* Я весь в мазуте * Я весь в мазуте, весь в тавоте, зато работаю в тралфлоте! ..Печально пела радиола: звала к любви, в закат, в уют!.. На камни пламенного мола матросы вышли из кают. Они с родными целовались. Вздувал рубахи мокрый норд. Суда гудели, надрывались, матросов требуя на борт… И вот опять — святое дело: опять аврал, горяч и груб… И шкерщик встал у рыбодела, и встал матрос-головоруб… Мы всю треску сдадим народу, мы план сумеем перекрыть! Мы терпим подлую погоду, мы продолжаем плыть и плыть… ..Я юный сын морских факторий — хочу, чтоб вечно шторм звучал, чтоб для отважных вечно — море, а для уставших — свой причал… НА БЕРЕГУ Однажды к пирсу траулер причалил, вечерний порт приветствуя гудком. У всех в карманах деньги забренчали, и всех на берег выпустил старпом. Иду и вижу — мать моя родная! — для моряков, вернувшихся с морей, избушка под названием "пивная" стоит без стёкол в окнах, без дверей! Где трезвый тост за промысел успешный? Где трезвый дух общественной пивной?.. Я первый раз зашёл сюда, безгрешный, и покачал кудрявой головой. И вдруг матросы в сумраке кутёжном, как тигры в клетке, чувствуя момент, зашевелились глухо и тревожно: — Тебе чего не нравится, студент?! — Послушайте, — вскипел я, — где студенты?! Я знаю сам моряцкую тоску! И если вы — неглупые клиенты, оставьте шутки, трескайте треску! Я сел за стол с получкою в кармане. И что там делал, делал или нет, пускай никто расспрашивать не станет. Ведь было мне всего шестнадцать лет! …Очнулся я, как после преступленья, с такой тревогой, будто бы вчера кидал в кого-то кружки и поленья, и мне в тюрьму готовиться пора!.. А день вставал! И музыка зарядки уже неслась из каждого окна. И, утверждая трезвые порядки, упрямо волны двигала Двина! Родная рында звала на работу. И, освежая головы, опять летел приказ по траловому флоту: — Необходимо пьянство пресекать! * Бывало * Бывало, вырядимся с шиком в костюмы, в шляпы, и — айда! Любой красотке с гордым ликом смотреть на нас приятно, да! Вина весёленький бочонок — как чудо, сразу окружён! Мы пьём за ласковых девчёнок, а кто постарше, те — за жён… Ах, сколько их в кустах и в дюнах, у белых мраморных колонн, — мужчин, взволнованных и юных! А сколько женщин! — Миллион! У всех дворцов, у всех избушек кишит портовый праздный люд. Гремит оркестр, палят из пушек, дают над городом салют! ПОРТОВАЯ НОЧЬ Старпомы ждут своих матросов. Морской жаргон с борта на борт летит, пугая альбатросов… И оглашён гудками порт! Иду. (А как же? — Дисциплина!) Оставив женщин и ночлег, иду походкой гражданина и ртом ловлю роскошный снег, и выколачиваю звуки из веток, тронутых ледком, дышу на зябнущие руки, дышу свободно и легко! Пивные — наглухо закрыты. Темны дворы и этажи. Как бы заброшенный, забытый, безлюден город… Ни души! Лишь бледнолицая девица без выраженья на лице, как замерзающая птица, сидит зачем-то на крыльце… — Матрос! — кричит, — Чего не спится? Куда торопишься? Постой! — Пардон! — кричу, — Иду трудиться! Болтать мне некогда с тобой… |
