Я занялся тем, что в моем представлении было настоящим французским обедом, и даже перекинулся с Деймоном и Дженни парой французских фраз. Дженни помогала Нане: раскладывала салфетки, расставляла тарелки, расстилала скатерть. Мой вклад? Langoustines roties brunoises de papaye poivirons et signons doux — креветки с папайей, перцем и луком. Основное блюдо — куриное рагу со сладким винным соусом. Для начала мы выпили немного вина, чудесного «Минервуа», а потом с аппетитом поели.

На десерт — мороженое и шоколадные пирожные с орехами. В конце концов я же вернулся не куда-нибудь, а в Америку.

Слава Богу, я был дома.

Снова дома, снова дома.

На следующий день я не пошел на работу, а дети пропустили занятия в школе — к вящей радости всех, включая Нану, которая, собственно, и была вдохновительницей прогула. Пару раз я звонил Джамилле, мы поговорили, и мне, как всегда, стало легче, и все же чего-то не хватало.

В тот день, когда мы все прогуляли, я повез детей в Сент-Майклз, на побережье Чесапикского залива. Деревушка как будто сошла с картинки: пристань с десятком яхт, пара гостиниц с выставленными на веранду креслами-качалками и даже маяк. А еще мы побывали в Морском музее, где наблюдали за работой мастеров-корабелов, занятых реставрацией настоящего парусного судна. Я чувствовал себя так, словно вернулся в девятнадцатый век, что было бы не так уж и плохо.

После ленча в ресторане «Клешня краба» нам предложили совершить морскую прогулку, и мы с удовольствием воспользовались этим предложением. Мама Нана, много раз возившая в Сент-Майклз своих учеников, осталась дома, сославшись на то, что у нее много работы. Я не протестовал и только надеялся, что она действительно чувствует себя хорошо. Разумеется, в отсутствие Наны обязанности гида пришлось взять на себя мне.

— Дженни и Деймон, перед вами последний парусный флот Северной Америки. Представляете? На этих кораблях нет даже лебедок, здесь все делается вручную, а рыбаки называют себя лодочниками.

А потом «Мерри-Меркант» на два с половиной часа увезла нас в прошлое.

Капитан и его помощник показали, как ставить парус, и вскоре мы уже мчались вперед, подхваченные ветром и подгоняемые бьющими в корму волнами. Чудесный получился день. Над нами высилась мачта, сделанная из ствола дерева, доставленного из Орегона. Мы вдыхали запахи соленого воздуха, льняного масла, высохших раковин. Дети были рядом, смотрели на меня полными любви и доверия глазами. Что может быть лучше?

Мимо проплывали сосновые рощи, поля, с которых фермеры собирали кукурузу и соевые бобы, и белокаменные усадьбы, бывшие некогда плантациями. Мы как будто перенеслись в другое столетие. Лишь пару раз мысли пытались вернуться к работе, но я тут же заворачивал их назад.

Капитан рассказывал о том, что только парусники имеют разрешение ловить устриц сетью, а моторным судам дозволяется входить в залив лишь дважды в неделю.

Прогулка заканчивалась. Мы легли на правый борт, вода за кормой вспенилась, парус громко хлопнул и наполнился ветром, в глаза ударило заходящее солнце. И тогда мы поняли, что, наверное, именно так и должны жить люди, а если они живут по-другому, то подобные моменты даются им для того, чтобы хранить их в памяти и лелеять.

— Лучший день в моей жизни, — сказала Дженни. — И я даже не очень преувеличиваю.

— В моей тоже, — отозвался я. — И я совсем не преувеличиваю.

Мы вернулись только к вечеру, и первое, что я увидел, был стоящий у дома облезлый белый фургон с ярко-зеленой надписью на дверце: «Медицинская помощь на дому». В чем дело? Почему здесь доктор Коулс?

Мне сразу стало не по себе. Неужели, пока мы ездили в Сент-Майклз, с Наной что-то случилось? В голову полезли разные мысли. В последнее время состояние ее здоровья беспокоило меня все сильнее. В конце концов, ей восемьдесят с лишним — сказать точнее было невозможно, потому что Нана никогда не признавалась, сколько именно ей лет. Я выскочил из машины и, не дожидаясь детей, взбежал по ступенькам.

— Я здесь с Кайлой, — предупредила Нана, когда мы — Дженни и Деймон, разумеется, поспешили за мной — втроем ворвались в дом. — Мы просто отрываемся. Так что волноваться не о чем. Расслабься.

— А кто волнуется? — спросил я, неспешно входя в гостиную, где эти двое отрывались, уютно устроившись на диване.

— Ты, кто же еще. Увидел белый фургон у дома и… о чем подумал? Нана заболела. Разве не так?

Женщины весело рассмеялись, и даже я невольно улыбнулся, хотя признавать ее правоту и не собирался.

— А вот и нет. Ничего такого я и не подумал.

— А кто взлетел по ступенькам, как будто на нем штаны горят? — рассмеялась Нана и покачала головой. — Перестань, Алекс, меня тебе не обмануть.

Она помахала рукой, будто разгоняла собравшихся в комнате злых духов.

— Проходи. Посиди немного с нами. Ты же можешь себе это позволить? Рассказывай. Как съездили? Как Сент-Майклз? Изменилось ли там что-то?

— Нет. По-моему, эта деревушка какой была сто лет назад, такой и осталась.

— Вот и хорошо, — сказала Нана. — Хоть что-то еще остается неизменным.

Я прошел в гостиную и первым делом поцеловал Кайлу в щеку. Она помогала Нане, когда та разболелась, и теперь заглядывала в наш дом довольно регулярно. Вообще-то мы с ней знакомы еще с детства — росли в одном квартале. Она одна из немногих, кому удалось вырваться, уехать, получить образование. Но потом Кайла вернулась. Может быть, чтобы отдать долг старому кварталу? Она инициировала проект «Медицинская помощь на дому», целью которого стало привлечение врачей в бедные районы Саут-Иста. Работы было много, тем более что сбор средств на финансирование программ тоже лежал на ней.

— Хорошо выглядишь, — совершенно неожиданно для себя сказал я.

— Да. Между прочим, я и от лишнего веса избавилась. — Кайла лукаво вскинула бровь. — Все время на ногах, с утра до вечера. Я и пытаюсь сохранить форму, но эти фунты, черт бы их побрал, все равно улетают и улетают.

Это я уже заметил. Ростом Кайла около шести футов, но я никогда не видел ее такой стройной и подтянутой даже в юности. У нее всегда было приятное, милое личико и пухленькая фигурка.

— К тому же надо ведь кому-то и пример подавать. В нашем районе очень много людей с избыточным весом. Немало и таких — причем среди детей, — кто страдает от ожирения. Считают, что это у них в генах. — Она рассмеялась. — Да и, должна сказать, в личной жизни помогает.

— Ну, не знаю, — вставил я, — по-моему, ты всегда хорошо выглядела.

Кайла закатила глаза и посмотрела на Нану:

— Какой врунишка, а? И как это у него хорошо получается!

Теперь рассмеялись обе.

— Так или иначе, спасибо за комплимент, Алекс. Приму к сведению. Даже не сомневаюсь в твоей искренности.

Я решил, что самое время сменить тему.

— Итак, Нана здорова и, похоже, собирается дожить до ста лет, правильно?

— Не удивлюсь, — кивнула Кайла.

Нана нахмурилась:

— Интересно, почему это вы хотите избавиться от меня так скоро? Что я вам такое сделала? Чем заслужила?

Я улыбнулся:

— Может, тем, что никак меня не оставишь в покое? Только и делаешь, что пилишь и пилишь. Признайся, есть такой грех?

— Конечно, пилю. И буду пилить. Такая уж мне выпала доля. Я для того и существую, чтобы мучить тебя и терзать. А ты только теперь понял?

И лишь после того, как она это сказала, я наконец по-настоящему почувствовал, что вернулся домой. Я отвел Нану и Кайлу на террасу и сыграл для них «Американца в Париже». Я и сам недавно был этим американцем, но теперь — все, хватит.

Около одиннадцати Кайла собралась уходить, и я проводил ее до машины. Мы немного постояли на крыльце.

— Спасибо за то, что заходишь, присматриваешь за ней.

— Не надо меня благодарить. Мне самой так хочется. Я очень, очень люблю твою бабушку. Она для меня и наставник, и друг. Много лет.