– Таких матерей стрелять надо! – сказала я, закончив читать.

– В чем-то вы правы, – кашлянул следователь в кулак. – Но она все-таки любила его по-своему. Считала, что любила. Вы видели ее?

– Нет, никогда. Андрей упоминал, что мальчик из неблагополучной семьи, без отца, что мать пьяница и проститутка, но ее я не видела.

– Она молодая, ей двадцать четыре года. Мальчика родила в пятнадцать. Худая, высокая, волосы короткие, крашеные, лицо испитое, выглядит лет на сорок. Этот образ вам ни о чем не говорит?

– Нет.

– Ладно, можете идти. И приведите завтра хоть какого-то адвоката.

Постепенно Андрей стал моим наркотиком. Чему виной отчасти моя сестра.

Однажды, когда я лежа на диване смотрела по компьютеру какой-то фильм и поедала коробку шоколадных конфет, которую кто-то подарил Юле (сестра сладкое не любила), она спросила:

– Какие пары у тебя завтра?

– Две математики, история и физика.

– А сейчас сколько времени?

– Около полуночи. А что?

– А то, что я не помню, чтобы ты когда-нибудь хоть чем-то занималась. Я имею в виду, готовилась к занятиям. И не только сегодня. Я наблюдаю за тобой уже не первый день и успела заметить, что ты совершенно ничего не делаешь, – уперла она руки в бока. – Так что скажешь, золотко мое?

– Неслыханная наглость!

– Вот и я так подумала! Я не поверю, что вам ничего не задают.

– Мне Андрей решает, а я у него списываю.

– Что еще за Андрей?

– Один очень умный и симпатичный парень.

– Так… Зачаточная стадия семейной жизни? Разделение труда?

– Причем тут это? – жевала я шоколад. – Андрей – просто умница, отличник и хороший парень. И у него потрясающие черные глаза. Я таких людей еще не встречала. Он мне все делает – контрольные, лабораторки… – Шоколад придавал сказанному особенно сладкий оттенок.

Тут я обнаружила что-то странное во взгляде Юльки и резко прекратила свой монолог.

– Ты в него влюбилась. – прокомментировала сестра. – Ты влюбилась в него – сто процентов! Достаточно было увидеть твое лицо, когда ты принялась расписывать его глаза.

– Юля, но это совершенно не так!

– Не спорь! Я все равно лучше знаю!

Ночью я долго не могла уснуть, думая о Юлиных словах. Со всех сторон получалось, что Юлька права. Честь открытия принадлежала не мне, но, несмотря на это, я была рада. Признаки правды были налицо. Я стала рассматривать в новом свете свои поступки, мысли, непроизвольные взгляды… истина представала во всем блеске. Я действительно влюбилась в этого чертова Андрея.

Потом я стала искать признаки, говорящие о взаимности моего чувства. Их найти я не сумела.

Конечно, я еще могла реально смотреть на происходящее – глазами, пока не затуманенными безумной любовью. И что-то в глубине души мне даже подсказывало, что Андрей не очень подходящая для меня партия – во всем. Слишком много девчонок бегало за ним, слишком много ходило вокруг сплетен. Да и хорошие поступки были столь редки, что, как ни пыталась я их перечислить, мне приходило в голову только то, что он давал мне списывать. И еще, пожалуй, спас в первый день от физички. Это было много? Или, наоборот, – мало? Но разве недостатки близких людей мешают нам их любить? Тем, кого мы действительно любим, мы умеем прощать. Почти все. Или абсолютно все. Без обстоятельств. Он был бесхарактерным, слабовольным бабником (к сожалению, это я не могла не признать), и все-таки… И все-таки…

Я сама не заметила, как стала каждое утро дарить ему первый взгляд, и от того, в каком настроении он входил в аудиторию, зависело и мое душевное состояние в этот день. Я жадно вглядывалась в отражение солнечного света на его волосах, в малейшие изменения на лице. Андрей, такой, какой есть, стал мне необходим – как глоток свежего воздуха, сумерки или рассвет. Мне не хватало его все те часы, которые я была вынуждена проводить за пределами института. Этот человек был незауряден – с первого взгляда я определила, что он не такой, как все. Именно поэтому за ним бегало такое количество девчонок.

Наконец, не отдавая себе отчета в том, что делаю, я жила только им – даже не потому, что мне необходима была хоть какая-то любовь! Подсознательно я чувствовала, что вряд ли могу быть с ним счастливой… Но мне хотелось слышать его голос, просто молча сидеть рядом.

Ночь за ночью уходили на то, чтобы разобраться: необходимо ему мое присутствие так же, как мне его? Все равно выходило, что нет…

На следующее утро я оделась красиво, накрасилась, сделала прическу и поехала в институт. Осенняя непогода уступила место последнему дыханию теплого солнечного света. Всю первую пару я не спускала глаз со входной двери. Он не пришел ни на вторую пару, ни на третью. Он вообще не показывался в институте целых два дня. А на третий я подсела к одной из тех девчонок, что постоянно ходили в его «свите».

– Ты уже знаешь главную новость? – спросила она.

– Какую?

– Как тебе удается ничего не знать? Все ведь только об этом и говорят! Ты самый темный человек – словно в джунглях живешь.

– Да скажешь ты, наконец, что произошло?!

– Каюнов забрал из института документы! Совсем!

– Что?! Ты это серьезно?

– Конечно! И выписался из общаги.

– Но почему?

– Этого никто не знает. Если честно, он всегда был немного сдвинутый. Ни с кем не сходился особенно близко, все время молчал. Не откровенничал даже со своими бабами. А тут утром вдруг встал и пошел за документами. Потом выписался из общаги, забрал сумку и ушел. Никому не сказав ни слова. Мне ребята из его комнаты рассказали.

– Не могу понять… Зачем?

– Никто не может. Он же был в группе самый умный. Ему все легко давалось… Ну, как тебе главная новость? Я, например, потрясена!

До конца дня все валилось из рук, я не находила себе места. К счастью, у меня хватило сил держать себя в узде. Я никогда не отличалась сильной волей, но, если было нужно, выдержать могла. Возвращаясь из института домой, не заплакала в автобусе, просто снова почувствовала себя неудачницей, которая никому не нужна. А я бы сделала абсолютно все, только бы ему нужной быть.

Мне суждено было испытать не только эту пустоту. Еще я убедилась в избитой истине о том, что представляет собой женская дружба.

Однажды Наташка и Людка не явились на первую пару.

И я села с той самой девчонкой, которая сообщила мне об уходе Андрея.

– Почему ты вчера не пришла? – спросила она.

– Куда?

– Ну, к нам, в общагу. Мы отмечали день рождения. Весело было.

– Я не знала.

– Странно. Люда обещала все тебе передать. А потом нам сказала, что ты просто не хочешь прийти, потому что у тебя плохой характер.

– Это неправда. Она мне ничего не говорила. Я бы пришла.

– Ну, может быть. Ведешь себя как дура… Вот Наташка с Людкой – две суки. Обалдеть от них можно. Они взяли три бутылки водки, заявились к пацанам из комнаты Андрея и принялись их спаивать, чтобы выяснить новый адрес Андрея. Он же из города не уехал, вот они и давай выпытывать. Озверели совсем, что им ничего не сказал.

– А должен был сказать?

– Ты что уже, совсем дура?

– Не понимаю… И те дали адрес?

– Нет. Наташку чуть с лестницы не столкнули, она оступилась, мордой о косяк двери стукнулась, теперь у нее под глазом фингал. Знаешь, они ведь спали с ним, с Каюновым, – и Наташка, и Людка. Даже поспорили с девчонками, что с ним трахнутся, обе. И вот однажды Людка выждала, пока он останется один в комнате, прыг к нему и – сама раздеваться. Ну, он и не выдержал. А на следующий день так же поступила Наташка. Потом обе ходили по институту, собирали с девчонок по десять баксов за выигранное пари. Можешь себе представить!

– Разве они ему нравились?

– Не в этом дело! Просто он относится к тому слабому типу мужчин, которые всегда выбирают наименьшее сопротивление. Такого понятия, как верность, для него просто не существует. Он готов с любой переспать. Но сам при этом не думает, что причиняет кому-то страдания. Понимаешь? Для него это естественный звериный инстинкт – такое поведение. М-да… – философски протянула моя нынешняя соседка. – Инстинкт звериный, это верно, но вот жестокости в нем нет. И ничего ненормального тоже нет. Я-то знаю.