— Что? — глупо спросил, пытаясь понять, что произошло. Я не сидел в кресле, а лежал на кровати.

— То-то и оно. Я закончил с твоей спиной.

— Как?

— Демиан, мы можем добиться чего угодно, уж поверь, зная, что вдавливать нужно глубже, я могу заставить тебя сделать все, что угодно, и ты даже помнить об этом не будешь!

— Уму непостижимо, — я перевернулся на спину, невидяще глядя в потолок.

— Не думай, что ты умнее других, — Мастер был прав, их магия была больше и необъятнее, чем я мог себе представить. Раз за разом Мастер демонстрировал мне составные части внешней ширмы, прикрывающей механизм, но что там, за этой завесой? Нечто огромное и невозможное.

Маг повернул к себе открытый атлас и прочел: Белокопытник — растение, произрастающее по берегам водоемов, имеет крупные стеблеобъемлюще листья. Цветки грязно-пурпурные или красные, собранные в длинные редкие кисти. В лечении отвар листьев применяется при сухом кашле; свежие листья и корни — наружно при ранах и нарывах. Так понимаю, завтра ты будешь где-то у озера?

Я промолчал.

Когда маг ушел, я уже в который раз подумал о том, что мне нечего противопоставить их умениями. Но я могу обрести то, что смогу противопоставить Оружейнику. Чтобы научиться по-настоящему владеть мечом, мне нужен настоящий меч, тот, в котором накоплен опыт, к которому по странному стечению обстоятельств я теперь могу получить доступ, лишь коснувшись рукояти.

Оружейник не даст свой меч, мне придется взять его тайком.

Я резко сел на кровати, потом и вовсе вскочил, гонимый возбуждением:

Если только мой план удастся, я смогу впитать в себя все умения Оружейника разом и не раскрыть своей тайны. Нужно начинать с малого, так говорит Мастер, мое малое начнется с этого. Если я могу обретать простые физические умения, то, возможно, прикосновение к магам даст мне возможность впитать их знания? Ох, как я замахнулся, лучше пока оставить эти мысли, а сосредоточиться на том, как добраться до оружия учителя боя.

Теперь я возвращался в город раньше и часто смотрел за тренировками Оружейника и Северного, но теперь тщательно заботился о том, чтобы меня никто не замечал. Это было своего рода игрой и в большей степени — подготовкой к тому, что я собирался сделать. Я следил за Оружейником и мне все больше и больше хотелось прийти к нему в следующий раз, взять в руки бакен и победить его. Я смотрел как всякий раз маг дня остается без меча, и пытался понять то замысловатое движение, которое с такой легкостью решало исход любого поединка. Раз за разом Северный раздраженно встряхивал рукой, но не говорил ни слова. Оружейник же в свою очередь показывал своему ученику, что тот лишился руки, держащей меч, то ударяя плоскостью лезвия по плечу, то по запястью. Оружейник не пользовался одним приемом, он получал истинное удовольствие от того или иного удачного удара. За все то время, пока я наблюдал за ними, маг дня ни разу не обезоружил своего учителя; он уходил со двора тяжело дыша, доведенный до бешенства. Казалось, в ходе боя лицо его становилось мертвенно бледным от гнева, а Оружейник лишь улыбался, останавливая тренировку в тот момент, когда ученик начинал забывать о том, что перед ним не враг. Потом Оружейник, как и в первый раз, провожал Северного взглядом, расстроено качал головой и уходил в дом.

Чтобы довести свой план до совершенства, я стал следить за хозяином оружейной и вскоре уже знал, как тот проводит день. То, что он был весьма принципиален, сильно облегчило мне жизнь. Оружейник вставал всегда в одно и то же время, еще до рассвета, и ждал, когда соберется около десятка детей в возрасте от шести до одиннадцати лет. Потом он уводил их в сад и наблюдал за парами, или показывал им всем необходимые упражнения. Дети с охотой тянулись к нему и я не раз удивлялся тому, насколько он был к ним внимателен, когда включал элементы игры в тяжелые занятия. Он то приносил с собой лук, давая им возможность сбить с дерева яблоко, то предлагал мальчишкам залезть по стволу вверх и достать застрявшую в сучке стрелу. Для девочек он приносил красивые веера и показывал им изящные движения боевых танцев. Он награждал их покрытыми сахарной глазурью пряниками в виде зверей и не уставал хвалить за успехи. С детьми это был совершенно другой человек, легкий, ненавязчивый и добрый.

После занятий приходило время завтрака, и Оружейник ел неизменно у себя, в просторном зале с большим столом на втором этаже. Иногда к нему приходили люди — разные, я их не знал. Возможно, речь заходила об оружии или просто обсуждались какие-то новости, но я видел, как он выходит, провожая своих гостей, и все еще не в состоянии закончить разговор. Оружейник и вправду любил поговорить. Он частенько захаживал на кухню, не лишал себя удовольствия приобнять за талию какую-нибудь кухарку или поцеловать иную в щеку. Хозяюшки любили его приходы и всегда охотно хихикали вместе с ним, радуясь удачным шуткам.

Вторая половина дня всегда была отведена под бой с Северным, и я всякий раз дивился непоколебимому упорству человека, который, проигрывая бесчисленное количество раз, приходил снова и снова, чтобы вновь попытаться найти способ победить учителя. Его твердость еще больше разжигала во мне жажду показать себя кем-то особенным, но я не желал уподобляться незадачливому ученику и биться головой о безупречную стену умения Оружейника. Я собирался обойти его хитростью и победить.

Было два часа после полуночи, когда я покинул свою комнату. Город уже спал своим чутким сном.

Теперь я прекрасно знал город, знал каждый дом, каждый проулок, — это тоже была неотъемлемая часть моего плана. Я быстро шел вперед, стараясь держаться в густой ночной тени домов, избегая освещенных масляными фонарями участков. К зданию оружейной я вышел с торца и остановился, прислушиваясь. Было тихо, лишь цикада, забравшаяся в каменный плен города, надсадно стрекотала, перекрывая все возможные звуки. Это мне было на руку с одной стороны, но с другой могло помешать услышать шаги или голоса. И конечно опасно было напугать ее, заставив замолчав.

Я обошел оружейную вокруг, убедившись, что все окна темны, и ступил на крыльцо. Сегодня я не одевал обуви, старался идти мягко и как можно тише, ни на секунду не забывая, что в моих планах украсть вещь. Не было сомнений, что если Оружейник узнает о происходящем, он будет не рад.

Сердце громко забухало где-то на уровне горла, когда я протянул руку и положил ее на ручку двери. В голову пришла неожиданная мысль, что я так и не удосужился добраться до библиотеки и тщательно изучить законы Форта. Ведь должны же быть здесь свои законы на счет воровства, а значит, мне следовало знать о них. Еще слишком свежа была память о возможном наказании за насилие, которое я не совершал.

С трудом сглотнув колотящийся в горле ком и думая, что теперь глупо размышлять о наказании, я постарался успокоиться. Теперь надо либо отступать, либо изобрести способ не попасться.

Оружейник никогда не запирался. Как и большинство дверей Форта, дверь оружейной всегда была открыта. Я слегка надавил на ручку, и остановил движение на половине пути, точно зная, что стоит двери пройти угол больше, чем сорок градусов, и ржавые петли заскрипят.

Проскользнув в тренировочный зал, я затаил дыхание и вновь прислушался. Гулко стучало сердце. Вокруг царила тишина. Я постарался успокоиться и быстро пересек зал. Дверь, где хранилось оружие, была притворена, но также не заперта. Я взялся за ручку и толкнул дверь внутрь — она даже не дрогнула. На секунду я впал в панику: Оружейник запер дверь! Именно сегодня он запер ее. О, Высшие, успокойся, — велел я себе и чуть не засмеялся в голос. Дверь открывалась внутрь.

Здесь было совсем темно, я двигался очень осторожно — еще не хватало свалить впотьмах стойку с мечами, вот шуму то будет! Пришлось шарить не только перед собой, но и понизу, предотвращая столкновение со случайно оставленным в проходе табуретом.