– Кажется, кое-что всплывает. – Она отвернулась. – Когда-то у меня был мальчик, его звали Деннис.

– Деннис? А фамилия?

– Деннис Бреннер.

Парат с интересом переспросил:

– Бреннер?

– Э-э… – Натали собиралась с мыслями. – Бреннер, да именно так, Деннис Бреннер. – Она улыбнулась Парату. – Мой первый друг, в школе.

– Вы уверены? Две недели назад, когда вы считали, что вам семнадцать, вы называли его Паркером.

Натали еще чуть-чуть подумала.

– Да, Паркер, ну конечно, вспомнила – Джордан Паркер.

Парат молчал, ожидая, что она поправится.

– Деннис Паркер, – наконец подсказал доктор. – Он был вашим другом в старших классах.

Натали с вниманием следила за тем, как доктор помогает ей вернуться в дни ранней юности, прошедшие в штате Нью-Йорк. Она очень любила велосипедные прогулки, участвовала в викторинах и была отличной гимнасткой – не раз побеждала в соревнованиях на кольцах и разновеликих брусьях. Училась она отлично, а вместо обеда любила, удрав из школы, выпить кока-колы в кафе напротив. Там еще была рядом чистка Кэмбелла и пиццерия Дино, а кегельбан находился на третьем шоссе, за городом. Они с Деннисом часто играли в кегли.

– Значит... один раз я была влюблена, – сказала Натали.

– Да, однажды вы были влюблены. – Парат ждал, чтобы она продолжила сама.

Натали чувствовала, что Парату очень интересно узнать что-нибудь еще о ее первой любви, но, увы, больше память ничего не сохранила.

Однако доктор продолжал внимательно глядеть на нее, и она пришла к выводу, что, скорей всего, упустила что-то очень важное.

– А другого парня, о котором вы тоже упомянули, вы помните?

– Другого? – Натали удивленно вскинула брови. – Какого еще другого?

– Ладно, его мы оставим на следующий раз.

Натали вздохнула с облегчением.

– Должен вам сказать – ваши успехи просто блестящи. Думаю, пора присоединять адаптационную психотерапию. Вполне можно говорить о том, что вы являетесь объектом весьма необычного и ответственного эксперимента. И психотерапевт сумеет помочь вам вывести некоторые ощущения из подсознания.

Натали не возражала.

– Вы, конечно, правы, порой меня охватывают самые нелепые чувства, – заметила она, будто сама себе удивляясь. – Иногда я бываю счастлива, от того, что мне возвратили жизнь, а в следующее мгновенье меня охватывает ярость, потому что мне пришлось такое перенести.

Доктор Парат сочувственно улыбался:

– То, что вы только что сказали, – лишний раз свидетельствует о том, что у вас все прекрасно. Я должен обсудить кое-какие вопросы со специалистами и сделать соответствующие распоряжения.

– Хорошо, – согласилась Натали, но потом добавила: – Мне бы хотелось поговорить с человеком, который будет со мной работать. Мне кажется, здесь очень важна психологическая совместимость, а не одно искусство врача.

Доктор Парат снова не мог скрыть восхищения. Его последняя пациентка была на удивленье красива и умна.

– Думаю, вы рассуждаете очень разумно. Он сжал ее руку в знак одобрения и, подойдя к двери, спросил: – Вам хочется поскорее отсюда выписаться?

Натали энергично замотала головой. Другие больные, наверное, стремятся вернуться домой, в семью, но для нее домом стала больница. Она ничего другого не помнила, а здесь ей было хорошо. Мир, который открывался за стенами этого здания, был чужим, неуютным и неприветливым, во всяком случае, так ей казалось. Она предпочитала оставаться здесь столько, сколько будет возможно.

Но у доктора Парата, оказывается, были другие планы.

– На следующей неделе мы прогуляемся по городу. А завтра я хочу попытаться устроить для вас одну встречу, если вы не возражаете.

– С кем?

– С Шейлой Райкен.

Нет, Натали не возражала.

– Ладно, готовьте кресло на колесах, попутешествуем.

Почему бы и нет? Она не помнила женщины, которую так звали, но ей уже говорили, что когда-то у нее действительно была соседка по квартире. Так почему, собственно, не верить? А потом, может эта Шейла встряхнет ее память.

– Отдохните немного, – посоветовал доктор.

– Только после того, как я выясню очень важную вещь.

Парат уже усвоил, что переубеждать Натали бессмысленно. Если ей требовалось что-то немедленно выяснить, значит ей требовалось именно это, и никакая сила не могла ее заставить сейчас не задать вопроса.

– Кто стрелял в Дж. Р. Эвинга? – спросила она.

Запрокинув назад голову, он от души расхохотался.

– Не имею ни малейшего представления, – сказал он и, трясясь от смеха, вышел в коридор.

Старший инспектор Вольфер, поставив патрульную машину прямо около въезда на больничную стоянку, терпеливо просидел в ней целых четыре часа. На переднем сиденье возле него лежала обертка от биг-мака и несколько слипшихся кусочков хрустящего картофеля. Из радиоприемника доносилась музыка в стиле кантри, а потрепанный экземпляр «Спортс иллюстрейтед» валялся прямо под ногами.

«Четыре часа – время немалое, чтобы увидеть много интересного, – думал он, – даже если это и не то, что тебе нужно». В два тридцать довольно большая компания сестер собралась в машине скорой помощи, чтобы посмотреть мыльную оперу; без десяти три – доктор Кесслер, самый знаменитый гинеколог в городе, вышел на лужайку, находившуюся под окнами его кабинета, и принялся забрасывать шары для гольфа в консервную банку; в четыре двадцать пять ординаторов выползли на улицу через запасной выход рентгеновской лаборатории, чтобы устроить перекур.

А в общем-то ничего необычного не произошло. Пока. Еще раз скользнув взглядом по стоянке, Вольфер раскрыл папку, в которой лежала больничная карта с именем Натали Парнелл на обложке. Он посмотрел ее раз пять и собрался заняться тем же в шестой.

«Целых четыре месяца, – произнес он вслух, – куда могла провалиться девочка?» Ее наверняка отвезли в частную клинику, но недавняя проверка даже не навела их на след. Нахмурившись, Вольфер пролистывал толстую подшивку, пока не наткнулся на справку о выписке – подпись на ней была совсем неразборчивая. Кто-то все-таки должен знать – когда и почему?

Не успел Вольфер положить карту назад в папку, как человек, которого, собственно, он тут и дожидался почти полдня, появился из бокового выхода и направился к машине. Он ступал нетвердо, будто примеривал каждый шаг.

– Как всегда прячем бутылку, а, Лейн?

Вольфер следил за ним без отрыва. Он точно знал, как все будет. Если алкоголик начал пить с утра, он не остановится до вечера.

Сейчас было уже больше пяти, и доктор Майкл Лейн, неуверенно подойдя к машине, с трудом залез в нее, тронулся с места, едва не задев заднее крыло стоявшего рядом «мерседеса», и выехал со стоянки на улицу.

– Господи! – воскликнул потрясенный Вольфер. – И этот парень сегодня оперировал?

Вольфер ехал за ним, держась на расстоянии метров в двести. К счастью, машина Лейна шла теперь ровнее, а движение не было особенно оживленным.

– Ну, давай, Лейн, – пробормотал Вольфер, – сделай-ка какую-нибудь глупость.

Похоже, что Лейн услышал его и решил послушаться. На следующем углу он совершил незаконный левый поворот и проскочил знак «стоп».

Вольфер, просияв, включил фары, сирену и с нескрываемым удовлетворением произнес:

– Есть, попался! Опять.

Вернувшись домой в половине первого ночи, Джордан, осторожно отперев дверь, постарался прикрыть ее за собой как можно тише. В гостиной было темно, и он прошел на цыпочках, мягко ступая по ковру, очень надеясь избежать скандала.

Но на этот раз ему не повезло.

– Я не сплю. – Шейла неожиданно включила свет, не дав ему незаметно проскользнуть. На ней был купальный халат, небрежно стертая косметика размазалась по лицу, и Джордан с первого взгляда заметил, что она сильно пьяна.

Он посмотрел на нее с огорчением.

– Почему ты не ложишься?

– Жду тебя.

Он вздохнул и поставил на пол портфель.