И через несколько минут транзитники уже шагают в домик бензозаправщиков — погреться, побеседовать в ожидании оказии.
А через перекресток по всем пяти дорогам мчатся машины.
ЗАКОЛДОВАННЫЙ ДУДИКОВ
Этот рассказ я услышал от крановщика Пети, одного из лучших передовиков завода. Мы сидели под самыми стропилами цеха, в будочке крана. Шел обеденный перерыв, и кран отдыхал вместе со всеми. Внизу мелькали спецовки и комбинезоны рабочих. Петя аппетитно хрустел бутербродами и неутомимо запивал еду чаем из краснобокого термоса.
— Вон видите, — сказал он мне, — зеленый комбинезон между станками мелькает? Это заколдованный Дудиков из четвертого цеха. Неуемная личность. Большой человек!
Я поинтересовался, кем, когда и зачем «заколдован» Дудиков.
— Вот послушайте, — завинтил термос Петя. — Замыслили Дудикова перевоспитать. Кто замыслил? Мастер его участка, инженер да заместитель начальника цеха. У Дудикова характер очень агрессивный. Вот если бы, к примеру, на курсах повышения квалификации ввели предмет «Как наживать себе врагов», то Дудикова наверняка назначили бы преподавателем по этой дисциплине. Критика-самокритика — вещь полезная, но к ней многие с трудом привыкают. А Дудиков, что ни день, то фельетон в стенгазете на-гора́ выдает или, на худой конец, листовку-«молнию». Из-за него председатель цехкома четвертого цеха раньше времени на пенсию ушел, честное слово! Вот какой у этого неуемника характер. Вы только посмотрите, как его зеленый комбинезон внизу мелькает: с реактивной скоростью. И так всегда. Люди отдыхают, питаются, кислородом дышат или в шашки играют, а он ни минуты спокойно на месте постоять не может.
А насчет колдовства все получилось очень просто. Мастер, инженер по БРИЗу и замначальника цеха — дружки закадычные. Как говорится, пивом не разольешь. Решили Дудикова ославить. Но производственник он хороший, это его критике силу придает. А ежели парня отстающим сделать? Кто тогда к нему прислушиваться будет? Вот как задумано было! Перво-наперво меж себя порешили сделать так, чтоб Дудиков плана не выполнил. Дали ему наряд на детали повышенной сложности, а норму оставили прежнюю — сорок штук за смену. Понятно, Дудиков за день всего сорок процентов вытянул. А тут как раз очередное собрание. Мастер так и рассчитывал: дать неуемнику жару публично. Выступал первым. Разгром учинил парню на сто пятьдесят процентов. Дудиков словно этого только и ждал. Берет слово, да не о себе речь держит, а о больших принципах: о практике распределения нарядов в цехе вообще и на их участке в частности. И почему приятели мастера всегда имеют легкие наряды и заниженные нормы и отчего не учитывается опыт других цехов по рациональному распределению нарядов на каждой станочной линии... Да как пошел-поехал — все диву дались, когда он успел так подробно вопрос подготовить! Понятно, ничего не получилось у мастера и его дружков. Выскочил Дудиков сухим и чистым из их грязной водицы!
Погодили они немного, затем вторую мину под Дудикова подвели. Подсунули ему для работы детали со скрытым браком, чтобы потом парня обвинить. Расчет был таков: как только Дудикова бракоделом нарекут — вся прыть с неуемника сойдет. Какое у него будет моральное право других задирать, раз сам в хвосте?
Но ведь и у Дудикова друзья имеются. Узнали про заговор, сообщили.
«Вот и хорошо, — говорит Дудиков, — я всегда мечтал получить для работы такой именно брак».
Пошел он перед сменой к начальнику БРИЗа — инженеру, который рабочим изобретательством ведает. С инженером этим у него старая «дружба»: Дудиков его и в газете песочил, и в карикатурах, и на каждом собрании воспитывал.
Приходит он в БРИЗ. Инженер встал, выгнул, как кот, спину дугой, шипит:
«Что вам нужно? Я занят!»
«Дайте мне тот прибор для определения скрытого брака в деталях типа 65-1, который вы полгода маринуете! — просит Дудиков. — Иногда ведь в металл бывает труднее заглянуть, чем в человеческую душу. Это я не про вас, гражданин хороший, потому вас лично вижу насквозь. Короче: прошу выдать прибор для эксперимента».
Инженер на дыбы: дескать, не лезьте не в свое дело, а Дудиков не поленился, за парторгом сбегал. Пришлось прибор выдать.
И Дудиков в присутствии всей цеховой общественности девяносто деталей из ста этим прибором забраковал!
«Вот как, — говорит, — нас обеспечивают работой!
Убил он сразу трех зайцев: прибор пошел в ход, мастер схлопотал выговор, а приемку деталей решено было пересмотреть во избежание подобных случаев.
Вот отсюда и пошло его прозвище — смекаете? Словно заколдовали парня — ему неприятность подготавливают, а он ее так каждый раз оборачивает, что его «дружкам» еще тошнее становится. А утвердилось прозвище накрепко после того, как Дудиков воскресный субботник сорвал. Он возьми да и заяви накануне, что это безобразие устраивать пятый субботник за месяц.
Тут уж и мастер, и инженер БРИЗа, и замначцеха просто расцвели от восторга: представляете, такое заявление?
«Антиобщественные настроения! Вражеская агитация! — чего только они про него не говорили. — Сейчас мы его, милого, расколдуем! Немедленно созвать собрание!»
И в тот же день — собрание. На повестке дня — вопрос о Дудикове и его настроениях.
А он сам в бой рвется.
«Я против таких воскресников, — говорит. — Наш председатель цехкома слишком легко дает дирекции согласие на работу в выходной день. Неправильно это. В цехком все время идут сигналы о ненормальном планировании работ, об авралах, о неиспользованных возможностях. А вместо принятия мер комитет идет проторенной дорожкой — воскресник, субботник, сверхурочные задания. Ведь это же порочная система! Следует, товарищи, раз и навсегда решить: если дирекция считает, что нужен воскресник, поставьте вопрос о нем на общее собрание. Тут уж мы выясним: почему у нас отнимают день отдыха? Кто в этом виноват? И меры примем, чтобы так больше не случилось!»
Короче говоря, воскресник не состоялся, а вместо этого начали перестраивать график работ. И опять Дудиков цел и невредим, и репутация его при нем!
Мастер с инженером вскоре перевелись на другой объект. А замначцеха сказал:
«Каюсь, буду прислушиваться к критике, принимать меры и делать выводы! Против Дудикова пойдешь — голову свернешь! И кто только тебя заколдовал, паря?!»
«Советская власть, — ответил Дудиков. — Я — за нее, а она — за меня. Вот и все».
БУМЕРАНГ
Секретарша была монументальна: бронзовые волосы, оранжевое от курортного солнца лицо, блестящая, как новенький лимузин, курточка из красной лакированной кожи. Первичные посетители театральной дирекции принимали ее за отлитый из меди памятник музе театрального искусства — Мельпомене.
Казалось, воздух в приемной настоен на телефонном звоне. Краснокожая женщина разговаривала по двум аппаратам сразу, а два других в это время орали нетерпеливо и оглушительно. Физиономия секретарши, взятая в скобки телефонных трубок, была двулика. Одна половина улыбалась — разговор налево был приятен, другая половина сохраняла следы полной невозмутимости — беседа направо была официальной.
Неожиданно в дверях появился молодой человек. Отложив трубку в сторону, девушка взглянула в его веселое круглое лицо, и острый секретарский взгляд мгновенно распознал в посетителе начинающего драматурга.
— Здравствуйте, Флора Фауновна! — вежливо поклонился пришедший.
— Комедия? — спросила секретарша.
— Лирическая, но с познавательными моментами.
— Смешная?
— Знакомые смеялись.
— Веселые знакомые! — молвила секретарша. — Впрочем, репертуар переполнен.
— Я, видите ли, пришел уже за ответом, — сказал круглолицый автор. — Моя фамилия Жигарев.
