Этот замысел осуществлен не был.
Из записок Заяры Веселой
Осень 1936 года.
Как-то мама послала меня за хлебом. Иду по Арбату — навстречу отец. Несет коробку с пирожными и завернутую в бумагу книгу.
— А я к вам… — Отдает сверток. — Держи, дома посмотрим.
Зашли в булочную, потом в соседний фруктовый, отец купил розовых «крымских» яблок.
Дома развернула сверток — «Частушка колхозных деревень».
Говорят, книги имеют свою судьбу. Несомненно, говоря книги, подразумевают произведения.
Хочу рассказать о судьбе книги — именно этого экземпляра, в бледно-зеленом переплете, с тиснеными золотыми цветочками.
Во время войны мы с мамой эвакуировались из Москвы, нашу комнату в коммуналке на Кривоарбатском временно заняли какие-то люди. Перезимовав, они уехали, в комнате нетронутыми осталась наша нехитрая мебель, белье и посуда. Недоставало многих книг: ими, по словам соседей, временные жильцы топили буржуйку. Часть книг уцелела, и среди них, видимо, случайно, книги отца, в том числе и «Частушка колхозных деревень».
В 48-м году во время ареста мамы был обыск; обыск был и когда арестовали нас с Гайрой[73]. Все книги отца, кроме частушек, были изъяты. Имя Артема Веселого, составителя сборника, обозначено только на титуле, а под обложку офицер-эмведешник не заглянул.
Так сохранилась у нас книга, подаренная отцом.
ГОД ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ
Год начался тревожно. В «Литературной газете» появляется рецензия на книгу «Частушка колхозных деревень», тенденциозно озаглавленная «Подделка» 1.
Рецензент возмущен подбором частушек: одни ему кажутся похожими на рекрутские, другие — возмутительно «нехарактерны для Красной Армии», потому что в них «воспевается нелепое молодечество»:
В Красну Армию пойду,
Головку не повешу.
Из винтовки постреляю —
Сам себя потешу.
Частушка, отнесенная рецензентом к разряду «хулиганских»:
Перестань-ка ты, Федот,
Попусту таскаться.
Коли хочешь ты малины,
Надо расписаться.
Заключительная фраза рецензии выдержана в духе времени:
«Ценный материал сборника обильно сдобрен халтурной подделкой, подчас играющей на руку классовому врагу».
Можно согласиться, что процитированные частушки не слишком удачны. Нельзя понять, какой прок мог быть от них классовому врагу?
Между тем книгу завершает, а потому представляется особенно значимой, действительно идеологически не выдержанная частушка.
Выхожу и запеваю,
Опускаю вниз глаза.
Веселиться неохота
И печалиться нельзя.
Почему «веселиться неохота»? Наверное, жизнь не располагает к веселью. Это и раньше бывало. А вот почему нельзя печалиться? Это — примета новой жизни. Раньше, если взгрустнется, тяни тоскливую «Лучинушку», а теперь спросят подозрительно: это почему же тебе не весело, когда сам товарищ Сталин объявил народу, что «жить стало лучше, жить стало веселее».
Эту частушку рецензент не упоминает: видимо, не дочитал книгу до конца.
Старый друг Артема Михаил Осипович Пантюхов[74] вспоминал:
«Мои „хождения по мукам“ начались в январе 1937 года. Многие друзья и знакомые отшатнулись от меня, как от зачумленного, но Артем не побоялся поддерживать связь со мной, и его письма, такие хорошие, теплые, бодрящие, сильно помогли мне в трудную минуту.
„Не унывай, браток! — писал Артем. — Не тот силен, кто по железу ходит, а тот силен, кто железы[75] носит“. Так мог сказать — кратко и выразительно — только он, Артем…
Последнее его ко мне письмо было написано в тот день, когда он ходил по вызову в одно „культурно-просветительное“ учреждение…»
Василий Иванович Кочкуров рассказал, что Артема вызывали на Лубянку. Дядя Вася думал, что, возможно, это было связано с публикацией в «Комсомольской правде» разгромной рецензии на 4-е издание «России, кровью умытой». В ней автору выдвигались обвинения более серьезные, нежели те, что прозвучали по поводу частушек.
Рецензент использует примитивный испытанный прием: мол, редакция получила письмо из провинции от некоего комсомольца, после чего «заинтересовалась» книгой Артема Веселого.
Надо отметить очевидное: рецензент пролистал книгу с пятого на десятое и называет ее то романом (что обозначено в подзаголовке рецензии), то избранными произведениями; главы «России, кровью умытой» — «Клюквин городок» и «Хомутово село» — он критикует как рассказ «О городе Клюквине и деревне Хомутове».
«Недавно мы получили письмо из села Казанки Днепропетровской области от комсомольца Ивана Бутенко, — сообщает рецензент. — Высказываясь о книге Артема Веселого „Россия, кровью умытая“, он пишет: „Содержание этой книги меня как патриота Страны Советов просто удивило“. С гневом Иван Бутенко отозвался о „манере“ писателя выводить только плохих советских работников, только плохих коммунистов, о его „склонности“ чернить красных партизан и облагораживать белогвардейцев».
Мы заинтересовались избранными произведениями Артема Веселого. Эта книга недавно выпущена Гослитиздатом 35-тысячным тиражом, четвертое дополненное издание. В нее, кроме «России, кровью умытой», вошли мелкие этюды, цикл рассказов о городке Клюквине и его окрестностях.
Основное место занимают фрагменты романа «Россия, кровью умытая», над которым Артем Веселый работал свыше 10 лет. В нем автор пытается показать 1918–1919 гг. на Кубани и на Дону.
Как же показывает это историческое время Артем Веселый? […]
Веселый видит в революции только кровавую стихию, только бунт. По его мнению, «в России революция — вся-то Расеюшка огнем взялась да кровью подплыла» — и только.
Он не видит огромной роли и влияния коммунистической партии в партизанском движении. Для него партизаны — это разрозненные, взбунтовавшиеся, мелкие отряды. Сегодня они за большевиков, завтра за Махно и т. д. Веселый опоэтизировал анархистов и опорочил большевиков. […]
«„Философия“ книги Веселого вполне отчетлива: он пытается доказать, что во время гражданской войны столкнулись два непримиримых лагеря, но не пролетариат и буржуазия, а пролетарский город и крестьянская деревня. Особенно ясно эта „идейка“ раскрылась в рассказе „О городе Клюквине и деревне Хомутовке“.[…]
Роман А. Веселого „Россия, кровью умытая“, как и вся его книга, — клевета на нашу героическую борьбу с врагами, пасквиль на бойцов и строителей молодой республики Советов.
Но кто же создал славу произведениям Артема Веселого? Кто были его адвокаты в литературе? Мы поинтересовались и этим.
Во втором томе „Литературной энциклопедии“ об Артеме Веселом писали как об „оригинальнейшем из современных писателей“.
Троцкист Воронский сравнивал его с Фурмановым и Фадеевым.
Вячеслав Полонский в 1930 году писал об Артеме Веселом:
„В Артеме Веселом есть черты, напоминающие Максима Горького. Но в нем нет горьковской скорби. Артем больше революционер, чем Горький, и ближе к революционному мужику, на которого Горького смотрит сквозь очки, покрытые пылью времени“…
Еще в 1936 году в первом номере журнала „Знамя“ критик Перцов писал: „„Россия, кровью умытая“ занимает в советской литературе своеобразное и значительное место, потому что это произведение явилось одной из первых попыток „безгеройного“ повествования, неизбежно одностороннего, скрадывающего роль личности, но впервые восстанавливающего массу в ее исторических правах“.
