В результате этих изменений с середины XIX в. начался быстрый рост численности личных дворян, намного опережавший рост числа потомственных дворян. Точные цифры отсутствуют, потому что при оценках населения, начиная с 1858 г. и при переписи 1897 г., личные дворяне включались в группу чиновников (точнее говоря, лиц низших сословий, достигших на гражданской службе чинов 10—14-го класса). По оценкам 1858 г., общее число личных дворян и чиновников, включая жен и несовершеннолетних детей, составляло 276 809 человек, а по переписи 1897 г., уже 486 963 человек — рост на 76 %, тогда как численность потомственного дворянства выросла только на 45 %^{273}.

Вопрос о соотношении между личным и потомственным дворянством был двусмысленным с самого начала. В соответствии с Жалованной грамотой 1785 г. личные дворяне не были наделены корпоративными правами, пожалованными потомственным дворянам: их имена не вписывались в родословные книги дворянских обществ; они не участвовали в созывавшихся каждые три года дворянских собраниях; они не могли занимать такие выборные должности, как предводитель дворянского собрания, депутат или секретарь^{274}. Кроме того, они были лишены ценнейшей привилегии первого сословия — права владеть землей с крепостными крестьянами. С другой стороны, на личных дворян распространялись все полезные личные права, которыми были наделены потомственные дворяне. Освобождение крепостных уменьшило правовую дистанцию между потомственным и личным дворянством, но распространение общих личных прав дворянства на членов других сословий одновременно уничтожило самое важное, что объединяло две подгруппы первого сословия.

Другие связи были менее существенные. В дореформенное время личные дворяне могли быть избраны на определенные должности в местной администрации, которые обычно занимали потомственные дворяне по выбору или назначению дворянских собраний. После того как в 1860-х гг. подавляющее большинство этих должностей было отменено, личные дворяне могли, в чрезвычайных случаях, быть выбраны только на одну должность — заседателя уездного полицейского управления. В 1889 г. владевшие землей и удовлетворявшие ряду других требований личные дворяне получили право на выдвижение и назначение на новую должность земского начальника, если не было квалифицированных кандидатов из потомственных дворян. Количество владеющих землей личных дворян было невелико, но с 1890 г. они на равных с потомственными дворянами-землевладельцами вошли в первую курию избирателей уездного земского собрания. Но в любом случае личные дворяне имели право в случае необходимости претендовать на финансовую поддержку со стороны губернских дворянских обществ, хотя последние, разумеется, отдавали предпочтение своим собственным членам при распределении благотворительных и учебных фондов. Нет сомнения в том, что именно благодаря этому праву на поддержку земли личных дворян, начиная с 1851 г., облагались губернскими дворянскими обществами налогами на тех же основаниях, что и земли потомственных дворян. Уездный и губернский предводители дворянства, так же как губернские дворянские депутатские собрания, могли, в случае отхода от православия или крайнего злоупотребления правом собственности, учредить опеку над имениями как потомственных, так и личных дворян. А предводители дворянства в определенных ситуациях были обязаны удостоверять факт умственного расстройства и давать письменное свидетельство о поведении и характере как личных, так и потомственных дворян, проживающих на подведомственной им территории^{275}. Потомственные дворяне изначально сторонились личных дворян, и как общество, так и государство фактически воспринимали их как членов городского сословия. Со времени царствования Николая I детей личных дворян по достижении зрелого возраста записывали в разряд потомственных почетных граждан, да и сами личные дворяне, если желали, получали права потомственных почетных граждан^{276}. В своем университетском курсе лекций «История сословий в России» в 1886 г. В. О. Ключевский сформулировал общепринятую точку зрения, в соответствии с которой личное дворянство, строго говоря, всего лишь «особый разряд дворянства, потому что лишено отличительных дворянских прав…; это не более как почетное пожизненное звание, которому усвоен титул дворянства не по сходству прав, а по одинаковости способов приобретения того и другого звания: как личное, так и потомственное дворянство приобретается пожалованием, чинами по службе и получением ордена. Действительные права личных дворян одинаковы с состоянием так называемых потомственных почетных граждан»^{277}.

Чтобы понять отношение общества к личному дворянству, стоит обратиться к знаменитому образу русской классической литературы XIX в. — скромному чиновнику Акакию Акакиевичу, охарактеризованному Гоголем как «вечный титулярный советник». Гоголю не нужно было объяснять своим современникам, что чин титулярного советника (девятый класс гражданской службы по Табели о рангах), как и все более низкие чины, до 1856 г. давал человеку личное дворянство. Повышение на один чин (в восьмой класс) до 1845 г. приносило потомственное дворянство. Выражение «вечный титулярный советник» вошло в язык и стало обозначать вообще всех Акакиев Акакиевичей, обреченных не достигнуть звания потомственных дворян путем повышения в чине. Даже после повышения критериев в середине столетия чин титулярного советника продолжал давать право на личное дворянство. Так что до самого конца старого режима каждый грамотный русский мгновенно понимал, что Акакий Акакиевич является личным дворянином.

Вопрос о будущем соотношении между статусами личного и потомственного дворянства многократно поднимался в дискуссиях по дворянскому вопросу. В начале 1870-х гг. Фадеев предложил даровать личным дворянам абсолютное равенство, «с полным приравнением ко всем политическим и другим дворянским правам пожизненно», а в январе 1898 г. Казанское собрание предводителей и депутатов предложило допустить в состав Казанского дворянского общества тех личных дворян, кто в силу своих интересов в земледелии и по образованию имел общие интересы с потомственными дворянами^{278}. Защитники привилегий, однако, склонялись к тому, чтобы совершенно разделить потомственное и личное дворянство. Иногда появлялись даже предложения ликвидировать статус личного дворянства, чему примером могут служить высказывания (анонимного публициста в 1881 г. и предводителей дворянства, и дворянских депутатов в Санкт-Петербургской губернии в декабре 1898 г.)^{279}.

Большинство Особого совещания по делам дворянского сословия высказалось за менее крайнее, хотя и достаточно радикальное, решение. Охарактеризовав на своем первом заседании личное дворянство как независимое сословие, не имеющее ничего общего с настоящим, т. е. потомственным дворянством, Совещание затем предложило: выбрать в девятом томе Свода законов все законы, касающиеся личного дворянства, изъять из разделов, имеющих отношение к потомственному дворянству, и поместить отдельно в том же томе; освободить предводителей дворянства и дворянские депутатские собрания от всякой ответственности за личных дворян; перевести личных дворян из первой курии избирателей уездных земских собраний во вторую, включавшую индивидуальных владельцев земли из низших сословий, а также всех корпоративных собственников земли, кроме сельских обществ. Личный дворянин, разумеется, был лишь низшей разновидностью такого же чиновника, дослужившегося до статуса потомственного дворянина. С точки зрения Особого совещания, ценности и жизненные установки обеих групп были целиком сформированы их воспитанием и службой, а потому не сопоставимы с достоинствами традиционных, то есть владеющих землей потомственных дворян. Существенное меньшинство Особого совещания, однако, возражало против любых изменений в сложившихся отношениях между двумя подгруппами первого сословия на том основании, что служба государству, а не владение землей, была основным призванием и главной характеристикой дворян. Большинство личных дворян были возвышены до своего положения за службу государству, и дальнейшей службой многие из них получат также и статус потомственного дворянства^{280}.