Эта война — огромный опыт и огромное предостережение сербскому народу. Поэтому о её уроках нужно говорить как можно чаще, чтобы следующие поколения не жили, как мы, во мраке. Хотя сербскому народу войну объявили Франьо Туджман и Алия Изетбегович, и поэтому она, без сомнения, является народно-освободительной, здесь есть и определённая специфика по сравнению с предыдущими войнами, которые сербский народ вёл, защищая свою целостность, независимость, свободу и государственность.
Во-первых, эта война ведётся против так называемого внутреннего врага, который сербов знает лучше, чем все враги предыдущих войн. Во-вторых, наш враг прекрасно вооружён. Все использованные в этой войне системы и оружие — продукт самых современных военных технологий в мире. И в-третьих, впервые сербский народ борется за свои права под сильнейшим международным давлением и в обстановке тотальной блокады.
Эта война — отрезвление и для офицеров бывшей ЮНА, ибо в академиях, которые мы закончили, нас ничему подобному не учили. Нас обучали, как отвечать на внешнюю агрессию, а не на кровавую гражданскую войну в своём государстве. Но ситуация в обществе отразилась и на ЮНА: поскольку сепаратистские движения в Словении и Хорватии имели глубокие корни, то и некоторые офицеры словенской и хорватской национальности, а затем и македонцы, и мусульмане с готовностью встретили и приняли распад СФРЮ.
Сегодня, после такого горького опыта, когда мы более внимательно анализируем ситуацию в обществе, а значит и в армии, несколько десятилетий тому назад, обнаруживаем, что в ЮНА существовали две категории офицеров: одни зарабатывали звания своим трудом, а другие молниеносно продвигались по службе независимо от специальности и заслуг, в эту категорию офицеры попадали по национальной квоте, которых я в шутку называю «процентными офицерами».
Возможно, нам и повезло, что эти офицеры в больших чинах, но недоучки в профессиональном смысле, которые приносили медицинские справки всякий раз, когда были учения, стрельбы и проверки, перешли на другую сторону. А мы, как сказал бы мой друг Ивица Матич, «познав муштру», прошли все должности — от командира взвода до самых высших и получали досрочные звания только на войне, — остались на сербской стороне. Поэтому, впрочем, наша сторона и побеждает.
Во время войны выкристаллизовалось то, о чём я предупреждал и в 1975 году и за что был неоднократно наказан: понимание, что Территориальная оборона[71] была разрушителем ЮНА. Это была «армия», которая занималась пчеловодством, офицеры там в основном получали звания досрочно.
С замечанием, что югославская армия и первой, и второй Югославии распалась, а истинные победы завоёваны только сербской армией, генерал Младич согласился и добавил:
— У Вас была возможность на своей шкуре почувствовать, как относились ССНО[72] и Генштаб ЮНА к защите СФРЮ. Там сидели люди с высшими званиями, которым платили, чтобы они защищали это государство. А они только перебрасывали мячик политикам, политики — партиям, а те во всём винили офицеров, называя их «коммуняками». СФРЮ и армия с подобным руководством не могли закончить по-другому, ибо нас слишком долго пичкали догмой о Югославии, в то время как другие готовились к созданию своих национальных государств.
Я прозрел только 26 августа 1991 г., увидев первых зарезанных сербов в посёлке Драгичи в селе Цивляни после киевской операции. Это была первая операция Союза Народной Гвардии (ЗНГ) и МВД Хорватии в зоне ответственности Книнского корпуса. До этого я не верил, что может иметь человеческий облик тот, кто в состоянии вонзить человеку нож в спину и точно так же заколоть его осла и собаку, и всё это показать по своему государственному телевидению!
В то время большинство наших хорватских коллег выступали за неоусташеский режим и только и думали, как сбежать в ЗНГ. А это значит, что они десятилетиями к этому готовились. Если посмотрите, как проводилась кадровая политика в Книнском корпусе, например, а затем — как строились и укреплялись дома в Посавине — с подземными убежищами, — то поймёте, что всё говорит о многолетней и систематической подготовке к этой войне. И всё, что создано, от военных объектов, военных заводов, казарм и складов — всё это сделано на территории с преобладающим мусульманским и хорватским населением. А там, где были сербские территории, создавались полигоны, как, например, в Криволаке, Калиновике, Набрдже. Или национальные парки вроде Плитвице,[73] из-за которых расселяли сербов.
И сейчас, когда в Белграде спокойно живут люди подобные Кадиевичу, Бровету и Аджичу, я себя спрашиваю, как они могли мне приказать оставить 13 сентября 1991 г. Масленички мост? Почему я, простой полковник знал, что этот мост — хребет усташеского государства, а они в Федеральном секретариате народной обороны и Генеральном штабе ЮНА этого не знают? А я утверждаю: если б мы тогда не оказались на Масленичком мосту, то никогда никого — ни офицера, ни солдата — не вытащили бы живым ни из Задара, ни из Шибеника, ни из Жировницы и т. д.
Похожая ситуация была и с размещением воинских частей. И здесь крылась измена. Ибо как могло случиться, что у нас от Баня-Луки до Книна в мирное время не было ни одной казармы на сербской территории? От Билечи до Биелины тоже ни одной казармы. Даже те, что были в Калиновике, были переведены в Задар. И все учебные центры переведены в Загреб, Задар, Карловац, Любляну… По иронии судьбы только Центр по подготовке служебных собак остался в Нише!
И сербский народ взялся за оружие
На просьбу объяснить, что привело к созданию Армии Республики Сербской, которая за два года войны превратилась в силу, способную контролировать 74 % территории бывшей БиГ, генерал Младич сказал:
— Вам, конечно, известно, что Хорватия, потерпев тяжелые поражения в борьбе с народом РСК, в начале 1992 г. стремилась перенести центр военных действий в Боснию. Впрочем, такие шаги хорватского руководства соответствовали плану создания Великой Хорватии до реки Дрины. Целью хорватов было взять в клещи долину Неретвы через реку Босну, а с помощью мусульман — собраться возле большой группировки ЮНА, а точнее — отсечь и уничтожить части, входящие в 5-й, 9-й и 10-й корпуса ЮНА.
Понимая, что может произойти, я со своими соратниками предпринял шаги по созданию определённых группировок сил на территории Западной Боснии и Краины. Части хорватской армии пытались сначала пробиться в Боснию, в районе Посавины, в марте 1992 г. А первая крупная операция на территории БиГ проведена в апреле 1992 г, когда части ХВ и ХВО напали на сербское население на Купресе, совершив чудовищные преступления. Эффективными совместными действиями Книнского и Баня-Лучского корпусов пресечена попытка усташей пробиться из Западной Герцеговины и соединиться с силами ХА, действовавшими из района Посавины на направлении к центральной Боснии. Но сразу после этой операции стало ясно, что на этой территории нужно формировать соответствующие силы, и тогда мы с генералом Вуковичем начинаем подготовку к созданию 2-го Краинского корпуса, который вскоре и был сформирован.
Вот так из частей существовавшей тогда ЮНА и резервистов, а точнее — из местных жителей, начинает создаваться Армия Республики Сербской. Честно говоря, в остальных областях, в зоне ответственности 4-го, 17-го и Герцеговинского корпусов, формируются соответствующие подразделения сербской армии — с помощью офицеров ЮНА, но большей частью с опорой на местные кадры.
Одним из переломных и решающих моментов в создании Армии Республики Сербской было, к сожалению, решение действовавшего тогда государственного руководства Югославии о выводе ЮНА 19 мая 1992 г. с территории бывшей БиГ. Это решение вызвало много проблем и подвергло опасности сербское население, остававшееся на той территории без надлежащей военной защиты.
