— Когда вы об этом узнали?
— Буквально два дня назад нам позвонили из милиции, предупредили, что надо быть осторожными. Чудовищные известия, конечно… Мы, когда это услышали, были в шоке… Говорят, его разыскивал Интерпол, что-то он там натворил не то в Швеции, не то в Швейцарии… А потом уже и у нас хватились.
— Его нашли?
— Нет, он на свободе… Нам бы сообщили, если бы его взяли.
— Это ужасно! — воскликнул Слава. — Но я всегда замечал в нем что-то ненормальное. Хотя внешне он очень даже… Я хотел бы написать об этом…
— О да, — вздохнули в трубке и добавили: — Не правда ли, уникальный материал для статьи? Ты так много знаешь о нем. У Вешнева есть источники в органах — поговори с ним. А статью мы опубликуем в «Московском народовольце», я договорюсь…
— Хорошо.
— Да, кстати, мы сейчас организуем один сценарий па Севере… Хочешь участвовать?
— А можно? — У Славы Воронцова захватило дух от такой перспективы.
— Даже нужно, — ответил голос в трубке и добавил: — Тебе понравится. Очень понравится!
Сразу после скандала, устроенного в фирме «Нескучный сад», Парнов испытал чувство небывалого облегчения.
«Подсовывают мне дешевку, — разгневанно думал он. — Нашли дурака, чтобы за все это платить! Не собираюсь я выкладывать свои кровные за то, что меня сначала избили, подсунули мужика в постель, а потом держали с этой сумасшедшей и ее выводком в одной квартире, да еще и заставляли вкалывать на заводе! Меня, директора двух предприятий, человека, ворочающего миллионами!»
Однако он не мог не признать, что давно забытый им вкус обыкновенной жизни, отпущенной миллионам безропотно влачащим ее людей, изрядно взбодрил его и придал его собственной жизни неожиданно острый привкус. С ужасом Парнов размышлял над тем, что его судьба могла сложиться именно так, что он действительно стал бы мужем этой полоумной пергидрольной особы и отцом троих самых отвратительных, нагло бесцеремонных и невоспитанных детей, которых он вынужден был любить. Он мог вкалывать на заводе, как миллионы безропотных работяг, довольных своей судьбой уже хотя бы потому, что им вовремя платят деньги, пусть и небольшие. И он тоже выпивал бы после работы свою традиционную пол-литровую кружку разбавленного пива и с удовольствием обсуждал футбольные новости с приятелями. И его могли бы запанибратски называть Михалыч, или как-нибудь еще, и спрашивать совета, как у признанного авторитета, на какую блесну лучше клюют судачки на Можае.
Парнов с удовольствием вернулся в свою квартиру, к настоящей, а не подставной Кристине, испытывая чувство облегчения, — хорошо, что все складывается у него именно так, как складывается. Он богат, относительно молод, относительно здоров — можно наслаждаться жизнью. И, чтобы он мог выжать из жизни положенное ему наслаждение до последней капли, ему должна помочь в этом фирма «Нескучный сад»!
Парнов открыл глаза и посмотрел вверх — над ним нежно голубел лепной потолок, украшенный изящными головками Буше, ангелочками с раздутыми щеками, которые беззвучно дудели в трубы, пухлыми девицами в прозрачных рубашках, пушистыми облачками, напоминающими линялых барашков на лугу. Сонный взгляд сместился чуть ниже и уперся в старинное зеркало с патиной времени (неоценимое достоинство, с точки зрения антиквара), резную мебель с гнутыми ножками и собственный костюм, с чудовищной аккуратностью повешенный на «плечики».
По правую его руку простиралась безбрежная кровать, которая заканчивалась где-то у горизонта. По левую руку сонные глаза слепил бойкий луч, проникавший сквозь плотные, затканные золотом шторы. Парнов потянулся и сел в кровати, довольно оглядывая царственную обстановку номера, — вот это да, вот это сервис! Нет, он не ошибся, когда решился обратиться в фирму «Нескучный сад». Сначала они что-то путали, делали явно не то, но теперь… Молодцы, ребята, если это они — работают с размахом!
Он улыбнулся, вспомнив, как чуть было не повредился в уме, когда курьер в форменной одежде принес ему запечатанный многими печатями пакет, в котором говорилось, что ему, Алексею Парнову, правительство России предлагает занять должность председателя международной комиссии по нефти и газу, которая начинает работать с 20 августа в Женеве. Он чуть было не поверил в то, что действительно случилось обыкновенное чудо, — кто-то о нем вспомнил, кто-то его заметил, кому-то он пришелся по душе своей деловой хваткой. Однако внутренний голос твердил ему: нельзя буквально воспринимать действительность — она может оказаться выдумкой, умело сконструированной хитроумными сценаристами из «Нескучного сада».
Однако вечерние программы «Новостей» с плохо скрываемым удивлением сообщили, что столь долго пустующее место председателя международной комиссии по нефти и газу занял не представитель одной из отечественных «золотых фишек», а никому не известный предприниматель Алексей Михайлович Парнов. И дальше продолжали строить удивленные глаза, давать прогнозы и с апломбом всезнаек разбирать политическую подноготную этого назначения.
Утренние газеты также посвятили новому назначению несколько строк, дополнив его замечанием о том, что должность председателя настолько ответственная, что, по идее, ее может занять лишь один из так называемых финансовых олигархов. Это замечание Парнову польстило. Стать финансовым олигархом — предел его мечты.
Далее началась всякая организационно-подготовительная работа — консультации, интервью, прогнозы, встречи с иностранными партнерами из компаний «Шелл» и «Бритиш петролеум», совещания в Министерстве топлива и энергетики, интервью газетам и телевидению. И везде Парнов, направляемый умелыми действиями секретарей и своей обострившейся интуицией, проявил недюжинное умение анализировать ситуацию и выдавать нужные решения. С ним советовались, его боялись, его уважали, с ним считались первые люди государства. О такой работе и о таком уважении к себе он всегда мечтал. Правда, временами новый патрон международной комиссии по нефти и газу начинал путаться, постепенно переставая понимать, что творится вокруг него, — то ли это игра искусных актеров, ангажированных бойкой фирмой, то ли естественный ход событий.
Постепенно он склонялся к последнему: ну не могла мелкая фирма скупить сразу так много влиятельных лиц и заставить их действовать по своему сценарию! Не могла — а это значит, он просто удачно вписался в игру, предложенную теми, в чьих интересах было его назначение.
И вот, наконец, Женева. Милый средневековый город с каменными мостовыми, узкими чистыми улицами, красивыми домами добропорядочных бюргеров, с современнейшими зданиями банков и международных корпораций. Парнова окружала целая армия переводчиков, телохранителей, досужих репортеров, жадно хватавших на лету каждое его слово. Он по-свойски беседовал с самыми влиятельными людьми планеты, начиная от смуглолицых арабских шейхов в национальных балахонах (тайком он думал, подозрительно оглядывая их лица, точно высеченные на древней монете, нет ли среди них пресловутого Абд аль-Кадира, так успешно компостировавшего мозги его жене) и кончая американскими финансовыми воротилами, одним движением мизинца делавшими миллиарды самых зеленых гринов на падении и повышении мировых цен на нефть.
Какова бы ни была истинная причина появления в Женеве малоизвестного председателя комиссии, но сам председатель решил извлечь из нее все возможные выгоды — пусть он здесь на время, пусть его авторитет дутый (слабо верится, но пусть так), пусть он не то подставное лицо, не то мальчик для битья — но это шанс! Это уникальный шанс заработать драгоценные связи с финансовыми магнатами, которые нельзя купить ни за какие деньги. И он знакомился, пил аперитивы, разгуливал по галереям президентского дворца и строил планы собственного вторжения на рынок нефти и газа. Вращаясь в эпицентре событий мирового масштаба, он раздувался от гордости, и будущее представлялось ему в розовых тонах.
В заключение недели международных встреч президент Швейцарской республики устроил торжественный прием в зале шикарного отеля «Шератон». Высоко, на хорах, гремел невидимый оркестр, звенели бокалы с шампанским, сновали юркие официанты в черных фраках. Разноликая толпа, состоящая в основном из представительных мужчин зрелого возраста и их жен всех возрастов в сверкающих драгоценностях, плавно обтекала фонтан в центре зала. Слышались приветствия на всех языках планеты, гомон разноязыкой толпы поднимался к самому потолку и был настолько осязаем, что казалось, он сгущается и стоит плотной пеленой под потолком.
