С противниками он говорил по-другому, и совершенно иначе обращался к врагам! Всегда — поучительно! С врагом резок, циничен. С солдатами говорит обстоятельно, по-военному, по-отечески.

Отличается своеобразным остроумием. Часто одинаково строг и к себе, и к другим. Любит поставить на место высокопоставленных иностранцев. Вот пример: была у него встреча с генералом Маккензи в Белашнице. В то время международные наблюдатели запретили Армии PC использовать самолёты и вертолёты. Тем не менее Младич прибывает на встречу на вертолёте. Маккензи делает замечание, а генерал ему отвечает:

— Неужели Вы ждали, что сербский генерал въедет на вершину на белом коне?

В другой раз Маккензи и Младич были на Требевиче. Маккензи сел на камень, а Младич попросил его встать, предупредив, что «сербский камень опасен для слабых желудков».

Любит шахматы, но любит и поиграть с людьми через эту свою страсть. Так получилось, что Филипп Морийон приехал в Црна-Риеку на встречу с Младичем. Первый раз. Ждал его, ждал в течение 50 минут. Он начал нервничать, разозлился и уже был готов вернуться. Тут в дверях своей канцелярии появился Младич и, приветливо улыбаясь, направился к высокому гостю, чтобы пожать руку. Тот нехотя протянул руку, а Младич говорит ему:

— Простите, господин генерал, я должен был закончить партию в шахматы с сержантом. Нельзя же допустить, чтобы прапорщик выиграл у генерала. Ни в коем случае! Разве не так?

Морийон по-настоящему растерялся, замолк на мгновение, а затем и сам рассмеялся и говорит:

— Правда, генерал! Прапорщик действительно не может победить генерала!

Не выносит расточительность ни как качество, ни в отдельных проявлениях. На войне очень болезненно реагировал на злоупотребление боеприпасами.

Сам любит работать и любит, чтобы все вокруг него занимались полезным делом. Не существовало никакой разницы в уровне задач. Хоть косить, хоть носить или строить. Он любит строить. Так, со своими офицерами из Главного штаба буквально выстроил здание командования в Црна-Риеке! Был такой случай с полковником Проле, начальником связи Главного штаба: тот только наполовину наполнил тележку песком, Младич это увидел, заставил вернуться и засыпать тележку полностью, сопроводив соответствующими комментариями! Но никто не возражал против его приказов, ни в шутку, ни всерьёз!

Не любит отступления, особенно военные. Когда в Белграде, после вывода армии СРЮ из Косово, он встретился с генералом Павковичем, командовавшим Третьим армейским округом (ранее — приштинский корпус), то приветствуя его, похлопал по плечу и сказал, кисло улыбаясь:

— Ты хороший! Но не хорошо, что весь твой корпус отступил!

Встреча с генералом Ратко Младичем. Начало октября 2011 г.

В начале октября 2011 г. руководство Гаагского трибунала разрешило мне посетить Ратко Младича. Таким образом, я смогла исполнить его просьбу и прибыть к нему в качестве испытанного друга туда, куда никогда не предполагала. Тем более тогда, когда в застенках оказался столь легендарный военачальник Армии Республики Сербской…

Виртуальный адрес генерала Ратко Младича с 31 мая 2011 г. таков: Ратко Младич, дело ИТ-09–92, Международный суд по военным преступлениям в бывшей Югославии, Гаага. В действительности он находится в Схевенингене во Временном учреждении предварительного заключения ООН или Трибунала, сформированного Советом Безопасности ООН с целью проведения судебных процессов над лицами, совершившими военные преступления в ходе боевых действий в Хорватии, Боснии и Герцеговине в начале 90-х гг.

Этот объект, опоясанный высоким забором из красного кирпича, занимает довольно обширную территорию в пригороде Схевенингена, являющегося частью Гааги, столицы Голландии. С фасада, где находится главный вход для сотрудников и посетителей, тюрьма окружена симпатичными домиками голландской архитектуры, с большими окнами и множеством цветов. С тыльной стороны вдоль широкой улицы тюрьма ограждена забором из красного кирпича с серыми воротами. Здесь в день этапирования генерала Р. Младича сотни корреспондентов и просто любопытствующих безуспешно поджидали его в расчете сделать фото генерала в наручниках. Не удалось. Вплоть до 3 июня — до первого появления перед камерами в зале суда, где он сразу же возмутился против применения наручников и удерживания под руки со стороны охранников. Но такие протесты здесь просто бесполезны.

Защитник свободы сербского народа в Республике Сербской арестован и брошен в застенки Схевенингенской тюрьмы, официально именуемой как «Временное учреждение предварительного заключения ООН»! Оформлено таким образом, чтобы скрыть всю немилосердность данного заведения.

С того самого дня 26 мая 2011 г., когда его, по всем признакам тяжело больного, физически измождённого, доставили в белградскую тюрьму и таким садистски показывали всему миру, он просил меня прибыть к нему, захватив с собой «побольше бумаги и карандашей»… В Белграде судебные власти лицемерно якобы разрешили отдельным друзьям выполнить его пожелание о встрече. Однако, когда мы пришли в тюрьму в назначенное нам время, они его уже «выдали» в Схевенинген.

В те дни сербская верхушка грубо глумилась над пленником, которого ещё вчера боялась. Лидеры Сербии облегченно вздохнули, когда миновала опасность встретиться с ним глаза в глаза. Народу же они лицемерно обещали светлое будущее и благосостояние в еврообъятиях их распорядителей. При этом они сурово грозили каждому, кто осмелится поднять непокорную голову и подать голос против несправедливости, которая совершенно определенно вершилась в те дни над сербским народом.

И вот теперь этот непокорный военачальник, которым гордился сербский народ, назван злейшим военным преступником, немилосердно представлен многомиллионной телеаудитории едва передвигающимся из-за множества болезней, с искажённым лицом, униженным до боли.

В те дни сербский народ следил за телесообщениями об арестованном генерале с отчаянием, разочарованием и болезненным неверием в происходящее, тогда как другие в это же время сходили с ума, наслаждаясь содеянным.

Меня мучило множество судьбоносных вопросов, на которые я не знала ответов. Я не знала, где он находился все эти годы, но очень беспокоилась, чтобы какая-либо болезнь не подорвала его силы перед лицом исторических искушений.

Немало врагов, да и друзей, аналитиков и журналистов со всех концов света задавали один и тот же вопрос и себе, и мне: почему он не покончил жизнь самоубийством? Немало гнусных пресмыкающихся всех мастей выползло из своих нор, рассчитывая насладиться гибелью человека, в отношении которого весь свободолюбивый мир надеялся, что он неким волшебным способом сможет победить своих гонителей.

Я же проклинала того, кто первым и последним предал его!

Мне генерал Ратко Младич нужен был для откровенного разговора по тем вопросам, на которые дать ответ мог только он. Я не спрашивала его, где он находился и почему не ушёл из жизни добровольно. В такой ситуации об этом не спрашивают.

— Как считаешь, что здесь будет? На что надеешься? — спрашивала я брошенного в Схевенингенские застенки генерала Ратко Младича, воспетого сербским народом неустрашимого воина, народного защитника, талантливого полководца и человека чести, сохранившего свободу своему народу, который он вёл сквозь пламя сражений против оккупантов всех мастей и прочих злодеев.

Спрашивала я его, борца за свободу, закованного в цепи, его, которого мы вознесли на пьедестал легенды, ценя его заслуги, веря, что однажды обязательно встретим его на свободе…

— Подожди, — сказал он. — Сейчас ещё не пришло время для ответа на этот вопрос… Однако я не мог позволить себе бесшумно уйти в небытие, чтобы на меня и на мой народ вылили потоки ужасающих лживых обвинений.

Так ответил мне на этот вопрос генерал Ратко Младич в Схевенингенском изоляторе. В Гаагской тюрьме.