– Отлично, Натали, мы здорово продвинулись за последний месяц. – Он взглянул на сестру и корреспондента, которые все еще оставались в комнате. – Да, здорово, – повторил он, обращаясь на этот раз к ним.

Корреспондент выглядел озадаченным, и доктор пояснил:

– На прошлой неделе ей было десять, мы прожили семь лет за семь дней. – Парат очень хотел, чтобы до них дошло. – Осталось всего семь.

– Семь? – переспросил журналист, – вы, наверное, имели в виду четырнадцать? Ей ведь сейчас тридцать один, если я не ошибаюсь?

Доктор Парат обвел их всех довольным взглядом.

– Сейчас ей семнадцать. – Он подошел опять к Натали, чтобы накрыть ее одеялом, и его рука, помимо желания, потянулась к ее волосам. Он погладил ее по голове. – Доброй ночи, Спящая красавица, – сказал он с нежностью, и добавил скорее уже не для нее, а для корреспондента, – тебе осталось повзрослеть совсем чуть-чуть.

Доктор Лейн мерил шагами свой кабинет, чтобы успокоиться. Сегодня за ленчем он позволил себе выпить, хотя много раз клялся никогда этого не делать в операционные дни. Но сегодня можно. Сегодня Натали Парнелл заговорит. Сегодня опять начнутся вопросы, которые, всплывая один за другим, непременно коснутся недостающих кусков ее жизни, и речь, конечно, зайдет и о том, о чем доктор Парат еще не спрашивал, – пока не спрашивал.

Но Лейн не боялся вопросов Парата. Он боялся вопросов, которые она сможет задать сама, если ее память окончательно восстановится.

Лейн осматривал Натали Парнелл на прошлой неделе и был огорчен тем, что увидел. За прошедшие семь лет рубец сгладился, но был заметен куда лучше, чем он надеялся.

Не исключено, что ему повезет, и из-за травмы, которую она перенесла, ее память так и останется неполноценной. Но это, если повезет. Тогда она может решить, что шов лишь след какой-то операции, воспоминания о которой навсегда утонули в глубинах затуманенного сознания.

«Да, хорошо, если повезет», – подумал Лейн, стараясь припомнить, какие медицинские манипуляции могли бы объяснить наличие шва на таком месте.

«Будь он проклят, это Джуд Райкен!» подумал он.

Джуд фотографировал ее. Идиот-юрист, обуреваемый жаждой как следует ободрать страховую компанию, фотографировал Натали Парнелл, и на снимках того времени у нее не было никакого рубца в нижней части живота. По всему кабинету Лейна были разбросаны книги, раскрытые наугад и так оставленные, чтобы вновь и вновь перечитывать нужные места.

Подняв один из тридцати томов, в беспорядке сваленных на полу возле стола, он открыл его на закладке и пробежал глазами главу о восстановлении памяти восемнадцатый раз на этой неделе.

Сведения показались ему не более утешительными, чем тогда, когда он обратился к ним впервые. Полное восстановление возможно, и то, что больная находится сейчас здесь, в Чэпл-Хиле, делает его весьма вероятным. «Черт побери, лучше бы она выздоравливала где-нибудь подальше!» – с досадой подумал Лейн.

Он продолжал читать описание сходных случаев, и везде в глаза ему первым делом бросались два слова: «знакомая обстановка».

Знакомая обстановка ускоряет восстановительные процессы в памяти. Чем больше вокруг примет прошлой жизни, которые воздействуют на восприятие, тем выше вероятность возбудить деятельность дремавших многие годы нейронов.

Лейн налил себе еще виски и посмотрел туда, где лежала другая книга, не имеющая отношения к медицине. Это был толстый юридический журнал со статьей, посвященной проблемам судебной ответственности врача за профессиональный проступок.

Статью Лейн уже выучил наизусть. Но не исключено, что ему придется испытать то, о чем она написана, на собственной шкуре, если у Натали Парнелл окончательно восстановится память.

«Если!» – Лейн захохотал и сделал хороший глоток бурбона. Этой девушке еще предстоит здорово поднапрячься. Но она, судя по всему, вполне на это способна! Более волевой пациентки ему не приходилось встречать за всю свою врачебную практику.

– Будь ты проклят, Райкен, – пробормотал он опять, – за твое небольшое одолжение, я теперь заплачу кровью.

Однако помощь Райкена не была столь уж незначительной, и он это отлично знал. Он вполне мог лишиться лицензии на медицинскую практику. И чем бы он тогда занимался? Сидел до конца жизни в подвале какой-нибудь занюханной провинциальной больницы, проводя лабораторные исследования? Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

Зазвонил телефон, и он снял трубку.

– Доктор Лейн? – раздался голос Парата. – Вы не забыли обо мне?

Лейн собрался с мыслями, прежде чем ответить. Нет, он не забыл, где ему следовало быть в этот час. Он просто не хотел там сейчас находиться. Он был нетрезв и опасался, что от него несет спиртным.

– Да, я сейчас буду.

Он подошел к умывальнику, чтобы, освежив лицо, скрыть хотя бы внешние признаки похмелья. Как правило, это ему удавалось, но сегодня нервы, видимо, были на пределе. Ладно, зато вечером, дома, он достанет заветную бутылку и в полной безопасности надерется до бесчувствия.

Пока он готовился к дневному обходу, его осенила совершенно невероятная идея. Ему надо убить Натали Парнелл, и все разрешится само собой. Но это уже походило на бред. Он врач, а не убийца. Однако на мгновение ему все же показалось, что он нашел выход, – пусть ненадолго, но нашел.

Франческа Луккези лихо катила по коридору в инвалидном кресле новейшей конструкции и чуть не налетела на доктора Парата, когда тот выходил из палаты Натали.

– Извините, доктор, я хотела навестить вашу пациентку.

Она сделала попытку объехать его, чтобы побыстрей оказаться в палате у Натали, но Парат опередил ее, схватив кресло за подлокотники и повернув к себе.

– Вы что, не заметили надписи «Просьба не беспокоить»? – Он пальцем указал на табличку на двери Натали. – Не беспокоить, вам понятно, Луккези?

Франческа была хорошенькой двадцатисемилетней девушкой и к мужчинам относилась благосклонно. Откинув со лба непослушные, вьющиеся крупными кольцами черные пряди, она, дерзко улыбаясь, погладила доктора по щеке.

– Ваше слово – закон, Кудесник! А когда мне можно будет навестить Спящую красавицу?

– Когда я разрешу, и ни минутой раньше!

Доктор Парат начал было решительно разворачивать ее кресло, как неожиданно помешала чья-то опустившаяся ему на плечо рука.

– Если вы не против, доктор, я сама выберу себе друзей.

Перед ним во всей красе стояла Натали Парнелл, и именно она помешала ему действовать. Она набрала за последнюю неделю еще пять фунтов, волосы ее были аккуратно причесаны, а на щеках начинал проступать легкий румянец.

– Если вы не против, доктор, я сама выберу себе друзей, – повторила она.

Доктор Парат решил перейти в наступление.

– Интересно, что это вы здесь делаете, почему вы не в постели? По-моему, я вам строжайше наказал не выходить в коридор.

Натали прислонилась к стене.

– А мне сегодня захотелось прогуляться. Я просидела взаперти больше месяца. Если уж на то пошло, то я вообще забыла, как там, на воле.

– Так будет продолжаться, пока вы постепенно ко всему не привыкнете. А когда я говорю «привыкнете», – то имеется в виду, что я, доктор Парат, под этим подразумеваю, именно это.

Натали поклонилась ему.

– Слушаюсь, ваше Величество. Но разве вы никогда не слышали о правах пациентов?

– Правах пациентов? А что это такое?

Натали указала на него пальцем.

– Согласно статье семьдесят три положения об ущемлении прав человека, больной, находящийся в стадии выздоровления, имеет право ходатайствовать, чтобы ему разрешили покинуть лечебное заведение, и получить ответ в течение двадцати четырех часов. Если по истечении указанного срока вышеназванное учреждение оспорит названное право, больной может… – Натали запнулась и дотронулась до своей головы. – Что это Я сейчас произнесла?

Франческа расхохоталась.

– Ты насмотрелась на Перри Мейсона по телевизору, да?