Я воспринимал тревогу, пожалуй, даже острее Оружейника, я был открыт для мира, и тот, не стесняясь, перегружал на меня свои заботы. А учитель боя лишь говорил, качая головой и глядя в залитое хмурыми слезами окно:

— Осень нынче разыгралась, совсем с ума сводит, — он вел пальцем по стеклу, проделывая тот же путь, что и капля, скользнувшая по окну с внешней стороны. — Ты чувствуешь, Демиан? Осень сама больна собой и заразила все вокруг?

— Чувствую, — соглашался я и вставал, подходил к окну, коснувшись мимолетом пыльного щита, висевшего на стене. Ощущая на мгновение чужую боль и тяжелый удар, пришедшийся на плечо. Отрезвленный, избавившийся от плена печального голоса и слов Оружейника, я подходил к нему и становился рядом, глядя, как крупные капли сыплются на камни города. Этот нескончаемый осенний дождь давно изменил Форт, сделав его печальным и серым. Желтый камень, набравший в себя осенних капель, стал темным, серовато-коричневым. Казалось, город нахмурился, вспоминая что-то, и мне чудилось, я знаю о его мыслях. Город, который так любил тепло и ненавидел ледяную влагу, опустошившую и уничтожившую саму суть существования Форта — его людей.

Теперь город, посерев от воспоминаний, думал. Он болел прошлым, и мы, заточенные в его стенах, болели вместе с ним. Понимая всю бесполезность такого время препровождения, я клал руку на плечо Оружейника и предлагал:

— Пойдем, потанцуем?

— Потанцуем, — Оружейник потягивался и с надеждой смотрел на меня. Потом добавлял: — Твой меч еще не готов, а движение не идет на пользу твоему едва оправившемуся от болезни телу.

— Я знаю, — соглашался я и чувствовал накатывающую волнами усталость. Но нет, я уже спал сегодня, уснув после прихода Мастера, встретив серый, едва отличимый от ночи восход. Потому я не мог позволить себе вновь поддаться усталости. — Я знаю, — повторял я, — но не могу сидеть на месте. Я теряю смысл жизни. Пойдем, потанцуем.

— Ты такой же, как я, — пожимал плечами Оружейник.

— Нет смысл не в бое, — я улыбался ему. — Важно движение. Завтра оно будет другим. Когда я смогу себе это позволить.

Мы спускались по ступеням вниз, в просторную залу, где воздух был свеж и влажен, а пол скользил под ногами. Я скидывал подбитый мехом жилет и брал в руки меч Мастера. Мы вырисовывали танец поединка, шагая вместе с Оружейником вдоль края пропасти, за которой была пустота.

На равнине бушевала поздняя осень. Я подошел к окну и распахнул его, впустив в душное тепло комнаты порыв ледяного северного ветра, несущего хмурое горное величие. В нем мне почудился легкий запах моря и колкие капли соленых брызг. Но то был лишь мокрый снег, который бился в потоках неустойчивого, изменчивого ветра, да моя разыгравшаяся фантазия.

Я задохнулся на секунду от холода, ворвавшегося сквозь оконный проем, но не отступил. В камине в этот раз сгорело слишком много дров, и мне хотелось хоть немного проветрить комнату. Вся беда состояла в том, что вода, текущая вдоль каминных труб, с приходом холодов начала остывать и, чтобы прибавить ей тепла, нужно было хорошенько раскалить камни. Мастер сказал, что с первым снегом проще будет ходить в нижние бани, стоящие над горячими ключами, но туда мне путь был заказан. Я все еще избегал частых встреч с Северным и людьми, которых видел рядом с ним, и опасался людных мест.

С моим возвращением из неизвестности многое изменилось. В первую очередь, изменилось отношение людей ко мне. Мне никто так и не поверил, все поголовно, даже Оружейник, считали, что я пытался бежать. Впрочем, у учителя боя всегда был свой собственный взгляд на происходящее и он всякий раз напоминал мне, что Северный никогда не смирится с моим триумфом. Он был прав: каждый раз, встречаясь с ними, я чувствовал на себе неприязненные, порою злые взгляды и зачастую мне начинало казаться, что мне вот-вот нанесут удар в спину. Предательский удар, который оборвет мою жизнь. Впрочем, не скажу, что это ожидание перерастало в страх.

Кардинальные изменения произошли во мне самом. Помимо кошмара во мне поселилось странное, ни с чем несравнимое чувство, словно бы я был мертв и вдруг воскрес. Меня не было в этом мире, не было памяти о прошедшем времени, физическое тело не носило никаких его отпечатков. Именно из-за этого я теперь смотрел на мир по иному, как на что-то новое, доселе мне неизвестное. Люди и дома, поля, на которые я смотрел по утрам, поднимаясь на высокие внешние стены Форта, лес, едва угадывающейся полоской лежащий на горизонте, горы, зачастую скрывающиеся за призрачной дымкой облаков… Теперь все это было для меня неповторимым и непредсказуемым, будто я смотрел на них впервые или в последний раз.

Вечерами, когда мощный северный ветер разгонял тучи и открывал на несколько часов такое холодное с приходом осени, далекое, с ледяными искорками звезд ночное небо, я всегда был на стене, чтобы насладиться ощущением, которого раньше не знал. Запрокинув голову, я до боли в шее смотрел и запоминал. Грудь моя наполнялась непонятным трепетом, пустотой, словно я падал куда-то. Это было прекрасно и страшно одновременно…

Я облокотился на уже мокрый от косых потоков дождя подоконник и закурил, глядя вниз, где далеко подо мной бились в стекло луж крупные капли дождя.

Все чаще мне казалось, что именно так город должен был выглядеть после того, как отступило Льдистое море. Не хватало лишь резкого запаха гниющих водорослей, пропитанных йодом, мертвой рыбы, да белых подтеков соли, подсыхающих на высоких стенах. Запах водорослей вполне заменял тяжелый дух мокрого мха, который селился в стыках между камнями, куда ветер нагнал за долгие годы пыли, ставшей землей.

Я улыбнулся сам себе. Что мне вся эта непогода? Да, меня тревожил предстоящий поход через горы. Уже сейчас у моей кровати свалена новая груда одежды, среди которой и толстая меховая куртка, и плащ из непромокаемой ткани, чтобы можно было ходить по улице не опасаясь промокнуть.

Обо мне позаботился Мастер. У меня теперь были высокие теплые сапоги, достаточно рубашек и брюк. Все, что необходимо. Но если уже сейчас так холодно, что же будет через месяц, когда наконец заливающий улицы Форта дождь сменится снегом? Уже сейчас ночами подмораживает, тонкая корочка льда покрывает все в городе, оттого он кажется сделанным из слоя хрусталя, под которым упрятана неопределенная мутная субстанция. Каково же будет там, в горах, когда снег укроет все неровности, а ветер будет сшибать с ног? Я не хотел об этом думать, и мерз от одних лишь мыслей о предстоящем пути.