Ее связь с Россией стала нерасторжимой в Кобурге, 8 апреля 1894 года, когда Аликс дала согласие стать женой любимого беспредельно цесаревича Николая. Тогда и потом много размышляли над тем: почему же Алиса Гессенская так долго отвергала предложение? Некоторые считали это капризом, другие — самодурством, третьи уверенно говорили о том, что принцесса, «кривляясь», старалась «набить цену». Но все эти объяснения не подходят; они не отражают душевного облика, характера последней царицы. Прагматические расчеты, эгоистические устремления, тонкие интриги — это не ее арсенал средств, и к подобному она никогда не прибегала. Это была искренняя и добропорядочная натура. Как женщина и как мать Алиса-Александра проявляла себя безукоризненно.
Перед глазами же публики она представала в первую очередь как императрица, обязанная «играть по правилам», не ею изобретенным, должна была приспосабливаться и участвовать в неинтересных ей церемониях, любезничать с неприятными людьми, лицемерить. Подобное насилие над собой всегда выносила с трудом и нередко переступала через устоявшиеся «нормы поведения». Такого не прощали и не забывали. Ей всегда в обществе не хватало куртуазности, тонкого мастерства «светскости», которым в совершенстве владела ее свекровь, императрица Мария Федоровна.
На свой счет Александра Федоровна не заблуждалась. Уже будучи императрицей, призналась в письме фрейлине Марии Барятинской: «Я не могу блистать в обществе, я не обладаю ни легкостью, ни остроумием, столь необходимыми для этого. Я люблю духовное содержание жизни, и это притягивает меня с огромной силой. Думаю, что я представляю тип проповедника. Я хочу помогать другим в жизни, помогать им бороться и нести свой крест». Но с первых шагов пребывания в России ей нужно было помогать нести свой крест самой себе.
Немецкие принцессы, выходя замуж за членов Дома Романовых, могли сохранять свою преданность фамильной конфессии. Например, Мария Мекленбург-Шверинская (в России — великая княгиня Мария Павловна), став в 1874 году женою третьего сына Александра II — Владимира, лишь в 1908 году приняла православие. Сестра последней царицы, великая княгиня Елизавета Федоровна, только в 1891 году, после семи лет замужества с великим князем Сергеем Александровичем, приняла религию своей новой родины. Несколько десятилетий оставалась вне православия жена великого князя Константина Константиновича Елизавета Саксен-Альтенбургская (в России — великая княгиня Елизавета Маврикиевна). Перемена веры считалась личным и сугубо добровольным делом.
Однако у жены наследника русского престола, а уж тем более у императрицы, права выбора не было. Принадлежность к государственной религии — православию считалась обязательной. Это непререкаемая традиция, свято соблюдаемая на протяжении столетий существования монархии. Несомненно, что природное упрямство и незыблемость убеждений Алисы Гессенской не позволяли легко изменить религиозные привязанности.
Принцесса долго мучилась, колебалась и переживала, когда выяснилось, что для соединения с любимым необходимо изменить клятве верности, данной при конфирмации, и отречься от лютеранской веры. При стойкости ее убеждений подобное сделать было очень нелегко. Объясняя собственное упорство, именно это обстоятельство всегда и приводила. Но есть основания полагать, что существовала и еще одна тайная причина, о чем она боялась говорить, но которая многое объясняет. Причина эта была медицинского свойства.
Алиса знала, что ей надлежит не только соединить свою жизнь с жизнью Ники, не только в будущем стать царицей в огромной империи, но и исполнить свой первый и важнейший долг — дать продолжение императорскому роду, подарить мужу и России наследника престола. И здесь возникало опасение, связанное со страшной болезнью — гемофилией (несвертываемостью крови). Недуг передавался по женской линии, но лишь представителям мужского пола. Гемофилия считалась (и до сих пор считается) неизлечимой, но особенно опасной бывает в первые 15–20 лет жизни. У страдающего гемофилией человека любой ушиб, царапина, кашель, удаление зуба и какая-нибудь иная жизненная ситуация, связанная с кровотечением, может привести к летальному исходу.
Происхождение недуга было неясным, проявления его являлись неожиданными, и каждый приступ мог стать роковым. Эту болезнь крови, вызываемую загадочными генетическими мутациями и особо распространенную в высшем свете, иногда называли «болезнью королей». По непонятной причине она проявилась у королевы Виктории, прямые потомки которой стали ее носителями. Восьмой ребенок королевы Виктории, ее четвертый сын Леопольд, родившийся в 1853 году, оказался гемофиликом. Мать была потрясена, когда о том узнала. Он скончался в 1884 году, в возрасте 31 года, и королева горько переживала. Матримониальные связи привели к тому, что от английской королевы, через ее дочерей и внучек, гемофилия перешла к монархическим домам Испании, России, Германии.
Когда умер дядя Алисы, принц Леопольд, принцессе исполнилось двенадцать лет. Но еще раньше, в 1873 году, от этой болезни погиб ее старший брат, трехлетний Фридрих. Хотя она сама того не помнила, но, повзрослев, слышала рассказы о мучениях маленького Фритти. Потом, уже в девические лета, узнала, что сыновья ее старшей сестры Ирэны, вышедшей замуж за принца Генриха Прусского в 1888 году, — гемофилики.
Мимо сознания Алисы не могли пройти подобные вещи. Всю жизнь она трепетно относилась к несчастьям, трагическим случаям и предзнаменованиям. Загадочная болезнь, в которой некоторые видели Божью кару за неправедную жизнь, беспокоила внучку королевы Виктории. Известно, что она читала труды австрийского естествоиспытателя Менделя, где анализировались важнейшие факторы наследственности. Она боялась. Боялась, что ей выпадет эта жуткая участь — произвести на свет мальчика-гемофилика. Эти страхи в неменьшей степени, чем перемена христианской конфессии, заставляли упорно говорить «нет» на предложения брака из России.
Если бы не полюбила цесаревича Николая так пламенно, так страстно и глубоко, никогда бы не согласилась. Но зов сердца победил потаенные опасения и страхи. Она дала согласие, в конце концов уверившись, что, раз все этого желают, значит, не грех, значит, так угодно Господу. Ведь любовь, искренняя и настоящая, в том не сомневалась, — дар Божий. Это как жизнь, как смерть. Этого нельзя отринуть, нельзя избежать, это надлежит смиренно и благодарственно принимать. Она приняла, став по-настоящему счастливой, как никогда уже не была с самого детства. «Да, воистину, любовь высшее земное благо, и жаль того, кто ее не знает», — написала в одном из писем своему жениху.
Знала, что сама любима, любима честным и преданным человеком, и думала только об одном: что сделать, как вести себя, чтобы быть достойной высокого, святого чувства. После помолвки она провела с Ники незабываемые двенадцать дней. Они были такими радостными. Тяжелая ноша спала с души. Цесаревич был просто поражен. Он и не предполагал, что его милая может быть такой веселой, так заразительно смеяться, что делало ее еще красивей, еще желанней. В том весеннем месяце они много фотографировались.
Самая примечательная фотография была сделана в Кобурге 9 апреля, когда у дверей замка фотограф запечатлел тридцать человек. Это удивительный документ эпохи. Аналогов ему просто нет. В центре — с неизменной тростью королева Виктория со своей старшей дочерью, вдовствующей германской императрицей Викторией-Фредерикой и сыном последней, своим внуком, германским императором Вильгельмом II. А дальше — другие именитые со всей Европы: князья, герцоги, принцы и принцессы. Здесь запечатлены и цесаревич со своей невестой Алисой (по-английски имя ее звучало как «Алиис», а по-немецки «Аликс»). Он в строгом темном сюртуке с котелком на голове, она — в светлом платье, поверх которого накинуто длинное меховое боа, в маленькой шляпке, с букетом фиалок на тулье.
Те дни для жениха и невесты пронеслись быстро. Утром непременно пили кофе у королевы Виктории, днем ездили кататься. Только на прогулках удавалось остаться вдвоем, да порой вечером могли посидеть час-другой без посторонних. Все же остальное время кругом были люди, бесконечные встречи, завтраки и обеды в присутствии десятков лиц; они получали множество поздравительных телеграмм, на которые непременно следовало ответить. Вечерами — концерты и спектакли. На два дня уехали в Дармштадт, где их радушно встречали Эрни и Даки. Николай внимательно осматривал комнаты Аликс во дворце. Ему здесь все было интересно. Невеста их сама показывала. Повезла на могилы своих родителей, со слезами рассказала, как они умирали. Каждый день лишь укреплял их взаимную любовь, и уж ни он, ни она и представить не могли, как бы жили друг без друга.
