– Ты выглядишь проголодавшимся.

– Я такой и есть, – отозвался Джастин, после чего принялся за еду. Как только его бокал опустел, к столику подошел Юнкин и, не говоря ни слова, долил его наполовину. Джастин нахмурился.

– Что-то не так? – спросила его Дайала.

– Все прекрасно, но я не могу понять, откуда он узнал, что мне хочется еще пива?

– Он не узнал, а просто ощутил равновесие. Хочешь чего-нибудь еще?

– Нет, – ответил Джастин, медленно потягивая темное, прохладное пиво.

Он продолжал хмуриться, поскольку не мог отделаться от ощущения, что упустил нечто важное. Вопросов оставалось немало, но задавать их Джастин стеснялся, опасаясь выставить себя наивным глупцом.

– Пора в путь, – сказала Дайала, покончив с элем. – До Рибатты еще идти и идти.

Джастину показалось странным, что не раз помянутая матушка Юнкина так и не показалась, но куда больше удивило другое:

– Разве мы им ничего не должны?

– Конечно, должны. Я пошлю Дувалле ягод или варенья. А ты... Ты ведь знаешь кузнечное дело, не так ли? Надо будет познакомить тебя с Юалом. Он позволит тебе поработать у своего горна, а поскольку мастера по металлу у нас редки, любое изделие будет принято с благодарностью, – отозвалась Дайала, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги.

– Не понимаю... как это у вас получается?

– Джастин, припомни свои ощущения при соприкосновении с Великим Лесом. Как это может не получится?

– Может быть, в некоторых отношениях я действительно как дитя, но прошу тебя, не надо говорить со мной загадками и снисходительным тоном, словно с самым невежественным и бестолковым ребенком на свете! – взмолился Джастин.

На самом деле он именно таким себе и казался – невежественным и бестолковым.

– Джастин, это вопрос равновесия. Если ты не отблагодаришь тех, перед кем в долгу, другие отреагируют на это соответствующим образом.

– Каким именно? Скажем, если я их никак не отблагодарю, кто-то из соседей мне об этом напомнит?

– Такое тоже случается, но только по отношению к недозрелым.

– К кому?

– К тем, кто не прошел испытание.

Джастин глубоко вздохнул:

– А можешь ты объяснить, что оно собой представляет, это ваше испытание? В чем оно состоит? Только растолкуй попроще, чтобы было понятно.

– Испытание делает недозрелого человека взрослым, настоящим друидом, – ответила Дайала, подняв на собеседника свои удивительные изумрудные глаза. – А состоит оно в том, что ты должен один, без чьей-либо помощи, пройти по Великому Лесу и пронести свое сознание.

– Это вроде того, что я попробовал тогда вечером? – спросил, поежившись, Джастин.

Дайала кивнула.

– И что, все друиды... – начал было Джастин. Дайала ответила:

– Из Наклоса можно уйти – и некоторые люди так и поступают. Но желающие остаться должны пройти испытание.

Джастин утер неожиданно взмокший лоб и продолжил расспросы:

– Ладно. Ну а если я пройду испытание и не расплачусь за услугу? Что тогда будет?

– Такого почти не случается, – пожала плечами Дайала. – Есть, конечно, забывчивые люди, но всегда существует способ напомнить.

– А если я не...

– Точно не знаю. Тебе может повстречаться лесной кот или змея с белой пастью. У Великого Леса свои способы поддержания равновесия.

– Значит, возможностей поживиться за чужой счет, на дармовщину, у вас маловато, – заметил Джастин, неожиданно ощутив себя балансирующим на краю бездонной пропасти.

– А почему должно быть иначе? Разве лучше, когда одни люди имеют возможность обманывать других или накапливают совершенно ненужные им для жизни богатства?

– Но не всякий человек имеет возможность...

– Разумеется. Но это понятно и Великому Лесу, и всем нам. Никто не станет требовать немедленной отдачи долгов у хворого или у кормящей матери. Но ведь на самом деле, в душе ты всегда знаешь, что правильно, а что нет. Чувствуешь. Разве не так?

– По-моему, это чувствуют не все.

– В Наклосе – все. Другие здесь не живут.

От рассудительной уверенности Дайалы на Джастина повеяло холодом. Молча разглядывая красивые обводы высокого бокала, он размышлял о пугающей системе всеобъемлющей и беспощадной справедливости. Надо же было ему так влипнуть!

– Ты обеспокоен, – промолвила Дайала, коснувшись пальцами его руки. – Это хороший знак, свидетельство того, что у тебя доброе сердце. Лес защищает добрых людей.

– Неплохо бы мне узнать побольше.

– Узнаешь. Но я не сомневаюсь в том, что ты будешь должным образом следовать равновесию и таким, каков ты сейчас.

Джастин молча вертел пивной бокал. У него такой уверенности отнюдь не было.

– Вот мой дом, – сказала Дайала, указывая вперед, где на прогалине стояла деревянная хижина, и поправила на спине котомку с хлебом и сыром, прихваченными из Рибатты. С тамошнего рынка, за скудность которого Дайала успела уже раза три извиниться перед Джастином.

Прищурившись в сумерках, Джастин принялся рассматривать приземистое строение, по всем четырем углам которого вплотную к стенам росли крепкие дубы. Они были не столь высоки, как лесные исполины, но тоже весьма внушительны. Потом он сообразил, что эти деревья – живые деревья! – действительно представляют собой угловые столбы. Только сейчас до него дошло, что жилища в Наклосе составляют с деревьями единое целое, а ведь он видел множество таких домов. Сколько же еще всякой всячины довелось ему проглядеть, глядя на нее во все глаза?

Позади дома, за узкой лужайкой, на пространстве в несколько сотен локтей, отделявшем хижину от опушки Великого Леса, росли незнакомые Джастину низкорослые деревья. Или, может быть, высокие кусты.

– Что это за растения? – спросил он.

– Это то, чем я занимаюсь.

Хмыкнув, Джастин почесал бородку и нерешительно осведомился:

– А можно узнать, о таинственная друида, чем ты, собственно говоря, занимаешься?

– Я работаю с деревом.

– Так ты плотник?

– Нет, – покачала головой Дайала. – Работа с режущим инструментом для меня невозможна. Я имею дело с равновесием.

С этими словами она отдернула занавесь входного проема. Джастин снова почесал бородку, искренне пожалев о том, что режущего инструмента в этом доме, видимо, не водится. Где же ему, в таком случае, раздобыть бритву?

– Возможно, тебе сумеет помочь Юал. Он мастерит такие вещи.

Склонив голову, Джастин вошел в просторную гостиную. Деревянная обшивка стен гармонировала с полом и потолком, причем, как он ни всматривался, ему не удалось увидеть никаких щелей, швов или сочленений. В дальнем углу комнаты под прямым углом одна к другой стояли две длинные скамьи. Сквозь арочный проем в стене можно было увидеть кухню, где стояла небольшая глиняная печь с железной дверцей. Присмотревшись к ней, инженер понял, что его догадка была правильной: дерево, образовавшее жилище, было выращено так, чтобы оставить место для печи и кирпичного дымохода. Живое дерево наверняка не любило огня.

Обстановку другой комнаты составляли комод и широкая кровать, на которой лежали подушка и одеяло из такой же теплой, шелковистой материи, как и то, каким он укрывался ночами по пути в Рибатту. Отличие состояло в том, что это одеяло было черным. Половину гладкого пола покрывал плетеный коврик с орнаментом из треугольников. На деревянном табурете были сложены коричневые штаны и рубашка – похоже, его размера. Джастин понял, что эта спальня отведена для него.

– Я подумала, что тебе может понадобиться новая одежда, – пояснила друида.

– Заранее подумала? Значит, ты была убеждена в том, что я сумею одолеть Каменные Бугры? Или твою уверенность питала надежда? – он посмотрел на свою рваную рубаху и добавил: – Надеюсь, у тебя тоже есть во что переодеться.

– Лишнего платья мне не нужно, но все необходимое у меня имеется.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – ухмыльнулся Джастин. Дайала подавила зевок:

– Захочешь умыться, колодец за домом. Ведра у колодца. А я пока приготовлю что-нибудь поесть.