— Смеёшься? — Вскинула брови девушка. — Да ни в одном глазу. Хотя знаешь, есть одно замечание.
— Какое же? Мне тебе заплатить, что ты продолжала говорить? — Резче, чем стоило, спросил молодой человек.
— Мда… Судьба тебя явно не пощадила. По твоему цветущему виду сразу становиться понятно, что болезнь «деньги энд власть» не обогнула тебя стороной! Ты говоришь, как прожжённый торгаш! А я всего лишь хотела сказать, что бы ты был попроще, — пожала плечами Юля и глубоко вздохнула. — Чёрт, мне нельзя было пить.
— То есть, ты хочешь сказать, что я смахиваю на тех отягощённых жирами олигархов, что любят изображать из себя великих «богов»? — Ему хотелось схватить её за плечи и потрясти хорошенько. Может, там что-то встанет на место и она прекратит вести себя таким образом. Так… Нагло и хамски? — Ты мне хамишь или просто пытаешься так неудачно подколоть?
— Я не хамлю, милейший. Ты себе не представляешь, КАК я умею хамить! — Грубо ответила девушка и отодвинулась к краю дивана, намереваясь сбежать, а может ещё что…
— Ну что ж. Тогда я предлагаю спор, — неожиданно для себя самого, предложил Алексей, поставив локти на стол и сцепив руки в замок. — Или ты боишься?
— С чего бы? — Девушка сузила глаза и точно так же облокотилась на столешницу, нагнувшись вперёд так, что декольте углубилось, частично украв внимание парня на скрывающуюся в нём часть тела. — В чём предмет спора?
— Ты идёшь и высказываешь всё, что думала за все эти годы нашим мегерам. а именно Марьиной, Шумалиной и Здобняковой. В лицо, не стесняясь и не подбирая выражения, — Алексей удовлетворённо вздохнул, заметив, как в глубине серых глаз мелькнуло удивление, пополам с лёгкой паникой. — Принимаешь?
— Допустим. А что будет, если я проиграю или же выиграю? — Задумчиво задала уточняющий вопрос Соколова, нахмурив брови и сведя их к переносице так, что на лбу появилась напряжённая складка.
— В первом случае, ты соблазняешь и целуешь Ваньку Говоркова. Во втором, я компенсирую тебе моральный ущерб от общения с этими кровожадными ведьмами дорогим подарком, — он чувствовал, как девушка колеблется, поэтому обворожительно улыбнулся, заставив ту обиженно насупиться. Вот интересно, на что она так злиться? Скоро пар из ушей пойдёт, если ему не изменяет зрение. — Ну так как? Испугалась? Поджилки трясутся? Извинишься за свою грубость?
— Я принимаю спор, — Юля протянула ему ладонь? и Волкову пришлось пожать её, после чего она разбила их рукопожатие и встала, чуть покачнувшись на каблуках. Допив мартини, она широким шагом направилась в сторону девушек, указанных им в списке «школьных мегер».
Юлия.
По мере приближения к кучке змеюк, мило шипевших друг на друга и попивавших какую-то бурду, моя решимость выиграть спор таяла на глазах, а перспектива поцелуя с Ванькой Говорковым, казалась не такой уж страшной.
Я не испугалась этих мегер, ни в одном глазу. Просто по мере растворения алкоголя в крови, ворошить прошлое хотелось всё меньше и меньше.
Ага, вот только этот гад явно следит за мной взглядом, поэтому выпрямились, собрали волю в кулак и потопали быстрее. Скажем что-нибудь и вернёмся обратно. Даже если и проиграю, то с достоинством.
Во всяком случае, я хочу в это верить.
Вздохнув, немного нервно откинула прядь волос со лба и нацепив милую улыбку на лицо (очень хочу верить, что она именно такая, а не оскал, который так и просился туда), уселась на диван, нагло подвинув сидевшую с краю Марьину.
— Эй, ты не ошиблась столиком? — Тяжело посмотрев на меня, спросила Шумалина, накручивая локон волос, покрытых густым слоем геля. Чёрный маникюр зловеще сверкал в свете ламп. В моей хмельной голове мелькнуло сравнение с демонессой из книг в жанре фэнтези, но я его быстро отмела. Не тянет она на подобное определение.
— Ну что вы, я шла именно в серпентарий. Поэтому абсолютно точно уверена, что сижу там, где и должна быть, — усмехнулась их слегка вытянувшимся лицам и продолжила, подперев щёку кулаком и развалившись на столе. Окинув присутствующих любопытным взором, продолжила, состроив самую скорбную мину из всех, на которую только была способна. — Девочки, вам никто не говорил, что вы обалденные?
— В смысле? — Не понимающе переспросила Марьина, заранее чувствуя подвох в моих словах. И он там точно был, в этом нет никаких сомнений. Во всяком случае, у меня точно.
— Да вообще-то, в прямом. Но учтите, что я имела ввиду определение «обалденные дуры», — их улыбки всё больше начинали напоминать оскал. Неожиданно проснувшийся инстинкт самосохранения очень настоятельно просил забрать своё нетрезвое тело с этого дивана и слинять куда-нибудь. И хрен с ней, с репутацией, выжить бы для начала!
— Следи за своим языком, — процедила сквозь зубы Здобнякова, продолжая любезно улыбаться так, словно мы тут вели степенные светские беседы на девичьи темы. Просто сама добродетель, что ни говори и с какой стороны не посмотри. — Ты всегда была слабачкой!
— Ой, да ладно вам! — Хохотнула и разлеглась на столе полностью, глупо улыбаясь и часто-часто моргая ресницами. Ещё чуть-чуть и можно будет смело петь «Хлопай ресницами и взлетай…», бессмертный хит рок-группы «Братья Гримм». Эти рыжики мнили о себе слишком много, хотя прогремели со своими песнями полными абсурда на всю страну, что тоже надо уметь, в общем-то.
Девушки смотрели на меня так, что быть я малость потрезвее, то наверное испугалась бы. Однако, алкоголь заглушил всё, до чего смог добраться, поэтому я просто продолжала давить лыбу, судорожно подбирая те слова, которые если и принесут мне смерть, то не такую медленную и болезненную, какую нарисовало моё богатое воображение.
— По-моему, она пьяна, — выдала умную мысль Настя и снисходительно хмыкнула. Она поставила на стол свой локоть и стала рассматривать идеальный нежно-розовый маникюр. Мимоходом отметила, что ногти явно наращенные и внушают трепет, так как кажутся острыми, специально заточенными. — Как обычно, не умеет себя вести в обществе цивилизованных людей.
— И как только она институт-то закончила? — Насмешливо протянула Ольга Шумалина, изогнув губы в презрительной улыбке. Здобнякова промолчала, передёрнув плечами и отведя взгляд в сторону. — С таким-то лицом…
— Ну моё лицо, пусть и не претендует на звание «Мисс Совершенство», но является именно моим и чаще ваших выражает истинные чувства, а не сладко-ядовитую ложь, — философски вздохнула и пожала плечами. — Девчонки, на вас же, порой, смотреть просто невероятно противно было. Да вы все годы нашей совместной учёбы даже друг друга выносили с трудом. Я до сих пор помню, как ты, — ткнула пальцем в Марьину, — кинула ведром из-под воды с мелом в Дашку Свалину, едва не разнеся окно в коридоре.
— Она сама… — Начала, было, Настя, но договорить ей я не дала.
— Ой, подумаешь, она с размаху вылила на тебя, Олю и Иринку с Аней мельную воду, где полоскали тряпку, которой вытирали доску! Но кто ж виноват, что вы почти двадцать минут ездили ей по ушам насчёт какой-то там, случайно потерянной золотой серёжки? — Фыркнула и покачала головой. — А потом вы ещё и судились… Если честно, только на посмешище себя выставили и ничего больше. Ну как вас назвать? Особо одарёнными особами? Или как-то по-другому?
— Ты… — Снова попыталась Настя, но на меня напал приступ болтливости, поэтому ей не суждено было закончить свою фразу.
— Вот сижу сейчас и думаю, как же так вышло? Вот взять хотя бы тебя, Анют, — посмотрела на замершую Здобнякову, на лице которой застыло выражение ненависти к моей скромной персоне. Хотя она определённо может не переживать, это чувство у нас абсолютно взаимно.
— Что ты хочешь сказать? — Напряжённо спросила Анна, вцепившись в меня злым взглядом.
— Ты же никогда не была такой, — задумчиво протянула, не меняя позы. Было хорошо и даже относительно удобно, только где-то там в душе сквозила неуверенность. Мне начинало казаться, что этот разговор лишён какого бы то ни было смысла. Ну выскажу я им всё, что думаю, ну и что? Дальше-то что? Прошлое на то и прошлое, его не вернёшь и не изменишь, так какого банана я сижу за этим столиком и веду пространные разговоры ни о чём?
