Когда у нас длилось перемирие после подписания соглашения о прекращении огня, но они ничего не сделали, чтобы провести демаркацию линии фронта. Были отдельные попытки. Они приняли наших офицеров связи в Горни-Вакуфе и в Тузле. Но при этом не могли обеспечить им безопасность, так что по требованию мусульман их выслали.
— Господин генерал, это четвертый год войны на территории бывшей БиГ, а для вас — пятый. Давление международного сообщества и пристрастное поведение СООНО, нарушение эмбарго на ввоз оружия на территорию бывшей Югославии не помешали АРС добиться блестящих результатов и защищать единый сербский народ. Как Вы оцениваете то время и вклад бойцов АРС?
— Это точно, когда выйдет ваша газета, пойдёт пятый год, как я воюю. Мы, как народ, находимся в тяжёлом положении из-за чудовищных решений международного сообщества и Совета Безопасности. Начата такая блокада всего сербского народа, какой история не помнит. Вероятно, мы и в дальнейшем будем иметь большие проблемы при такой пристрастности и неразумном отношении международного сообщества. Кроме того, это неравное отношение к вовлечённым в конфликт сторонам есть величайшая несправедливость, когда-либо допущенная по отношению к одному народу.
Что касается результатов четырёхлетней войны, я бы не все результаты приписывал армии. Великие результаты нашей армии неоспоримы, но это и результаты всего сербского народа и всех его структур. Думаю, что на политическом и дипломатическом поле мы не сделали всего, что нужно было, если учесть, то сербский народ и далее находится в полной изоляции. Значительны результаты нашего народа, ну и его армии, особенно в том, что мы не допустили того геноцида, какой был для нас запланирован. Сербский народ за всё время своего существования никогда не вёл столь тяжёлую, сложную и опасную войну против более сильного, всесторонне обеспеченного, обладающего большей поддержкой противника. Например: только на горе Гаревац у Бихача (в течение 1941 г.) усташеские силы хорватско-мусульманской коалиции уничтожили свыше тринадцати тысяч сербов, что намного больше, чем общие потери нашей армии за всю нынешнюю войну до сих пор. Не говоря уже о страданиях сербов в Ливно, Ясеноваце, о голгофе Козары и некоторых других мест.
— Некоторые считают, что ЮНА предала сербский народ на территории БиГ, и что вследствие этого, в мае 1992 г., вынужденно сформирована АРС. Каково Ваше мнение?
— Себя, как действующее лицо этихсобытий, я не хотел бы представлять как некую наковальню, на которой исправляется история. Вопрос о том, предала ли ЮНА или нет, кто предал, как предал, я бы оставил для научного анализа и будущего.
В бывшей Югославии много представителей разных профессий, разных званий, от академиков, юристов, экономистов до художников и обычных людей, и никого не обвиняют, никто не виноват в предательстве Югославии, кроме офицеров, хотя многие из них пятый или четвертый год воюют. Я исхожу из того, что для нашего народа нет ничего дороже своих детей, а он этих детей отдаёт в распоряжение армии, для защиты народа и его имущества.
Отсюда и обязанность — в первую очередь офицеров нашей армии — заботиться об этих детях, чтобы обеспечить им возможность пережить это время и защитить свой народ. Вот поэтому мы и остались со своим народом, это была наша обязанность и наивысший патриотический долг — защитить его в той мере, в которой мы можем и умеем.
На этом заседании скупщины в Баня-Луке 12 мая 1992 г. я ясно потребовал у делегатов нашей Народной скупщины, чтобы в один единый фронт мы объединили все духовные, политические, экономические и другие силы, а в первую очередь — военные. Сделано ли это, лучше всего знает наш народ.
— Вы говорили, что сербские офицеры, вооружённые высокой сознательностью и ответственностью, остались, чтобы разделить свою судьбу с народом. В последнее время слышно достаточно обвинений, что эти самые офицеры являются носителями левых ориентаций и «коммуняками».
— Я участвовал в принятии некоторых важных решений на уровне тогдашнего Генерального Штаба, в которых дано ясное указание, чтобы все офицеры, в первую очередь профессионалы, уроженцы этих мест, оставались здесь, но и те, которые родились в других местах, стали бы на защиту своего народа. Многие офицеры и без наших требований включились с самого начала войны и внесли значительный вклад в формирование наших воинских частей. Хотя многие критиковали наших офицеров, в отдельных случаях, возможно, и справедливо, это нельзя обобщать. Это методы тех, кто хочет путём осуждения офицеров скрыть свои грязные дела, вероятно из страха, что люди узнают их имена, а они занимают высокие должности во власти или в партиях.
С самого начала мы в Главном Штабе заняли ясную позицию, что в армии при многопартийной системе, каким должно быть наше общество, нет места партиям. Это я хочу открыто сказать, чтобы уподобить нашу армию всем современным армиям в мире.
И в войне, и в мире за нами должен стоять народ, а он не задает таких ребусов.
Не нужно создавать какие-то паравойска, как это было у нас в 1992 г., да и частично в 1993 г. Есть масса «великих патриотов», которые не слезали с телеэкранов, и «освободителей», которые «могли всё». При этом их группы и парармийки в основном вертелись вокруг каких-то ювелирных магазинов, банков, хорошо снабжаемых магазинов самообслуживания, но нет ни одной высоты, которую бы они удержали или освободили. Они только хорошо мародёрствовали. В конце концов, это заметно сейчас, когда появляются отдельные личности, о существовании которых сербский народ и не подозревал, и вдруг въезжают в прекрасные особняки, охраняемые накаченными парнями и окружённые дорогими иномарками. Вот это их заслуги! А с другой стороны мы имеем очень скромного сербского солдата и офицера, который ежедневно выносит тяжелейшие нагрузки, под дождём, под снегом, под зноем, и подвергается постоянной. Этот солдат хочет получить только самое необходимое, чтобы защищать свой народ.
— Многие истолковывают запрет на деятельность партий в армейских частях, как сопротивление партии власти и угрозу государству. Каковы Ваши позиции в этом вопросе?
— В современных армиях мира солдат, как и профессиональный военный, служит своему народу и государству, причём не разделяется по партийным группам. На этой почве было много разных попыток разделения. Я бы повторил то, что говорил уже не раз на Скупщине: «Армия — это очень специфический организм и не терпит повторения старых ошибок, неважно, в какое время она живёт и действует».
Мы не можем ценить члена одной партии больше, чем члена другой партии. В окопах и в боевых частях совсем другая система ценностей. Там ценятся более храбрые, умелые, более опытные, те, кто достигает лучших результатов. К сожалению, я должен сказать, что некоторые наши офицеры по разным причинам, сознательно или нет, вступили в партии, из личных амбиций, рассчитывая быстрее продвинуться.
Если посмотреть на состав участников акции «Сентябрь-93» или в параслужбах вроде «Тайфуна» и ему подобных, они с утра могли быть подофицерами, а после обеда — офицерами, в зависимости от того, какие задания получили от своих менторов — сбивать с толку народ и подстрекать к бунту, пачкать город Баня-Луку, Краину, и нашу армию, и военную форму. Вообще же они ни униформы, ни окопов не видели. Их личные интересы и благосостояние — превыше всего. Я думаю, что каждый человек, будучи или во власти, или в армии, должен служить своему народу. Армия существует ради народа. Наибольшего уважения заслуживают в первую очередь те, кто на войне отдал свою жизнь, или же был ранен, тяжело или легко. Только погибшим наш народ не может ничем отплатить, зато может облегчить боль их семей, позаботившись об их детях.
— Вы участвовали во всех крупных операциях, нередко на передовой, при этом были ранены. Постоянно призываете к усилению заботы о людях, обычных бойцах, о семьях погибших бойцов и о военных инвалидах. Вероятно, за это солдаты и народ любят Вас. Для Вас это что — вопрос генеральской чести, необходимость подавать личный пример или нечто третье?
