На скамье подсудимых сидит несколько интендантов. На их защиту поднимается старый, заслуженный генерал и заявляет, что он не «работал в их рядах», но если бы работал, то обращался бы с казенным добром так же бесцеремонно, как они. Что возразили бы судьи этому чудаку? Приблизительно следующее:

«Очень жаль, Ваше Высокопревосходительство, что Вы на старости лет так дурно себя аттестуете. Но, глубоко сожалея об этом, мы все-таки не посадим Вас рядом с подсудимыми. Нашему суду подлежат только уже совершенные деяния, а не те, которые могли бы быть совершены».

Больше тут сказать нечего. Поэтому и я больше ничего не скажу.

В. И. Засулич не понимает того обвинения, которое было выдвинуто мною против ее клиентов. По ее мнению, оно сводится к тому, что они работали вне партийной организации. Но это не так. Выдвинутое мною обвинение шире, как шире те преступные деяния, которые были совершены ее клиентами. Эти господа не только работали вне партийной организации, они старались разрушить ее и даже отрицали самую идею «подполья», они приглашали наших социал-демократов «безоговорочно порвать» с преданиями прошлого и направить все свои силы на путь легального движения (В. Ежов). Я спрашиваю В. И. Засулич, одобряет ли она все это? Сказала ли бы она то же самое, что говорили эти господа, если бы ей пришлось работать в интересующее нас время? Если сказала бы, то я все-таки не перестану отмежевывать ее от них, так как, повторяю, никого нельзя судить за те деяния, которые могли бы быть им совершены. Но мне будет очень жаль, что один из бывших членов группы «Освобождение Труда»[95] дошел до такой печальной возможности: одобрить то, что я назвал социал-демократическим октябризмом.

В. И. Засулич усматривает злобный раскольничий фанатизм в том, что я резко осуждаю действия людей, поднявших руку на собственную партийную организацию. Это показывает, как мало развито понятие о партийной дисциплине даже у таких людей, которые, несмотря ни на что, все-таки должны быть отнесены к числу наилучших представителей российской социал-демократии. Пока это понятие останется у наших товарищей в том зачаточном состоянии, в каком мы наблюдаем его в В. И. Засулич, до тех пор расколы будут повторяться у нас с правильностью астрономических явлений. К счастью, плохим пониманием обязанностей, налагаемых дисциплиной на каждого члена партии, страдают, главным образом, «интеллигенты». Сознательные рабочие могут много сделать для устранения этого, преимущественно «интеллигентского» недостатка. А так как надо когда-нибудь начать, то я предлагаю им начать теперь же, строго и нелицеприятно высказавшись по делу Потресова, Ежова, Левицкого, Маевского.

Да, да, вот оно как! Долго молчала В. И. Засулич, а когда выступила, то написала нечто совсем неудачное. Как жаль, что она упустила превосходный случай помолчать еще немножко! Что за охота ей играть в руках ликвидаторов роль иконы, которой стараются иногда оградиться от стихийных бедствий? Еще покойный Драгоманов[96] говорил когда-то, что подобная роль ей не к лицу. Помнится, в этом она с ним соглашалась.

Плеханов Г. В. Т. 19 С. 482 — 489.

(1850 — 1928)

Павел Борисович Аксельрод — участник российского революционного движения. С начала 70-х годов народник. В 1883 г. принимал участие в создании группы «Освобождение труда», в выпуске «Библиотеки современного социализма». В 1896 г. с выходом первого номера сборника «Работник» — один из его редакторов вплоть до 1899 г. (до прекращения издания). С 1900 г. Аксельрод — член редакций «Искры» и «Зари». После II съезда РСДРП — один из лидеров меньшевизма, продолжал активную публицистическую деятельность в газете «Искра» до ее закрытия в октябре 1905 г.

В 1905 г. П. Б. Аксельрод выдвинул идею созыва широкого «рабочего съезда». Статьи с пропагандой своей платформы он публиковал в ежедневных меньшевистских изданиях: «Московская газета» (ноябрь 1905 — 1906 гг.), «Начало» (Петербург, ноябрь — декабрь 1905 г.). Царский манифест 17 октября 1905 г. считал наивысшим достижением российской революции. Осуждал Декабрьское вооруженное восстание. Свою литературную деятельность в первой половине 1907 г. связал с меньшевистскими газетами «Русская жизнь», «Народная дума», «журналом «Современная жизнь» (Москва, апрель 1906 — март 1907 г.). В годы реакции Аксельрод, один из руководителей ликвидаторов, входил в редакцию «Голос социал-демократа». Во все последующие годы позиция его оставалась неизменной. Он решительно выступал за ликвидацию нелегальной РСДРП. Статьи на эту тему публиковал в еженедельной легальной газете «Невский голос» (Петербург, май — август 1912 г.), в ежемесячном журнале «Наша заря» (Петербург, 1910 — 1914 гг.), издававшимися меньшевиками-ликвидаторами. Во время первой мировой войны Аксельрод занимал центристскую позицию. Октябрьскую революцию встретил враждебно; эмигрировал, призывал к вооруженной интервенции против Советской России.

Впервые опубликована в «Искре» (1900. декабрь. № 1).

(Родился 29 марта 1826 г., умер 7 августа 1900 г.)

Со смертью старейшего вождя германской социал-демократии революционный пролетариат всего мира лишился одного из своих наиболее замечательных и неутомимых борцов и руководителей. Недаром весть о его внезапной кончине, как громом, поразила передовых рабочих всех цивилизованных стран. Не только из всех концов Германии, но и из других стран Европы, да не одной лишь Европы, а и Америки, Австралии и даже из Южной Африки, Японии посланы были сочувственные телеграммы с выражением глубокой скорби о незаменимой утрате, понесенной международной социал-демократией. Похороны Либкнехта приняли характер и размеры величественной манифестации, в которой приняли участие сотни тысяч, быть может, около миллиона немецких рабочих и представителей рабочих партий Англии, Франции, Австралии, Бельгии, Дании и разных других стран. По единодушным заявлениям всех добросовестных газетных корреспондентов, видевших эту манифестацию, таких грандиозных похорон не удостаивался еще ни один король, ни один император.

Всеобщие глубокие симпатии борющегося пролетариата всего мира к Либкнехту, с такой силой и искренностью выразившиеся по случаю его кончины, приобретены были им многолетней службой делу освобождения рабочего класса, неутомимыми усилиями его на пользу умственного и политического возвышения эксплуатируемых и угнетенных рабочих масс. Представить полную и разностороннюю оценку его заслуг перед международным пролетариатом — значит дать подробное описание его жизни и деятельности, по меньшей мере, начиная с шестидесятых годов, т. е. приблизительно за сорок лет. Но начало его общественной деятельности относится к революции 1848 г., а выработка его убеждений и идеалов, на служение которым от отдал свои способности, началась еще раньше, в те времена, когда в Германии, как теперь в России, не только рабочие, но и буржуазные классы, в особенности образованные их слои, терпели от правительственного произвола и устарелых государственных и общественных порядков.

История жизни и деятельности Либкнехта теснейшим образом связана поэтому с историей Германии, а косвенно — с важнейшими моментами и событиями в истории Европы, за период более продолжительный, чем полстолетие. Для того, чтобы представить биографию Либкнехта в таких широких рамках, надобно написать объемистую книгу. Здесь же мы ограничимся только сообщением нескольких фактов из его полной неутомимой деятельности и борьбы жизни, и, главным образом, из того периода ее, в течение которого он воспитался и подготовился к роли вождя германских рабочих.

По своему рождению и воспитанию Либкнехт принадлежит к буржуазии, и именно к тем ее слоям, которые у нас известны под названием «интеллигенция». Как я уже сказал, во времена его детства и юности в Германии господствовало монархическое и полицейское самовластие, от которого больше всего страдали, конечно, низшие городские классы да деревенские массы, находившиеся сверх того под гнетом помещиков; но терпели также и буржуазные классы — торговцы, фабриканты, а в особенности образованные их слои — врачи, адвокаты, учителя, профессора и учащаяся, по преимуществу университетская, молодежь. Вследствие этого буржуазия вообще, а интеллигенция в особенности, проникнута была духом недовольства и оппозиции. Наиболее благородные натуры и горячие головы из интеллигенции проникнуты были сочувствием к народным страданиям, мечтали о таких общественных порядках, при которых не было бы места неравенству и несправедливости, и старались даже распространять свои революционные и социалистические идеи среди рабочих. Внутри самой Германии пропаганда эта велась, конечно, тайно, под страхом строжайших наказаний. Но немецкие рабочие, главным образом молодые подмастерья, имели тогда обыкновение перекочевывать из одного города в другой и даже из одной страны в другую. Благодаря этому обстоятельству, немецких рабочих в 40-х и 50-х годах можно было встретить сотнями не только в Швейцарии, Франции, Бельгии, соседних с Германией странах, но даже и в Англии. Во всех этих государствах уже до революции 1848 г. были конституционные порядки, дававшие рабочим больший или меньший простор для саморазвития и самодеятельности. Туда направили свои главные усилия те из немецких социалистов и революционеров, которые стремились вызвать среди рабочих сознательное недовольство существующими порядками. Свободные политические учреждения и антиправительственные и социалистическая агитация туземных оппозиционных партий и рабочих союзов в названных странах, конечно, в свою очередь, сильно способствовали умственному и политическому пробуждению немецких пролетариев, на время или надолго водворявшихся там. Результатом этого двойного воздействия на них было то, что Швейцария, например, уже в 40-х годах покрылась сетью немецких рабочих обществ. Союз коммунистов, образовавшийся в Лондоне и издавший, как известно, знаменитый «Манифест Коммунистической партии», написанный Марксом и Энгельсом, также состоял, главным образом, из немецких рабочих.