— И все?

Он чувствовал: она недоговаривает то же, что не решается сказать он сам.

— Алена, выходи за меня замуж…

Ну вот. Он это сказал. Жребий брошен, Рубикон перейден, мосты сожжены.

Она остановилась перед ним, обхватила ладонями лицо, которому стало так хорошо и приятно в этих самых ладонях.

— Ты на самом деле этого хочешь?

— Больше всего на свете!

Его руки накрыли ее ладони, но Алена, качая головой, отошла назад.

— Нет, Семен. Еще неделю назад я бы от счастья скакала после твоего предложения.

Семен слушал, стараясь не поддаваться нахлынувшему отчаянию. Если бы Алена злилась, кричала на него, он бы не поверил. Но ее спокойный тон, вдумчивые слова сбивали с ног.

— Что же случилось за это время?

— Я повзрослела, Сема…

Она присела рядом, обвила шею руками и прижалась к груди. Милая, родная и такая далекая!

— Аленка, так это же здорово! — пытался протестовать он. — Теперь у нас все будет иначе.

— Ничего не будет, Сема. Я поняла, что любить — это не только брать, но и отдавать. А мне тебе нечего отдать. Разве что… Тебе на день рождения привезут подарок… Ты возьми его. Это от чистого сердца. Все документы в порядке.

— Какие документы?

— Увидишь. Возьмешь?

— Только из твоих ручек!

Шутка получилась грустная, как застывшая в ее глазах печаль. Нет, пусть лучше шипит, кусается, кричит на него, чем вот так, словно умирающий лебедь!

— В руки он не поместится.

— Такой большой?

Семен медленно опрокидывал Алену на постель. Она не сопротивлялась. Обмякла, сдулась, как лопнувший шарик. Он мог бы взять ее прямо сейчас, но не стал, еле выдохнул:

— Алена, я так не хочу! Стань, пожалуйста, прежней!

— Наверное, у меня не получится!

На этот раз он не ошибся: она всхлипнула, потерла покрасневший нос и резко откатилась.

— Все, Краснов, аудиенция окончена. Меня Борис ждет. И художник. Пусть он мой друг, но опаздывать — дурной тон. Он уже и стол, наверное, накрыл, шампанское охладил…

Семен положил ладони на ее плечи, принялся растирать их и целовать. Алена вздрагивала, замирая с закрытыми глазами. Но контроля над ситуацией не теряла.

— А что это за стиль ню? — вдруг вспомнил он. — Это… голой, что ли? Не поедешь!

— Поеду, Семен!

Вот теперь она показалась ему прежней Аленой, нетерпимой к чужим советам и наставлениям. Мало кому дано измениться до конца. В некоторых случаях это здорово.

— Хочу и поеду! Однажды он меня уже рисовал голой… Ну, ты видел портрет… Теперь обещает нарисовать лучше.

— А зрения он лишиться не боится, этот художник твой?

Свернувшаяся клубочком ревность проснулась и дала о себе знать. Какой такой художник будет смотреть на его голую женщину?! Рассматривать каждый кусочек тела, смаковать и передавать впечатления холсту? Он и сам так может. Только он имеет на это право, а тот мазила — нет!

— Знаешь, Краснов… Иногда ты бываешь прелестью! — Алена подарила ему поцелуй, легкий, как взмах крыла бабочки. Он не успел поймать ее за руку: она сбежала.

Он подошел к окну, посмотрел вниз: Алена садилась в машину. Но теперь место водителя занял ее брат.

Семен расправил плечи, потянулся с удовольствием. Проиграл ли он бой или выиграл войну — еще непонятно, а на душе стало легче!

Алена молчала. Закрыла глаза и раскачивалась из стороны в сторону в такт движению автомобиля. Борис лихачил. Но ему можно: водила он отменный. Недаром начинал бизнес с автомобилей. «Ауди» легко взлетала на неровностях и мягко опускалась. Механизмы работали исправно. А вот хозяйка машины, кажется, расклеилась. Даже Борис не выдержал ее молчания.

— Значит, это и был твой мент?

— Он больше не мой, — скупо обронила Алена. — Мы расстались.

— Судя по всему, он не в курсе.

— В курсе, но возражает.

— Ага…

Борис всегда ее обожал, особенно после смерти матери. Высокий и сильный, он стал для Алены не только стеной, за которой можно спрятаться, но и другом, советчиком и чуть-чуть отцом, читающим нравоучения, которых она не переносила.

— По-моему, он тебя любит.

Алена открыла глаза, покосилась на него.

— Борь, не лезь в это дело, а? Мне и так тяжело…

— Тебе нужен совет бывалого человека.

— Ты мужчина. Я больше прислушаюсь к Мимочке.

— К Людмиле, — поправил Борис: он не переносил имя Мимочка, подкалывал, что оно напоминает собачью кличку. — И что она тебе посоветовала?

Алена выпрямилась в кресле, села поудобнее. За окном пылила кольцевая дорога. Мимо проносились фуры, рядом с которыми ауди казалась игрушкой. Лишь бы в пробку где-нибудь не попасть.

— Она с самого начала была против наших с Семеном отношений. Утверждала, что у нас нет ничего общего.

— Но ты, как всегда, не прислушалась.

— А должна была? — парировала Алена. — Ты же сам утверждал, что у женщины…

— Волос долог, а ум короток! — подхватил Борис и засмеялся. — Вообще-то я говорил это о своей жене.

В семейных отношениях у Бориса тоже не все ладилось, но он никогда и ни у кого не спрашивал совета, как быть. Предпочитал все решать сам. Пусть даже ошибаться. Вот и Алена хотела учиться на своих ошибках, а не на чужих советах.

— Он мне замуж предложил выйти.

Она сказала это будничным тоном, и Борис не сразу переварил услышанное, а потом резко затормозил.

— Замуж? Значит, мужик серьезный, уважаю.

— Ага. Сначала ему нужно было подумать, и он бегал от меня, как партизан от фрица. Не смешно, Боря. Я себя ощущала соломенной вдовой. С Жориком развелась из-за этого. А тут еще Галя…

— Кто такая? — поинтересовался Борис.

— Его бывшая. У Семена с ней очень близкие отношения до сих пор.

Борис приоткрыл окно — в салоне было душно.

— Разве плохо, что он думал? Лучше, если бы сначала погладил, а потом выставил за дверь?

— Разве получилось не так? — спросила Алена с болью в голосе.

Они помолчали: обоим нужно было остыть.

— Что он от тебя хотел? Мне показалось, что волнуется человек, вот я и не стал вмешиваться. Как говорится, двое дерутся — третий не мешай.

Алена колебалась. Если рассказать Боре о маньяке, он просто запихнет ее в самолет, плюнув на все возражения, и увезет в неизвестном направлении. Тогда Семен ее точно долго не увидит. А она — Семена…

— Да так, мелкие дрязги.

— Мне так не показалось. Я краем уха слышал о маньяке.

— Большой у тебя край уха… Он расследует дело серийного убийцы, только об этом и думает.

Врать она никогда особо не умела. Пришлось прятаться за челкой от внимательного взгляда Бориса.

— Ему что-нибудь угрожает? Или тебе?

Машина резко вильнула в сторону и притормозила у обочины.

— Алена, это не шутки!

— Боря, здесь нельзя тормозить. У тебя сейчас права отберут, — она оглядывалась в поисках спрятавшихся сотрудников ГИБДД.

— Да плевать мне на права! — закричал он.

В тесном салоне автомобиля голос показался громоподобным, Алена зажала уши. Борьку злить нельзя. И дело не в том, что он старше и умнее, а в том, что он всегда прав. Он изначально не может ошибаться.

— Он тебя предупреждал? — Борис дотянулся и сильно сжал ее плечо. Алена взвизгнула от боли.

— Нет! — соврала она. — Борька, мне больно.

Плечо он отпустил, включил мотор и вырулил на трассу. Вытер тыльной стороной руки пот со лба.

— Так, мы немедленно возвращаемся домой, и ты собираешь вещи! Нет! Мы сразу едем в аэропорт. Вещи там купишь.

— Там — это где? — поинтересовалась Алена. — Куда ты собираешься меня запихнуть? В Антарктиду? На Луну?

— Понадобится — на Марс!

— Боже, как ты сейчас похож на Краснова! — буркнула Алена и отвернулась. — Мне ничего не угрожает. Он просто просил быть повнимательнее. Может, уехать из Москвы на пару дней.

— Отлично!

— Я никуда не поеду. Или… У Кудинова есть дом в деревне. Я поеду туда, отдохну. Такая перспектива тебя устроит?