Впервые опубликована в «Искре» (1903, № 43, 1 июля).

Если бы кто-нибудь предсказал Николаю I те меры, какими правительство его правнука будет отстаивать устои Российской Державы, непреклонный прадед, несомненно, отравился бы еще до Севастопольского погрома. И было бы отчего!

Правительство Николая I запрещало холопского духа писателям расточать подобострастные хвалы мудрости начальства: власть не нуждается в одобрении подданных. Правительство Николая II содержит на народные деньги целый ряд газетчиков и ораторов, назначение которых хвалить и хвалить премудрость властей до притупления перьев, до хрипоты в голосе...

Правительство Николая I имело силу и власть оставить народные массы без печатного слова, запрещая дешевые книги и газеты, способные, по словам графа Уварова[233], «привесть массы в движение».

Правительство Николая II оказывается вынужденным доказывать рабочим неизбежность «рабочего движения». И доказывать — как? Посредством нелегальных произведений, направленных против социализма. У нас под руками одно из таких произведений. Издано оно посредством машинки ремингтона. Место издания не обозначено, — но, судя по содержанию, — недалеко от охранного отделения. Подписано — «Группа сознательных рабочих». Простая ли это фальсификация, или к произведению действительно приложили руку те «сознательные рабочие» зубатовской фабрикации, имена которых будут записаны историей русского рабочего движения в главе «О предателях», — не все ли равно?

Подпольное произведение, защищающее самодержавие от революционной критики, остается все таким же глубоким знамением полного внутреннего разложения «устоев» Российской Державы...

Основные положения теории полицейского социализма таковы.

С возникновением класса рабочих возникло и рабочее движение. «Эта борьба возникла естественно, сама собой, как борьба вновь народившегося класса, она вытекла из склада самой жизни и остановить ее нельзя ничем: она неизбежна и неудержима».

Но как бороться? Есть путь эволюции и путь революции, путь «планомерного восхождения» и путь «фантастических скачков». Но путь революционных скачков уже давно скомпрометировал себя в глазах всемирного пролетариата. Французские рабочие, например, произвели революцию, «весь Париж залили своей кровью, осиротили свои семьи и добились уничтожения правительства... а дальше... дальше: власть перешла к буржуазии и буржуазия сейчас же, для защиты себя от «буйных» рабочих, кровью которых только что получила власть, издала закон, согласно которому, если толпа не рассеется по первому требованию, то вооруженные власти должны открыть против нее огонь. Простой народ увидел обман революционеров, но было уже поздно».

Уж, конечно, не мы, социал-демократы, будем защищать французскую буржуазию, которая при помощи ружей заставляла, подчас заставляет и теперь рабочих расходиться, — но как вам покажется демагогическая наглость «теоретика» зубатовщины, который кивает на кровожадный эгоизм европейской буржуазии, забывая о Домброве, о Тихорецкой, о Кишиневе, о Златоусте, обо всех тех адских деяниях русского самодержавия, которые вызывают чувство ужаса даже у европейской буржуазии!

Итак, путь революции — не путь рабочего класса. Ему нужен союз с правительством и с «общественным мнением». Если бы мы не смотрели на все сквозь листы подпольных изданий (не забывайте, читатель, что это говорится в подпольном издании!), глазами наших самозваных учителей-революционеров, то знали бы, что правительство само идет нам навстречу; мы бы знали о том, что в некоторых больших городах рабочим, ставшим на путь экономического движения, разрешено уже устраивать союзы, иметь своих представителей и прочее и пр. и пр.

Жаль только, что автор забывает прибавить, что эти «союзы» состоят под руководством провокаторов, что независимые «представители» рабочих немедленно арестовываются, и наконец, — а это главное, — что самый вопрос о рабочих «союзах» был поставлен правительством только под давлением революционного движения пролетариата.

Союз с «общественным мнением»! Опять-таки автор не поясняет, говорит ли он о мнении буржуазии, которая, как мы уже знаем, не прочь противопоставить пролетарским требованиям ружейные дула, или о мнении пролетариата, который, как, вероятно, известно автору, все решительнее и решительнее идет за «самозваными учителями-революционерами».

Критика социализма у нашего автора из рук вон плоха. «Что касается раздела всех благ, — говорит он, — то это уже совсем мудреное дело»: дома, видите ли, неодинаковы, земля тоже в разных местах неодинакова, многих предметов (машин, что ли?) и вовсе «на всех не хватит». Как тут делить? «Много насилий, много страданий вызвал бы такой раздел, а равенства все равно не было бы: люди более способные, трудолюбивые, ловкие, сейчас бы выделились и стали быстро богатеть на счет остальных, и в результате получилось бы только «перемещение» богатств от одних к другим».

Эх, г. Зубатов, надо бы поискать более приличного теоретика! Кто же в наши дни, когда всюду и везде распространены социал-демократические издания, не знает, что социализм не означает раздел земли и фабрик, что только мелкобуржуазные демократы вздыхают об «уравнительном» распределении земли? Социал-демократия требует перехода всех средств производства в общественную собственность. Такой переход, уничтожив товарное хозяйство, тем самым положит раз навсегда конец «обогащению одних на счет других». Нет, нет, совсем не достаточно служить в охранном отделении, чтобы «разнести» социализм по кускам!..

Подпольно-полицейское произведение заканчивается такой фразой: «Не верьте, братцы, что без труда можно чего-нибудь добиться, что с переменой правительства вдруг станет всем хорошо жить, — это гнусный обман, которым хотят только завлечь нас, чтобы воспользоваться нашей силой...» Мы, социал-демократы, прекрасно вооружены против такой демагогии. Мы не устаем повторять массам, что с переменой правительства далеко не «вдруг» станет всем хорошо жить. Мы не устаем твердить, что для нас политическая свобода значит свобода дальнейшей революционно-пролетарской борьбы за социализм. Мы не устаем работать над созданием самостоятельной пролетарской партии, которая и в момент грядущей «буржуазной революции сумеет отстоять пролетарские интересы от либерально-цензовых и буржуазно-демократических посягательств. И вот почему, между прочим, и в борьбе с зубатовской демагогией, социал-демократия должна резко отделять себя от революционеров, склонных к буржуазно-демократической демагогии, от революционеров, способных говорить массам: будто «весь секрет», в том, чтоб «посадить царя на учет», будто после низвержения самодержавия наступит на Руси «мир» и «равнение» (См. «популярную» литературу «Аграрно-социалистической лиги»[234] и «Партии соц.-рев.»[235].

Да, усердно работают зубатовские птенцы над развитием рабочего движения «в чисто русском духе». Этой работе пора бы — в целях социал-демократической агитации — подвести кое-какие итоги. Сколько-нибудь полно и обстоятельно это можно сделать только в форме брошюры, — и мы пользуемся случаем, чтобы попросить товарищей, живущих на местах зубатовского «творчества», доставить нам все документы и сведения, характеризующие эту поистине непредвиденную полосу нашей «внутренней политики».

Самодержавие не дает места нашей революционной печати на вольном воздухе. И что же? Оно само оказывается вынужденным спуститься к нам в подполье... Милости просим, милости просим... Тут мы впервые померяемся «на равных правах»! — Словом против слова.

Искра. 1903. 1 июля.

Впервые опубликована в журнале «Вестник жизни» (1907, № 7).