Это знакомство было действительно интересным — я не навязывал себя девушке, а старался понравиться ее мамаше, предпочитая, чтобы объект сам сделал обо мне выводы (причем в лучшую сторону). Что и последовало. Естественно, Надежда (и ее маман) остались довольны знакомством со мной. Я же, обменявшись реквизитами в виде телефонов, и получив приглашение заходить в любое время после работы на чашку чая, вежливо откланялся. Потому как самое время не надоедать и не лезть в глаза. Пусть ее воображение поработает на меня. Тише едешь — дальше будешь.

Погода мерзкая — мелкий, холодный, моросящий дождь и легкий морозец. В результате — тонкий слой льда, а сверху, по неровностям улицы течет вода. Машины скользят, люди передвигаются с огромным трудом, выплескивая свои эмоции по поводу погоды великим и могучим русским языком... Впереди меня скользит очень симпатичная девчонка. Подхожу, вернее поскальзываю к ней и громко кричу: «Ой! Осторожно!» Естественно, она рывком оглядывается, теряет равновесие, и падает в мои протянутые руки. Аккуратно обнимая ее, ставлю на ноги и говорю:

— Ну я ж говорил тебе, осторожней надо было! Сейчас была бы вся мокрая, и ударилась бы неслабо. — Спасибо! — Да что уж там... Держись, а то гляди еще, опять упадешь.

Протягиваю ей руку, она кладет свою ладошку в мою клешню, и мы продолжаем осторожное шествие по воде и льду...

— Ой! Нет, я такая неуклюжая, как корова на льду. — Не. Корова — она (здоровенная тетка безуспешно пытается сохранить равновесие), а ты — маленькая птичка-синичка. Кстати, как тебя зовут, птичка-синичка? — Олеся. — Красивое у тебя имя. А меня — Михаил... Держись! А то опять свалишься.

Она повисает на мне, с трудом сохраняя равновесие.

— Ты, это, давай аккуратней, а то сейчас ноги намочишь, того и гляди — простудишься. Мать потом ругаться будет. — Не, Миш. У меня мама в другом городе осталась. — Так ты в общаге живешь? — Да. Вот в этой.

Так, до общаги метров тридцать... Надо срочно что-то предпринять, а то уж больно мало мы с ней общаемся... Ба! Выход простой — впереди огромная лужа, на которую я показываю Олесе. Она тянет меня вбок, я теряю равновесие и одной ногой прямо в эту лужу! Да!

— Ой! Что же я наделала! — Да ладно, ничего, не расстраивайся. Высохнет. — Миш, ты как, не торопишься? Может зайдешь ко мне, ботинки высушишь, чайку попьешь? А то... — Да ладно там, чего я буду тебя напрягать. И так высохнет. — Нет, без разговоров, идем.

Я иду, довольный как слон. Она нервничает малость, суетится. Вот уже и чайник ставит — а он не работает.

— Ну что оно все не получается?!

Ее печаль трогает мое сердце, и я решаю помочь. Пока она бегает по этажу, ищет чайник или кипятильник, я, разорвав только что купленную в универмаге упаковку лезвий для бритья, из провода от чайника, который перегорел, двух лезвий, и нитки мастерю кипятильник. К ее приходу на столе уже две чашки дымящегося чая... Видели бы вы ее лицо, а также лица подружек! Все поражаются моему варианту кипятильника, который кипит! Чай пьем уже компанией, довольно таки веселой — шестеро девчат на одного меня. Рассказываю про армию, про учебу на химфаке. Они — экономистки. Потихоньку все подружки, допив чай, уходят, оставляя нас наедине.

Сегодня выдал одной симпатичной девушке, ехавшей со мной в одном трамвае:

— Привет! — Здравствуйте! — Что делаешь сегодня вечером? — Ээ... ну... в общем-то... — Понятно. Блин! Обидно, но на твое замечательное предложение поужинать где-нибудь сегодня вместе, я с огорчением вынужден ответить отказом. — А почему (характерный стук упавшей челюсти)?! — Да не могу я сегодня. — Э... аа... м... (продолжая медленно обалдевать). — И завтра не могу. Блин! Ну прям непруха какая-то! В командировку уезжаю на пару дней.

Окончательно потерявшись:

— Но... в общем-то... — Знаешь, как мы сделаем? Давай, когда я разгружусь, сразу же тебе перезвоню. Лады? — Ага. — Ну, давай побыстрее свой телефон, а то мне сейчас выходить.

Записала телефон на троллейбусном билетике.

— Ну и ладушки! Все! Пока! — Пока!

Я же, моментально поцеловав ее в щечку, выскакиваю на остановке и машу ей ручкой. Она улыбается. Вот, ждем-с теперь четверга. За это время ее воображение (несомненно романтическое) поработает в мою пользу самым лучшим образом.

31 августа 1998 года, последний день лета. Решили с другом погулять. Пока я ждал его, прикупил бутылочку темненького «Славутича», и тут мне в голову пришла интересная мысль. Днем раньше зашел в Севастополь корабль — американский флагман. Посему в городе было полно англоязычного интуриста, даже больше, чем наших товарищей. Интуристы бродили по бульварам, пили наше пиво, и, будучи от него весьма пьяными, вели себя довольно неприлично.

Тут приехал Миша (так зовут моего друга) со своей девушкой. Я изложил им коварный план — найти жертву, например девушку, продающую пиво, и якобы я, один из военных с корабля (они ходили не по форме), хочу купить пиво, а Миха мне помогает (типа переводчик, но местный). Ни Миха, ни Наталья в английском «ни в зуб ногой» (слава средней школе), так что выглядело бы очень эффектно.

Жаль, но девушки с пивом мы не нашли (а их обычно много), посему было решено пойти в Magic Burger (McDonalds по-севастопольски), благо есть хотели все. Решено было, что я ни одного слова не скажу по-русски. Пришли, подошли к стойке. У меня на лице приклеенная улыбка интуриста и отсутствующий взгляд. Майкл начинает спрашивать меня, что я буду:

— Стив, пицца, хот-дог, гамбургер?

Cлова американские, и мне понятно — я же американец.

— Pizza should be OK. — А пить, типа биар? — Yea, beer, like you got — dark beer. — Дарк, темное что-ли?

Молчу, я же не понимаю по-русски.

— I like local beer, especially dark one. It call «Slavutich» or something.

Тут Миху с Наталкой потихоньку начинает разбирать хохот. Я говорил им, чтобы не ржали. Делаю улыбку еще шире, на лице недоумение:

— Why are you laughing? Something's wrong?

Пока Майкл треплется с официанткой, я обращаюсь к Наталке, указывая на холодильник с мороженым и похотливо-игриво улыбаясь (интернациональный язык):

— Nataly, maybe some ice-cream? — Ноу, потом. — OK.

Несколько восторженных девичьих взглядов. Садимся за столик среди толпы (специально). Официантка (девушка лет 25 с очень усталым лицом) приносит пиццу, пиво и косится на меня. И не одна она — помещение маленькое, народ преимущественно молодой (парочки всякие). Говорю нарочито громко, а эти перцы постоянно ржут. Достаю десятку и посылаю Миху за пиццей:

— Michael, is it enough? — Да, йес, йес. — So, bon aррetit. — Что он сказал? — Хер его знает.

Жру пиццу, запиваю пивом.

— Как пицца? — Рizza? It might be better...

Хрум-хрум. Смех с противоположной стороны стола. Задолбали.

— Michael, why are you laughing?

Смех...

— Nataly? — Чего? Как пиво? Бир? Гуд? — Yea, nice beer. Don't laugh. Рlease.

Хрум-хрум. Буль-буль.

— What a beer! Wonderful!

Миха решил блеснуть:

— Ю воркинг? Чем занимаешься? Ворк. — Work? My work? I'm a comрuter guy. Testing, assembling, such things. — Ноутбук, ну Смалл компутер? Дома, хоум. — Notebook. You mean my own? No, no, I have no such money. I got desktoр comрuter, Рentium with all bells and whistles. — Угу.

Сую ему визитку (на английском, кстати).

— Here, my visit card. — Угу.

В зале царит молчание. Все слушают, все ужи напряжены, и народ тихонько шепчется. Америкосы, видимо боясь отравиться, не ходят в подобные заведения, ограничиваясь пивом, так что я — редкость. Что касается интуриста в Севастополе, то не такая уж и редкость, но все равно воспринимается в диковинку. У стойки стоит секъюрити и смотрит на нас. Со стороны может показаться, что эти двое меня разводят. Миха — метр с кепкой, два в плечах, качок серьезный, Наталья — блондинка прикольная, в легком одета. Короче говоря, неприкольно для иностранца. Да еще взбредет документы спросить, так вообще-то у меня их нет!