух. Должно быть его левое плечо было вывернуто, потому что он завыл от боли… Это было его последнее чувство… В первый раз в жизни он почувствовал страх; он сознавал, что боится… И потерял сознание.

Между тем на гидроплане Ксаверия и экипаж слышали треск сломанных ветвей и вырванных деревьев.

— Вернейль, — сказала она, — его преследуют: надо пойти навстречу; помочь ему, отвлечь, может быть, внимание врага…