РОДНЫЕ МЕСТА Крыша. Над крышей — луна. Пруд. Над прудом — бузина. Тихо. И в тишине Вспомнилось море мне. Здесь бестревожно, А там, В хмуром дозоре ночном, Может, сейчас морякам Сыгран внезапный подъем.. Тополь. Ограда. Скамья. Пташек неровный полет. Скоро из отпуска я Снова уеду на флот. Я расскажу, как у нас Дружным звеном из ворот, С радостью в утренний час В поле выходит народ. Как отражается в пруд Вечера праздничный вид, Розы так буйно цветут, Будто бы море шумит. Я в чистоте берегу Гордое званье: матрос, И разлюбить не смогу Край, где родился и рос. Крыша. Над крышей — луна. Пруд. Над прудом — бузина. С детства нам дорог такой Родины светлый покой. ЮНОСТЬ МОЯ Вот оно — за гранитною кромкой Море бурное! Северный порт! — Здравствуй, море! — Сказал я негромко И по трапу поднялся на борт. Здесь, где руки мозолят тросы, Штормы носятся, жизни грозя, Я увидел, что слово «матросы» Не напрасно звучит, как «друзья». И, бывало, в посту дальномерном Я о юности думал своей, Что она не из громких, наверно, Но проходит, как следует ей! Близок час — штормовые качели Испытают другого. А я Получу обходной… Неужели Тем и кончишься, юность моя! Не представляю я, чтобы ушла ты, За собой не оставив следа. Как сейчас под матросским бушлатом, Сердце, трепетно бейся всегда. ВОСПОМИНАНИЕ Помню, как тропкой, едва заметной, В густой осоке, где утки крякали, Мы с острогой ходили летом Ловить налимов под корягами. Вода была теплой и рябоватой, В ней рыбки носились стайкой тесной, Вдруг крикнул кто-то: «Налим, ребята!» И тут начиналось самое интересное… Поймать налима не просто было, Мало одного желания — Мы уставали и нас знобило От длительного купания. Но мы храбрились: «Рыбак не плачет!» В воде плескались до головокружения. И, наконец, на песок горячий Дружно падали в изнеможении. И долго после мечтали лежа О чем-то очень большом и смелом. Смотрели в небо. И небо тоже Глазами звезд на нас смотрело. Вечерело. Над речкой алой Склонились ниже кусты смородины… Тогда впервые мне ясно стало, Что ничего нет дороже Родины. О РАДОСТИ, О ЛУННОСТИ…
Ах, откружилась голова От радости, от лунности, Но будет век в душе жива Пора любви и юности! Пора любви среди полей, Среди закатов тающих, И на виду у журавлей, Над полем пролетающих. Того уж нет, того уж нет… Не скажешь мне, что ты моя. И даже в то, что я — поэт, Не веришь ты, любимая. Желая целый дать совет Холодным тоном критика, Ты говоришь, что мысли нет, Что я похож на нытика. Мои горячие слова Ты так любила в юности!.. Но откружилась голова И у тебя от лунности. В закатной пламенной тиши Вдруг трубы журавлиные Тоску обманутой души Пропели над долиною. А ты ходи почаще в луг, К цветам, к закатным пламенным, Чтоб сердце пламенное вдруг Не стало сердцем каменным. И, чтоб трагедией души Не стала драма юности, Я говорю себе: пиши О радости, о лунности! * Загородил * Загородил Мою дорогу Обоз. Ступил я на жнивье. А сам подумал: Понемногу Село меняется мое! Теперь в полях Везде машины И не видать худых кобыл, И только вечный Дух крушины Все так же горек и уныл. Идут, идут Обозы в город По всем дорогам без конца, Не слышно праздных Разговоров, Не видно праздного Лица!.. ПОВЕСТЬ О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ Я тоже служил на флоте! Я тоже памятью полн О той бесподобной работе На гребнях чудовищных волн! Тобою — эх, море, море! — Я взвинчен до самых жил, Но, видно, себе на горе Так долго тебе служил… Любимая чуть не топилась! — Ой, мама родная земля! Рыдая, о грудь мою билась, Как море о грудь корабля. В печали своей бесконечной, Как будто вослед кораблю, Шептала: «Я жду вас… вечно», Шептала: «Я вас… люблю». Люблю вас! Какие звуки! Но звуки ни то ни се, — И где-то в конце разлуки Забыла она про все. Однажды с какой-то дороги Отправила пару слов: «Мой милый! Ведь так у многих Проходит теперь любовь…» Ну что ж! Я ушел от глотки Старпома, — я сам на виду Ушел от вина и водки, От слез и подавно уйду! Но только в бессонные ночи Печальней видений других — Глаза ее, близкие очень, И море, отнявшее их… |
