Обладатели дипломов университетов или медицинских факультетов, а также окончившие с отличием гимназический курс обучения автоматически зачислялись на службу с присвоением надлежащего чина; все прочие начинали в качестве канцелярских служащих. С начала царствования Николая I канцелярские служащие были разделены согласно социальному происхождению. Потомственные дворяне имели право на повышение в низший чин Табели о рангах после значительно более короткого периода ученичества, чем выходцы из низших сословий, — два года при наличии начального и год при наличии среднего образования. Чиновники дворянского происхождения быстрее продвигались по служебной лестнице, чем простолюдины. Начиная с 1834 г. от представителей низших классов требовалось примерно вдвое дольше прослужить в девятом чине до продвижения в восьмой. Это была именно та ступенька, которая до 1845 г. давала право на звание потомственного дворянина. Однако преобладание дворян на высших и средних этажах чиновничьей иерархии в середине столетия объясняется не столько этими формальными преимуществами, сколько тем фактом, что, «если не считать низших ступеней губернской администрации, дворяне больше были ориентированы на государственную службу и начинали служить с более высоких ступеней, чем недворяне»^{341}.

Эпоха Великих реформ покончила практически со всеми правовыми преимуществами, которые были у дворян при поступлении на военную и гражданскую службу и при продвижении от чина к чину. Производство в низший офицерский чин отныне основывалось только на результатах экзаменов. Гражданская служба осталась закрытой для мещанства и крестьян, но с 1861 г. на нее начали принимать евреев, имевших диплом об окончании университета или медицинского факультета. А с 1856 г. правила повышения в чинах стали едиными для всех чиновников, независимо от сословия. Единственные привилегии, сохраненные за потомственными дворянами, были следующие: (1) более быстрое производство из канцелярских служителей в низший чин гражданской службы для дворян, не имевших диплома университета или медицинского факультета либо аттестата об окончании гимназии с отличием; (2) автоматическое повышение при переходе с военной службы на гражданскую и в случае ухода в отставку, если выслуга лет в последнем чине перед уходом в отставку была не менее года; и (3) право на переход с гражданской службы на военную с сохранением чина^{342}.[83]

Как на гражданской, так и на военной службе дворяне продолжали пользоваться формальными преимуществами образования и социальных связей, что облегчало доступ к ответственным должностям, особенно с начала 1880-х гг., когда самодержавие начало проводить откровенно продворянскую политику. (О взаимосвязи между образованием и службой речь будет идти в следующем разделе.) Любопытным образцом правительственной политики была попытка военного министра П. С. Ванновского содействовать распространению дуэлей между офицерами, чтобы укрепить образ корпуса как сферы дворянства. Позаимствовав закон (1874 г.) Германской империи, единственного западного государства, все еще позволявшего дуэли, Ванновский распорядился в 1894 г. считать дуэль обязательной, если по решению военного суда в ней было единственное спасение офицерской чести. Офицер, отказывающийся в такой ситуации от дуэли, был обязан в течение двух недель подать в отставку или претерпеть бесчестье увольнения из армии. Вслед за этим приказом количество зарегистрированных дуэлей увеличилось с одной в год в период 1876–1890 гг. до восемнадцати-девятнадцати в год в период 1894–1904 гг. Хотя военным юристам законность дуэлей представлялась сомнительной, Николай II энергично одобрил эту новацию, и с 1897 г. были разрешены дуэли между военными и штатскими^{343}. Такого рода меры вполне могли обескуражить недворян, подумывавших о военной карьере.

Защитники традиций предлагали целый ряд мер, способных вернуть высшее сословие к исполнению его исторического призвания. Примером крайней позиции могут служить Фадеев и Елишев, которые в 1870-х и 1890-х гг. соответственно настаивали на восстановлении обязательной службы для дворянства. Они утверждали, что только такая радикальная мера способна вырвать контроль над гражданской службой из рук разночинцев — людей, не имеющих корней ни в одном традиционном сословии. Такого рода люди якобы могут получить формальное образование, необходимое для выполнения служебных обязанностей, но им недоступны нравственная высота, самодисциплина, бескорыстная преданность благу государства, которые передаются исключительно по наследству и могут быть воспитаны только в лоне дворянской семьи. Даже среди сословников предложение Фадеева и Елишева широкой поддержки не получило. Более популярна была другая идея — не принуждать дворян к государственной службе, а защитить их на службе от конкуренции низших сословий. В 1890-х гг. Плансон агитировал в пользу восстановления ощутимых служебных привилегий для дворянства. «Московские ведомости» и «Гражданин» пошли еще дальше и призывали к установлению монополии дворянства на государственную службу, которой не было у первого сословия даже в безмятежном XVIII в.^{344}

По этому аспекту дворянского вопроса самодержавие и сословники не соглашались. Настоятельную потребность государственной власти в квалифицированных служащих больше не удавалось удовлетворить только за счет первого сословия. К концу XIX в. большинство взрослых дворян мужского пола выбирали карьеру, далекую от службы в государственном аппарате, и изменить эту тенденцию можно было только путем восстановления принудительной службы; но у этой идеи не было сильной поддержки ни в обществе, ни в правительстве. В правительстве Александра III споры шли преимущественно по вопросу, нужно ли сохранять или уменьшать далее еще сохранявшиеся дворянские привилегии по службе^{345}. К согласию прийти не удалось, и в первые годы нового царствования вопрос о пересмотре закона о государственной службе был доверен комиссии, которую до самой своей смерти возглавлял бывший секретарь Государственного совета Е. А. Перетц. Чтобы избежать дублирования, этот вопрос был исключен из круга проблем, рассматривавшихся Особым совещанием по делам дворянского сословия. Это не помешало ряду членов этого Совещания, включая Сипягина и Стишинского, открыто заявить об опасностях, подстерегающих общество в случае полного упразднения дворянских привилегий в гражданской службе. Компромиссный проект закона, переданного в 1901 г. Комиссией Перетца в Государственный совет, открывал низшие должности государственной службы для всех получивших среднее образование без различия сословия, но «для должностей высших и вообще влиятельных необходимы люди не только серьезно образованные, но и хорошо воспитанные», т. е. дворяне^{346}. Законопроект обсуждали в течение пяти лет, и только революционные потрясения убедили правительство в именном указе в октябре 1906 г. «предоставить всем российским подданным безразлично от их происхождения, за исключением инородцев, одинаковые в отношении государственной службы права, применительно к таковым правам лиц дворянского сословия, с упразднением всех особых преимуществ на занятие по определению от Правительства некоторых должностей в зависимости от сословного происхождения»^{347}.

Окончательный триумф правового равенства над сословными привилегиями в гражданской службе завершил процесс, длящийся весь XIX в. и зашедший к концу XIX в. уже очень далеко. Мешать этому процессу государство явно не желало. С другой стороны, офицерский корпус оставался по преимуществу дворянским, и казалось, что доминирование это удастся сохранить. Здесь дворянство занимало более прочные позиции, чем на гражданской службе, и государство в большей степени было склонно оказать ему поддержку. Наилучшим инструментом для этого представлялись учебные заведения, готовившие молодежь к военной службе.