Согласно законам о престолонаследии, корона могла переходить лишь к лицам мужского пола, и женские ветви династии считались второстепенными. Иностранные же принцы, женатые на великих княгинях, вообще представляли боковые ветви рода и прав на престол не имели никаких. Иное дело русские великие князья — дети и внуки императоров. В конце XIX века в составе династии существовало несколько параллельных фамильных линий, старшинство которых определялось степенью родства с венценосцем. Александровичи (от Александра III), Владимировичи (от имени третьего сына Александра II Владимира), Павловичи (от младшего сына Александра II Павла), Константиновичи, Николаевичи, Михайловичи (от сыновей Николая I — Константина, Николая, Михаила). В конце XIX века в состав императорского дома входило около 50, а к началу 1917 года — более 60 персон. Это было небольшое, но чрезвычайно влиятельное сообщество, представители которого занимали многие важные посты в государственном аппарате и оказывали большое воздействие на различные стороны внешней и внутренней политики империи.
Старшим в роду (не по возрасту, а по положению) всегда был царь, который, согласно закону, являлся «на всегдашнее время попечителем и покровителем» фамилии. Всем прочим членам династии надлежало беспрекословно ему подчиняться и быть первыми и верными слугами государя. Такова давняя традиция. Таковы заповеди предков. В своем духовном завещании император Александр II восклицал: «Заклинаю их (детей) не забывать никогда слов их Дедушки, которые я им часто повторял, что вся их жизнь должна быть посвящена службе России и ее Государю. Чувство, которое в сердце их должно быть нераздельно. Тоже заклинаю и всем прочим членам нашего семейства… Заклинаю всех сыновей моих и всех членов нашего многочисленного семейства любить и чтить своего Государя от всей души, служить Ему верно, неутомимо, безропотно, до последней капли крови, до последнего издыхания и помнить, что им надлежит примером быть другим, как служить должно верноподданным, из которых они — первые».
Император Николай II был своим в европейском династическом мире, где его близкие родственники всегда занимали самые заметные места. Когда он родился в 1868 году, его дедушка был королем Дании, а дядя — королем Греции. Когда же отрекся от престола в 1917 году, один его двоюродный брат являлся английским королем (Георг V), другой — королем Греции (Константин I), а третий — королем Дании (Христиан X). Его кузены и кузины, племянники и племянницы, дяди и тети носили самые высокородные титулы чуть ли не во всех европейских странах, занимали видные места в общественной жизни своих государств.
Правившую в России династию в европейских справочниках с конца XVIII века именовали не как династию Романовых, а как династию Романовых-Гольштейн-Готторпов. В буквальном, родственно-генетическом смысле, это было справедливым: отцом императора Петра III был Карл-Фридрих герцог Шлезвиг-Гольштейн-Готторпский. Но в России подобное титулование официально не употреблялось, хотя разговоры на тему о том, насколько цари были русскими, велись постоянно в различных кругах.
Эти разговоры, малозначительные сами по себе, затрагивают куда более масштабную и важную тему: об этнокультурном и национально-психологическом значении понятий «русский» и «русскость». Что делает человека русским? Какие черты характера, привязанности, взгляды и представления примечательны для подобного исторического типа? Это особая, большая и спорная проблема, непосредственно связанная с исторической судьбой русского народа и его национально-духовным самоопределением.
Умозаключений по этому поводу существует много, но приведем лишь одно, принадлежащее перу писателя Ивана Шмелева. «Русский тот, кто никогда не забывает, что он русский. Кто знает родной язык, великий русский язык, данный великому народу. Кто знает свою историю, Русскую Историю, великие ее страницы. Кто чтит родных героев. Кто знает родную литературу, русскую великую литературу, прославленную в мире. Кто неустанно помнит: ты — для России, только для России! Кто верит в Бога, кто верен Русской Православной Церкви: Она соединяет нас с Россией, с нашим славным прошлым. Она ведет нас в будущее; Она — водитель наш, извечный и верный». Данная формула в полной мере отражает духовный облик и мировоззренческие ориентиры последнего царя.
Дотошные критики установили, что у Николая II была лишь 1/128 часть «русской крови». С примитивно-обывательских позиций это якобы свидетельствует о «нерусскости» царя и косвенно служит подтверждением расхожего тезиса о его безразличии к судьбам России. Но подобные вульгарные построения в действительности ничего не объясняют. Ведь не «состав крови» делает человека русским! Применять же подобный подход к правящей династии вообще абсурдно. Это касается не только русских царей, начиная с детей от второго брака Петра I, но и, в неменьшей степени, других монархов.
В подавляющем большинстве случаев династические браки заключались между представителями различных владетельных домов, что само по себе исключало «чистоту национальной крови». Здесь наиболее яркий пример — английская королева Виктория, находившаяся на троне более шестидесяти лет и ставшая символом целой исторической эпохи. Она представляла немецкую Ганноверскую династию и была замужем за немецким принцем! Но никто в Великобритании не обвинял ее в этом и не занимался подсчетами долей «чисто английской крови»!
Царь всегда находился в эпицентре, где перекрещивались интересы многих и многих персонажей из числа тех, кто или действительно играл историческую роль, или тех, кто не был различим на политическом небосклоне, но кто желал потешить свое самолюбие у подножия трона. С первого дня воцарения и буквально до последнего мгновения приближенные всех уровней часто считали возможным использовать свое положение для воздействия на венценосца. Делалось это порой беззастенчиво. Мотивы и методы были различны: «наставить на путь истинный», «открыть глаза», «предупредить об опасности», «засвидетельствовать свою преданность», «добиться милости», но суть всегда оставалась одна — получить от царя угодное отдельным лицам или группам решение. Трудно найти в истории России другой пример подобного натиска на верховную власть. Такому положению в большой степени способствовала мягкость и деликатность натуры Николая II, его неспособность сказать резкость или грубость и напомнить своему очередному собеседнику-просителю о том, кто есть кто.
Шумную и порою довольно надоедливую компанию, от общения с которой царь не мог уклониться, представляли те, кто по праву рождения был вхож в императорские апартаменты, — члены Дома Романовых. Николай Александрович вступил на престол, когда здравствовали влиятельные четыре брата его отца: Владимир (1847–1909), Алексей (1850–1908), Сергей (1857–1905), Павел (1860–1919) и двоюродный дед Михаил Николаевич (1832–1909).
Кроме великого князя Павла, все остальные имели видные должности в государственном управлении. Владимир с 1884 по 1905 год занимал посты главноуправляющего гвардией и командующего войсками Петербургского военного округа. Алексей в 1880–1905 годы являлся главным начальником флота и морского ведомства; Сергей с 1891 по 1905 год был московским генерал-губернатором и командующим войсками московского военного округа, а Михаил Николаевич (сын Николая I) с 1881 по 1905 год исполнял обязанности председателя Государственного Совета.
Воспитанный в духе безусловного почитания старших, Николай II первые годы во многом находился под влиянием старших в роду и, хотя далеко не всегда внутренне одобрял навязывавшиеся ему решения, боялся отказом обидеть дорогих родственников. Однако приходилось порой «ставить на место» членов династии. Особенно вызывающе вели себя великий князь Владимир Александрович и его супруга великая княгиня Мария Павловна. Последняя, которой еще Александр III не раз делал выговоры, теперь не желала себя ни в чем ограничивать. Для нее царь был всего лишь «милым Ники», а царица — просто «Аликс». Ее муж придерживался той же линии поведения. Происходили неприятные объяснения.
