Что же, что же предпринять?

Преподаватели и студенты наблюдали за ректором из далека.

— Судари мои, что же мы стоим? — обратился к коллегам профессор Гальбер — мы что же не поможем?.

Его кулаки то с хрустом сжимались до побелевших костяшек, то бессильно разжимались. Прохладный весенний ветерок трепетал его длинные седые волосы, забирался под тонкую кружевную рубашку, заставляя зябко ежиться — свой теплый профессорский плащ он в суматохе потерял, что не уменьшило однако его решимости.

— Элинг — обратился Гальбер к профессору — огонь это по твоей части, пошли, а! Если что, поможешь.

— Так ведь господин ректор запретил — угрюмо отозвался Элинг.

— А у нас что, своей головы нет? Мы что будем прятаться за чужими спинами? Мы тоже в ответе за детей.

Гальбер решительно выступил из толпы испуганных студентов, жавшихся к нему, как к последней надежде на спасение.

— Виттор, профессор Вилькер, вы с нами? — обратился он к товарищам.

Из толпы молча отделились еще две фигуры.

Не смотря на запрет, четверо преподавателей все же приблизились к месту трагедии в надежде хоть чем ни будь помочь.

Им удалось разглядеть более подробно то, о чем многие месяцы после описываемых событий судачили и спорили во всем студенческом городке.

Сначала над ректором и горящими магическим пламенем студентами вырос защитный купол невероятной мощи.

Преподаватели удивились, для чего мог понадобиться столь мощный щит. Затем произошло, событие, после которого самые смелые из преподавателей отпрянули в ужасе и в их головах поселилось сомнение, а выдержит ли она, эта защита, до сего момента казавшаяся им несокрушимой?

Настал момент. Юлиус вложил все свои физические силы на создание купола. Остался только лишь последний, внутренний резерв. Если он перейдет незримую грань, то расстанется с жизнью. Полное физическое, нервное и магическое истощение не оставит шансов выжить даже при помощи волшебства, разве только сам создатель был в силах сотворить такое чудо.

Купол наполнился тьмой. Он не заполнился темной субстанцией, но свет померк внутри купола, будто бы сами лучи солнца умирали, теряли внутри него свою жизненную энергию.

Ужас сковал сердца тех, кто приблизился и наблюдал за действиями Юлиуса. Ноги приросли к земле, не в силах дальше нести своих хозяев. Сейчас Юлиус нарушал все мыслимые и немыслимые правила и запреты, которые сам же когда-то и устанавливал, а так же требовал от других неукоснительного их соблюдения.

— Тьма хаоса, господа — промямлил бескровными губами Вилькер.

— Сами все видим. Неужто он решился на это? — простонал Гальбер — седовласый крепкий старик.

Внезапно Юлиус обернулся. Сквозь тьму и голубой щит они едва сумели разглядеть, как сверкнули гневом глаза ректора. В их головах раздался его рассерженный голос: «Я же сказал всем оставаться на месте. Это мой крест, моя обязанность».

— При всем нашем уважении к вам, я думаю, что это и наше дело тоже — произнес Гальбер.

— Ладно, не время спорить. Раз уж вы здесь, поддерживайте купол, а я займусь остальным.

Профессора опустились и уселись прямо на землю, подобрав под себя ноги, в классическую позу «дзинтра», позволяющую сконцентрировать в себе максимальное количество магической энергии. Они взялись за руки, закрыли глаза и сосредоточились.

Энергия заструилась по их телам, наполняя силой, она забурлила в них подобно вару, кипящему в чайнике на жарком костре.

Юлиус теперь мог сосредоточиться на том, что он задумал, не тревожась более о защитном куполе.

А задумал он вот что: согласно теории, магический огонь был довольно безопасной субстанцией, ведь с ним легко справился бы любой новичок, прошедший начальный курс огневой магии. Но теперь, когда спектр сдвинут, неконтролируемая сила могла нанести непоправимый урон. Обращаться к комплексной маги было не разумно, пока теоретики не разберутся с элементами магии и их новыми взаимодействиями.

Однако наряду с комплексной магией существовала и линейная, которая зависела исключительно от количества энергии и силы мага.

Магия хаоса принадлежала к разделу линейной, однако требовала от мага прибегнувшего к ней величайшего мастерства и силы. Во всей академии такой силой обладал лишь сам ректор.

И только магия первозданного хаоса могла справиться в нынешних условиях с магическим огнем.

Первобытный хаос был в силах уничтожить все и вся. Из него все на свете родилось, в него рано или поздно все и вернется.

Юлиус приступил к задуманному. Волны хаоса обступили его темным зловещим облаком. Приходилось напрягать все силы и волю, что бы держать его в узде и управлять им. Невольно он порадовался вовремя подоспевшей помощи.

Так, придать ему форму. Свернуть в кольцо, вытянуть край. Еще чуть-чуть. Еще.

Пот градом катился по его лицу, но даже промокнуть его краем рукава времени не было.

Мрак хаоса вызванного ректором академии нехотя обретал конкретную форму. Противная самой его природе упорядоченность могла быть поддержана лишь запредельным усилием, но другого выхода попросту не было.

Маги застывшие полукольцом вокруг купола почувствовали, будто тот гипотетический чайник с кипящей и бурлящей в них энергией внезапно выставили на сорокоградусный мороз. Холод сковал их души. Хаос с невероятной скоростью выпивал из них энергию магии и самой жизни, словно вакуум пытался наполнить себя их душами.

— Держитесь! — скрежеща зубами просипел Гальбер.

Так, еще чуть-чуть.

Сердце сбивается с ритма, пропуская удары.

Еще!!!

Будто каменная гора давит на плечи.

Еще совсем немного! Время, время. Как же его мало. Ускорить! Нажать! Пора!.

Теперь немного легче. Хаос временно смирился и обрел форму.

Маги смотрели широко открытыми глазами за тем, как из первозданной тьмы Юлиус выковал нечто похожее на клешню краба.

До них донеслись отголоски мысленной речи с которой обратился к студентам Юлиус: «Продержитесь еще совсем немного. Крепитесь, я не могу вас заставить уснуть или лишить сознания. Вы должны осознанно сопротивляться воле хаоса, чтобы он не поглотил вас. Ни в коем случае не падать в обморок. Предупреждаю сразу, будет очень больно, но так надо. Крепитесь».

Словно хирург он вгрызался в конечности, охваченные магическим пламенем. Хаос словно острый скальпель хирурга отделял охваченные огнем участки тела от здоровых.

Кисти, пальцы, уши и мягкие ткани. Две ноги до колена, молодая плоть.

Юлиус манипулировал хаосом. Это требовало предельной концентрации. Он чувствовал себя жонглером, одновременно подбрасывающего в воздух двадцать предметов и в то же время балансирующим на высоко подвешенном канате под куполом цирка.

Держитесь, держитесь.

Жилы на шее вздулись.

Пожалуйста, потерпите, еще немного. Сопротивляйтесь хаосу.

Юноши и девушки с налитыми кровью глазами, с искусанными до крови губами, уставшие кричать.

Он оборачивал горящую плоть сгустками хаоса и отправлял угольно черные клубящиеся шары туда, где ему самое место — через край упорядоченного, в серое ничто, туда где нет ни жизни, ни смерти, ни времени ни пространства.

На голых камнях сломанными куклами вперемешку лежали юноши и девушки кто с отсеченными конечностями, кто словно искромсанный извращенцем садистом. Над землей разносились стоны и мольбы о помощи.

Потерпите — шептал Юлиус.

Остались всего двое, но их случай был самым сложным. Огонь уже успел сделать свою разрушительную работу.

У одного из них, языки пламени почти добрались до самых внутренностей. Пришлось очень осторожно отсекать слой за слоем, причиняя мальчику неимоверную боль. Однако другого выхода просто не существовало, действуя иначе, можно было отсечь что-то лишнее. Как же сложно при этом одновременно поддерживать его в сознании, чтобы душа не соскользнула за порог хаоса.

Юлиус вдыхал в него свои жизненные силы, которых и так осталось не слишком много. Он сомневался, не перешел ли он уже тот порог, откуда возврат невозможен.