Военный министр А. Н. Куропаткин, которого Особое совещание пригласило принять участие в обсуждении проблем образования, возразил Витте, что после реализации существующих планов о повышении жалованья офицеров их уход в гражданские ведомства сократится, и добавил при этом, что из офицеров в любом случае получаются превосходные чиновники. Совещание одобрило предложение Куропаткина о создании двух новых кадетских корпусов, доведя их количество до двадцати трех, не считая Пажеского корпуса и кадетского корпуса Великого княжества Финляндского[87]; оно также поддержало идею об учреждении 415 стипендий для обучения на казенный кошт сыновей потомственных дворян, не являвшихся офицерами. Витте согласился выделить по 450 рублей на каждого из 415 стипендиатов, что составило ежегодную сумму в 186 750 рублей. Если добавить это количество к уже существовавшим 585 казеннокоштным воспитанникам, которые обучались за счет предоставляемых различными дворянскими обществами и частными филантропами средств, получалось, что обучение каждого шестого кадета было оплачено не им. Рекомендации Совещания были целиком и полностью одобрены сначала Государственным советом, а 25 мая 1899 г. утверждены императором. Награждение стипендиями должно было производиться кадетскими корпусами и дворянскими обществами; государство должно было обеспечить суммы, равные любой новой стипендии, учреждаемой дворянскими обществами для использования в гражданских средних и высших школах. При награждении обеими стипендиями общества должны были отдавать предпочтение сыновьям дворян, которые служат или служили по земским или дворянским выборам, а также сыновьям земских начальников, и только потом предоставлять пособия «сыновьям недостаточных членов дворянского общества, проживающих в своих имениях и занимающихся сельским хозяйством»^{358}.

Два новых кадетских корпуса были созданы в 1899 г. в Одессе и Варшаве, еще два в следующем году в Сумах Харьковской губернии и в Хабаровске, и еще одно в 1902 г. во Владикавказе. Но от увеличения числа студентов в кадетских корпусах на 20 % с 1897 по 1903 г. выиграли не дворяне, а выходцы из низших сословий, так как процент потомственных дворян среди воспитанников регулярно снижался — от 67 % в 1897 г. и до 62 % в 1903 г.^{359}

Тульский предводитель дворянства А. А. Арсеньев привлек внимание Особого совещания к положению обедневших дворян-землевладельцев, которые были не в состоянии дать своим детям не то что среднее, но даже начальное образование. До военной реформы 1874 г. сыновья таких дворян всегда могли достойно устроиться в жизни путем военной службы, поскольку рядовые из дворян имели право на внеочередное производство в офицеры. После военной реформы все кандидаты на офицерский чин, независимо от сословной принадлежности, должны были сдавать экзамен, предполагающий наличие хотя бы начального образования. В марте 1899 г. Арсеньев предложил создать за государственный счет начальные трехлетние школы для сыновей нуждающихся дворян; выпускников этих школ должны были автоматически принимать на учебу в одиннадцать уже существовавших двухлетних юнкерских училищ для подготовки к экзамену на офицерский чин. Куропаткин был не в восторге ни от вероятного уровня обучения в предлагаемых школах, ни от реального качества преподавания в юнкерских училищах. Совещание одобрило его предложение заменить предлагавшиеся Арсеньевым начальные школы и юнкерские училища новыми пятилетними сельскими школами-пансионами, учебные программы которых дублировали бы предметы, изучавшиеся в первых пяти классах семилетних кадетских корпусов. Правительство обязалось выделить до 150 тыс. рублей на строительство каждой из школ, а также оплачивать 50–75 % ее ежегодных расходов, с тем чтобы остальные деньги предоставляло дворянское общество, выступившее с инициативой об учреждении школы и отбирающее для нее учеников. Это предложение прошло Государственный совет и было 2 апреля 1903 г. утверждено Николаем II, однако план создания так называемых кадетских школ остался нереализованным по причине отсутствия интереса к нему со стороны губернских дворянских обществ^{360}.

В представлениях традиционалистов кадетские корпуса существовали как идеал учебных заведений для сыновей дворян, в действительности же только 25 % (5900) всех сыновей потомственных дворян, посещавших среднюю школу на 1 января 1897 г., стали учащимися военных училищ; 56 % (13 200) обучались в мужских гимназиях и прогимназиях, а 19 % (4600) — в реальных училищах^{361}.[88] Российские гимназии, средние учебные заведения с академическим уклоном, учебные программы которых включали изучение греческого и латыни, были созданы еще в середине XVIII в., но оказались в центре системы образования только с первой четверти XIX в. К этому времени гимназии уже существовали почти в каждой губернской столице, их целью была подготовка студентов для расширенной в то время системы университетского образования. В царствование Николая I гимназии и университеты предназначались прежде всего для сыновей потомственных и личных дворян, а также чиновников. В 1860-х гг. были созданы еще два вида средних учебных заведений. Прогимназии, предлагающие объем образования аналогичный тому, что давали первые четыре года семилетних гимназий, и находящиеся преимущественно в уездных, а не в губернских городах, готовили выпускников к немедленному поступлению на службу по гражданской части. Реальные училища представляли собой, подобно гимназиям, семилетние учебные заведения, только в них вместо греческого и латыни изучали современные иностранные языки, а упор делался на изучение естественных наук, математики, инженерного дела, бухгалтерии и прочих практически полезных дисциплин. Выпускников реальных училищ готовили к тому, чтобы они могли сразу войти в мир торговли и промышленности либо (что случалось нечасто) продолжать образование в технических институтах.

В начале 1860-х гг. при наборе учащихся во все три типа школ и в университеты перестали как-либо учитывать социальное происхождение, что привело к уменьшению количества студентов из дворянских и чиновничьих семей (см. табл. 21). В царствование Александра III правительство ограничило доступ к среднему и высшему образованию для выходцев из низших сословий, что остановило падение процента сыновей дворян и чиновников среди студентов университетов и реальных училищ и несколько повысило значение этого показателя для гимназий и прогимназий. При Николае II политика приема в учебные заведения в очередной раз стала менее пристрастной к сословному происхождению. В начале 1897 г. одни только потомственные дворяне составляли 20 % учащихся мужских гимназий и прогимназий и 15 % — реальных училищ^{362}. Если допустить, что соотношение между численностью сыновей потомственных дворян, с одной стороны, и численностью сыновей личных дворян и чиновников — с другой, оставалось стабильным, то в 1853 г. каждый третий гимназист был потомственным дворянином, а в 1904 г. только каждый шестой. В университетах потомственные дворяне составляли 23 % от числа студентов в 1880 г. и ровно столько же в 1897 г.^{363}