— Оскорбил мою мать!

Прозвучало так, что Алена поняла: живой он ее не отпустит.

— Если ты зол на Семена, при чем я?

А ее предупреждали… Предупреждали!

— Ты — его женщина. Если будет больно тебе, страдать будет и он. За одного битого двух небитых дают.

Машина с разгона ткнулась в бордюр. В плечо больно врезался ремень безопасности.

— Я дальше не поеду! Можешь убить меня прямо здесь!

Он рассматривал ее в темноте. Алена плохо видела выражение его лица. Казалось, это не живое лицо, а каменная маска.

— Я могу убить тебя. Но убью его.

Вадим стал вылезать из машины.

— Хорошо! Я поеду… Куда?

— Вот так. Моей маме понравилась бы такая послушная девочка!

Его ладонь коснулась подбородка. Противно, но Алена терпела. Пока она жива, у нее есть шанс сбежать. Но если она его разозлит, то может произойти все, что угодно. Он свяжет ее или ударит.

— Когда я первый раз увидел тебя, то понял — ты мне нужна.

— Жаль, что я не Дед Мороз и желания не исполняю! — отрезала Алена и отодвинула его руку.

— Ты не желание — ты моя судьба. Я уверен, что к тебе привела меня мать. Мы ведь могли и не встретиться.

Алена хотела надерзить в очередной раз, но сдержалась — недаром говорят: не буди лихо, пока спит тихо. Пусть он считает, что она смирилась. И это на самом деле так — пока так!

— Куда мы едем? У меня мало бензина…

Очередная уловка, но она не сработала.

— Отвези меня туда, где мы будем вдвоем. Только будь и дальше умницей, если хочешь, чтобы с твоим ментом ничего не случилось!

— А что будет со мной?

— Закономерный вопрос. Кто-то должен ответить за то, что оскорбили мою мать, — ты или он. Мне все равно.

Зато ей не безразлично!

Что-то нужно придумать… Нужно… Алена смотрела по сторонам. Дождь стих. Но на улицах машин было мало. В прошлый раз Семен ругал ее за то, что она дерзила бандитам. А что делать сейчас, если на кону ее жизнь и рядом нет спецназа? Стелиться под урода нет желания. Прикинуться дурочкой не получится. Значит, пока ехать.

— Ты красивая…

Пальцы запутались в ее волосах. Терпеть!

— Похожа на мою маму…

Здесь Алена фыркнула:

— Не надо призрачных сравнений!

— Ты не хочешь быть похожей на нее? — напрягся Вадим.

Пришлось немного сдать назад.

— Я ее не знала.

— Она была замечательной.

Ну да, судя по тому, какого сына воспитала!

Словно прочитав ее мысли, Вадим выдавил сквозь сжатые зубы:

— Я не псих!

— Я этого не говорила.

— Но подумала. У тебя на лице написано… Прекрати думать, что я ненормальный!

Вадим взвизгнул, испугав Алену. Потом вдруг ударил ее по щеке. Не сильно, но обидно.

— Не смей думать о моей маме плохо…

Алену трясло от злости. Ответить она не могла. Стерпеть не позволяла гордость.

— Если… ты… еще… раз… тронешь меня, — проговорила она с расстановкой, — я направлю машину в дерево или в ограду. В столб — куда придется, лишь бы твои ноги больше никогда не ходили по земле! Веришь?

Взгляды встретились. Вадим отвел глаза первым.

— Верю.

— Хорошо.

Она решила отвезти его в кудиновский дом. Семен догадается, что она могла поехать туда. Но как ему дать знать, что ее похитили?

Затренькал сотовый, но Вадим выбросил его в окно.

— Он тебе не нужен, правда?

— Уж кто мне точно не нужен, так это ты…

Он развеселился. Псих. Шизик. Шизоид натуральный! То радуется, то замирает, то выходит из себя. Алена отвернулась к окну, чтобы он не видел выражения ее лица: Щека от пощечины все еще ныла.

Оставалось надеяться, что ее уже ищут.

Семен выронил из рук стакан с водой, тот разбился, выплескивая содержимое на стены и на брюки.

— Черт криворукий! — наградил он себя.

В комнату вошел Гуральник. Он только что вернулся из больницы, куда отвезли раненую женщину, найденную в парке. Нашли случайно — по такой-то погоде могли и не заметить. Валяется там что-то себе внизу. Но мальчишки оказались дотошными, полезли в кусты, царапая щеки и руки. Увидели ее и заорали, побежали искать взрослых. Вывод: иногда полезно, когда дети гуляют в дождь и черт знает где.

— Как она? — спросил Семен.

— Плохо. — Гуральник помрачнел. Дело поручили ему. — Травма свода черепа, сотрясение, повреждение шейных позвонков. Вроде и падать невысоко, но там много корней деревьев, камни, мусор…

— Выживет?

— Процентов сорок дают. Считай, много. Когда ее привезли, она был в сознании. Если можно так назвать бред, что она твердила: «Мальчик мой… Как же так, мальчик мой?»

— Когда с ней можно будет поговорить?

— Как только отойдет от наркоза. Операция была тяжелая. Я оставил с ней Виктора.

Ожидание — вещь тяжелая. Так порой хочется броситься вперед, действовать, но не хватает какой-то малости. И — ждать.

— Криминалисты что говорят?

— Могли толкнуть, могла сама соскользнуть. Я в это не верю. Тем более там еще «мальчик» какой-то был.

— Свидетели?

Влад покачал головой.

— Дождь. Если следы и были, то сколько на них воды вылилось? Месиво настоящее. А ты чего? — спросил он, видя, как Семен неистово чешет руки. Так бывало, когда тот сильно нервничал.

— Что-то не по себе… Алене звонил, но она, наверное, уже спит.

— И правильно делает.

Влад щелкнул чайником. Сегодня ребята принесли новую банку растворимого кофе, пачку сахара, крекеры. А Олег доставил от приехавшей из деревни бабули банку земляничного варенья, которое произвело настоящий фурор.

Чайник вскипел, выключился. Гуральник достал большую кружку, сыпанул щедрую порцию кофе и залил кипятком. По комнате поплыл аромат, защекотал ноздри и разбудил дремавший аппетит. Семен тоже потянулся к чашке и банке с кофе, но его остановил звонок по внутреннему телефону.

— Краснов, тут тебя какая-то Фифочка дожидается.

— Что за фифочка?.. Может, Мимочка?

— Может, и она. Ты выйдешь?

Банка с кофе выпала из рук, рассыпая темно-коричневые гранулы.

— Алена…

— Что? — Гуральник уже надевал кобуру с пистолетом.

К проходной они подошли вместе. Семен увидел возле дежурного блондинку, одетую в черные брюки и красную набивную блузку. Женщина обнимала себя руками, но все равно подрагивала от холода и волнения.

Она подошла первая.

— Вы Семен? Я Мимочка, подруга Алены.

— Что с ней? — быстро спросил Семен.

— Я не знаю! — Мимочка затрясла светлыми кудряшками. — Она позвонила мне пару часов назад, сказала, что пытались разгромить наш салон. Ее вызвали…

Семен остановил ее жестом и повернулся к Гуральнику:

— Влад…

— Я понял. Сейчас посмотрю в сводках.

Семен снова обратился к перепуганной женщине.

— Кто ее вызвал?

— Я ничего не знаю! — у нее начиналась истерика. — Мы почти не говорили. Она спешила… Машину заносило на мокрой дороге…

Мимочка начала сначала громко всхлипывать, потом судорожно икать. Говорить она уже не могла — слова застревали в горле. Кое-как они с вызванным дежурным врачом привели Мимочку в чувство, усадили на стул и влили в нее успокоительное.

— Вы ей коньячку, коньячку предложите, — посоветовал врач. — Она расслабится и все пойдет как нужно.

Семен сбегал за бутылкой и стаканом, плеснул в него и дал Мимочке.

— Что это? — она смотрела на него расширенными глазами.

— Коньяк. Лучшее успокоительное.

— Как я успокоюсь, если Алена пропала?!

Ему тоже сейчас спокойствие не помешает.

И Семен выпил коньяк сам. Налил второй стакан и всунул ей в руку.

— Мы еще ничего не выяснили. Кто звонил и что точно сказали?

— Салон… — Мимочка глотнула из стакана, — якобы разбили стекло… Но его не могли разбить — это очень хорошее стекло. Нам его ставила известная фирма.

За многословием Семен пытался уловить суть.

— Разбили стекло и?..

— Да никто ничего не разбивал! — закричала она на него. — Неужели вы не понимаете? Ей сказали, что разбили, но там все в порядке. Я была и видела… Стекло целое, сигнализация включена.