Также представляется сомнительной возможность рецессии организма — носителя до первоначального, до заражения, состояния. Лишившись продержки в лице микроорганизмов и восстановив исходный природный уровень метаболизма и иммунную реакцию, организм неминуемо погибнет от накопившихся повреждений. Как внешних — укусы, травмы, — так и внутриклеточных.

Однако в случае с мутировавшим типом 2.28 рецессия все‑таки возможна, хоть и кажется маловероятной. Отличительной особенностью этого типа является то, что он стимулирует выработку т — супресоров, которые, в свою очередь, полностью блокируют иммунитет организма — носителя. В связи с этим зараженные типом 2.28 обладают способностями к регенерации. Скорость деления их клеток на порядок превосходит скорость деления клеток гомо сапиенс и, за неимением иммунитета, практически не поддается контролю со стороны организма. Эффект суперкомпенсации после повреждений тела, вызванных физическими нагрузками либо воздействием на тело факторов окружающей среды, приводит к тому, что надорванные мышечные волокна значительно утолщаются, кости становятся плотнее, на коже нарастают дополнительные слои эпидермиса. Опасность заключается в том, что как и почти все живые люди, зараженные являются носителями паппиломавируса, изменяющего характер роста живых тканей, обитающего в слоях эпидермиса, а следовательно, почти не контактирующего с иммунной системой зараженного. Под его воздействием кожа зараженных штаммом 2.28 значительно огрубевает и приобретает пористую структуру.

Образец номер 437 — здоровая женская особь европеоидной расы нордической народности — был заражен штаммом 2.28 порядка шести месяцев назад. В ответ на многократное удаление внешних слоев эпидермиса на третий месяц эксперимента новая кожа образца значительно загрубела, появился роговой слой…

Удар двери о стену и торопливый топот тяжелых ботинок заставили Салищева скосить глаза поверх экрана: ворвавшись в лабораторию, майор, Боштан и два штурмовика из его группы бежали к столу ученого. Майор держал у уха рацию, из динамика доносились отрывистые, заглушаемые хлопками выстрелов фразы.

— Прорыв! — крикнул издалека майор.

Раздосадованно поморщившись, Салищев дождался, пока военные подойдут и, уставившись в экран, попросил:

— Больше не беспокойте меня из‑за такой ерунды.

— Все серьезно, Максим. — Майор упер кулаки в стол. Его лицо было покрыто каплями пота, китель под мышками потемнел, взгляд мутный, несфокусированный — последствия интоксикации. — Противник… — он сглотнул, — противник проник на первую, третью, пятую и шестую лестницы.

Брови Салищева поползли вверх. Вглядываясь в текст на экране, он спросил:

— Так много? Как ваши люди могли допустить такое? Объяснитесь, пожалуйста.

— Это… это, — замялся майор. Собравшись с разбегающимися мыслями, Конаровский произнес: — Нас атакует тип два.

Штурмовики озадаченно переглянулись. Не выказал никакой реакции лишь Боштан. Сложив руки за спиной, он пялился в затылок майора.

— Почему сразу тип два? — спросил Конаровского ученый.

— При прорыве обычные протисты будут пытаться рассредоточиться по горизонтали, по этажу. Эти передвигаются по вертикали. Они точно пытаются как можно глубже врезаться в нашу территорию. Как будто понимают, что если доберутся до крыши, то никто не спасется.

— Согласен, это тип два. — Издав тяжелый вздох, Салищев захлопнул крышку ноутбука. — Ладно, что вы хотите от меня? Не я отвечаю за безопасность башни. Действуете согласно плану — открывайте арсеналы, вооружайте людей, перекрывайте лестницы решетками.

— Сделано, — кивнул майор. — Мы организовали первый рубеж на пятнадцатом этаже. Остальные потеряны. Вместе с нашими лучшими людьми. Они или заражены, или забаррикадировались. Им никак не добраться до арсеналов. Мы обороняемся, в основном, силами комендантов.

— Известно, откуда был прорыв?

— Из подвала, с первой лестницы.

— Понятно, — слегка улыбнулся Салищев. — Значит, одной проблемой меньше.

Кощунственное отношение ученого к жизням тысячей людей не могло оставить военного равнодушным. Ударив кулаком по столу, он открыл было рот, чтобы высказать ученому свое мнение о нем, как рация разразилась ликующим, запыхавшимся голосом:

— Докладывает третья лестница. Зомбаки остановлены.

— Пятая лестница, — спустя секунды раздался другой голос, — у нас все, закончили.

— Шестая блокирована, — под звуки выстрелов известила рация.

Выходя один за другим на связь, командиры групп сообщили, что перекрыли все лестницы вплоть до десятой.

Салищев открыл крышку ноутбука.

— Ну вот и все. Поздравляю вас, Евгений, вы смогли отбить башню.

Майор нахмурился, поднес к губам рацию:

— Вторая лестница, прием. Вторая, доложите ситуацию.

— Вторая… — прохрипела рация. Затрещала длинная автоматная очередь. — Это Акст из гаража… Веду преследование противника. Мы на шестнадцатом этаже. Противник прорвался выше. Их здесь не меньше сотни! Как поняли, прием?!

— Майор, — ворвался в эфир вибрирующий на высокой ноте голос. На заднем фоне были слышны истошные вопли ужаса десятков людей, стрекотали очереди. — Это двадцать третий этаж, оранжерея! На нас… на нас напало… чудовище!!!

Побледнев, покосившись на прикованного протиста, майор пробормотал:

— Повтори, оранжерея. — Конаровский отжал кнопку, поднес рацию поближе к уху. Однако ответа не последовало.

Сложив ладони вместе, Салищев с нажимом провел ими по лицу. Забаррикадироваться, вооружиться, а после спокойно зачистить захваченные врагом этажи — обученные воевать и умеющие прекрасно стрелять штурмовики легко бы справились с задачей отвоевать утерянную территорию. Несколько сот обитателей пятнадцати нижних уровней, будучи инфицированными, не несли серьезной угрозы верхним этажам. Однако с проникновением в оранжереи, где трудилось свыше тысячи рабочих, расклад сил менялся. Не имея укрытий, все эти люди неминуемо пополнят число врагов, количество которых достигнет критической массы. Полторы тысячи зараженных — от такой толпы не отбиться, такая толпа рано или поздно вынесет все решетки.

С утратой отведенных под оранжерею этажей шансы отстоять башню стали ничтожны.

— Старший комендант! — крикнул в рацию Конаровский. — Талай, ответь!

— Я все слышал, — откликнулась рация голосом запыхавшегося старшего коменданта башни. — Я на тридцатом. Перекрываю первую лестницу. Нужно уводить людей на научный уровень и переправлять их в соседний небоскреб. Долго мы не продержимся.

— Так и сделаю, — подтвердил майор.

Салищев вопросительно взглянул на Боштана. Поняв все без слов, капитан кивнул:

— На каждой лестнице перед научным уровнем по паре моих.

— Спасибо, Александр, — сказал Салищев. — Сколько у нас Красного дождя?

— Литров пятьсот. Ваши сотрудники предупреждены, уже пакуют оборудование и документы. Чтобы переправить всех ваших и груз, понадобится не меньше часа.

— Отлично. Даю добро. Выливайте весь Дождь и блокируйте научный уровень.

Не договорив, продолжая зажимать кнопку передачи рации, майор с ужасом уставился на ученого.

— Что это значит, Максим?

— Мы проиграли, небоскреб обречен. Вы, Евгений, прекрасно это понимаете.

— У нас еще есть шанс спасти башню и людей!

— Шанс? — иронично переспросил Салищев. — Евгений, я не играю в азартные игры. Мне мало какого‑то шанса. Мы обязаны спасти моих сотрудников, сохранить оборудование и результаты наших исследований. Это важнее. Пара тысяч рабочих и солдат не сыграют заметной роли в нашей победе над мертвецами. Эти люди с самого начала были расходным материалом. Но мои сотрудники незаменимы. Мы обязаны пустить газ, чтобы сдержать рост численности врага и в спокойной обстановке эвакуировать оборудование и моих людей. Вдобавок сейчас самое подходящее время для испытания нашего новое оружия. Нецелесообразно пытаться перетащить в соседний небоскреб все криорезервуары. Не оставлять же их здесь? Используем по назначению.