– Откуда?

– У меня брат в психушке работает – успела у него на работе наглядеться на психов. Даже различать их умею. К нему часто привозят маньяков и держат их в специальном отсеке. Как собак. Так вот: у них всех есть что-то общее. Неуловимое. Это сложно объяснить. Но этого нет у Каюнова. Он подонок, но не псих. И потом, безобидный подонок.

– Хотя для кого как… – продолжила она, начав осторожно разворачивать карамельку. – По жизни ведет себя таким образом, словно ему позволено абсолютно все. Настоящий эгоист. Как и все слабые люди, – дополнила она портрет, перекатывая конфету во рту. – А эгоист всегда считает себя правым. Конечно, в глубине души он-то сам, может, и знает, насколько подловат… Но все равно не способен на настоящую жестокость. Смекаешь, о чем я? К тому же, обладая завышенным самомнением, он прекрасно понимает, что все, что бы он ни сделал, ему обязательно простят…

На второй паре я заметила, что у Наташки под глазом и правда сияет крупный фингал.

– Ну что, достали адрес? – Я сама подошла к ним.

– Какой еще адрес?

– Тот, который искали.

– Не твое дело! – Нисколько не смутившись, даже для приличия, огрызнулась обладательница эксклюзивной тени под глазом. – Между прочим, я собираюсь за Каюнова замуж!

– Ага, если найдешь, – засмеялась я и ушла. Больше мы никогда не общались.

Приближалась зима. Выпал первый снег. Ударили морозы. Встав однажды утром, я отодвинула занавеску и увидела, как вся улица вместе с домами напротив стала белой, а на стекле расцвели ледяные цветы, лепестки которых переливались радужными искорками, напоминающими северное сияние. Я замерзла в легкой ночной рубашке и, чтобы согреться, прижалась коленями к горячему радиатору. Подумала, а ведь прошло совсем немного времени с тех пор, как я навсегда уехала из дома. Однако время успело стать тысячей лет, и столько изменений произошло. Я нашла любовь и потеряла, на всю грядущую зиму оставшись одна…

Мой день рождения в октябре (по календарю выпавший на воскресенье) прошел вроде бы неплохо. Был Володя со своим другом, они принесли большой букет белых роз. Пришла поэтесса со своим люмпенизированным супругом, еще несколько Юлиных друзей. Сама я не приглашала никого, друзей ведь у меня здесь не было, да никого и не хотелось звать. Единственное, в чем проявилась моя инициатива, торт, съели быстро, за каких-то десять минут, и это заставило меня признать, что, несмотря на подгоревший крем, тортик вышел довольно вкусным. Днем позвонила мать, поздравила и, даже не извинившись, констатировала, что не могла приехать. Почему-то усиленно выясняла, не подружилась ли я с каким-нибудь мальчиком. Меня перекосило уже от одного слова «подружилась», поэтому, сдерживая обиду, я усиленно лепетала в трубку нечто, по содержанию напоминающее американское «все о’кей».

Я не видела мать несколько месяцев и, вынуждена признать, соскучилась. Я все ждала, что она приедет именно в этот день, как ненормальная, бросалась на каждый звонок в дверь. А она вот «просто не могла».

Голос Сергея Леонидовича, как всегда, был официален и сух. Произнеся тщательно заученные заранее фразы, подразумевающиеся как поздравительные, потом прибавил, что посылку с подарком мне уже выслали…

Так что в целом день рождения прошел неплохо, только в течение всего вечера я постоянно ловила себя на мысли, что эти люди словно пришли не ко мне, потому что позвала-то их не я, и что, если б не было Юли, пригласившей всех, никто так и не поздравил бы меня в этот день. Думать так было немного глупо, но я ничего поделать с собой не могла. Ведь единственного человека, которого так хотелось видеть в этот день, я не могла не только пригласить, но даже найти.

Приближалась сессия. Мне было плевать на экзамены, на институт. Я любила Андрея, ничего не зная о его дальнейшей судьбе и подготавливая себя к мысли, что больше никогда его не увижу. Так не хотелось понимать, что я потеряла его окончательно, убеждать себя в этом. Но здравый смысл брал верх над романтизмом, и на душе становилось горько и пусто.

И однажды я проснулась с мыслью, что действительно рассталась с ним навсегда. Впрочем, между нами ничего и не было. Разве могли означать что-то несколько пустых, невзначай брошенных слов? Разве могло получиться что-то иное, кроме убийства скучного досуга? Но боль из души не уходила, так же, как и Андрей, – и с этим я тоже ничего не могла поделать. Постепенно каждый день стал напоминать предыдущий – все вокруг такое, каким должно быть.

Однажды зимой я вернулась из института раньше, чем обычно, – отпустили с последней пары.

– Ты не могла бы поехать к нашей поэтессе и отвезти ей свитер? – спросила сестра. – Я обещала его еще на прошлой неделе.

Юля немного вязала, брала заказы у своих знакомых. Благодаря ее мастерству я щеголяла шикарными вязаными вещами, вызывая бешеную зависть окружающих.

– А сама она не может за ним заехать?

– Может. Но я же взяла у нее деньги еще на прошлой неделе, и теперь мне неудобно как-то.

– Хорошо. Поеду.

– Если, конечно, ты ничем не занята и ничего не должна делать.

– Я свободна. Только объясни, где она живет.

Юля подробно нарисовала, как пройти к дому, и, пока я одевалась, пошла звонить.

Я взяла сверток и пошла к троллейбусной остановке.

К вечеру мороз усилился, а троллейбуса ждать пришлось довольно долго. К тому же я, по своему обыкновению, потерялась среди новостроек. Наконец нашла-таки нужный дом. Только в подъезде не работал лифт, и, пока я дотащилась до седьмого этажа, поэтесса уже недоумевала, куда я умудрилась пропасть. Очевидно, я ей нравилась. Она долго поила меня душистым индийским чаем и кормила бутербродами с колбасой, сотню раз примеряла свитер и осталась очень довольна Юлиной работой.

Когда я вышла от нее, было уже полвосьмого. Зимой темнеет, сами знаете, раненько, уже в половине четвертого, но в новых районах я открыла для себя какую-то особенную темноту – явление необычайно дикое, страшное и опасное, словно декорация из фильма ужасов, кажущееся особенно чудовищным из-за отсутствия хотя бы одной лампочки на весь район. По пути к остановке я молилась, чтобы со мной ничего не произошло, никто меня не убил, не разрезал на куски и не спустил в канализационный люк. Наконец я доплелась до остановки и обнаружила, что там толпятся пятеро в доску пьяных мужиков. Мне стало страшно, но выхода не было, поэтому я сжалась в комок и, не глядя по сторонам, принялась ждать троллейбуса. Других способов уехать из этого района не было.

Но, очевидно, даже в маскировке я выглядела привлекательно, потому что уже через несколько секунд ко мне прицепился один из пьяных с нелепой фразой:

– Девушка, выходи за меня замуж! Выходи, а?

Эта столь заманчивая (с его точки зрения) перспектива оставила меня совершенно равнодушной. Я стала дико озираться по сторонам в поисках убежища, что было охарактеризовано моим собеседником следующей гениальной фразой:

– Что ты пялишься, он не придет!

Местность вокруг остановки была совершенно пустынной. Все внутри у меня заледенело. Тем временем «жених» решил, что уже достаточно сантиментов, пора переходить к делу, поэтому начал меня хватать и тянуть. Я закричала:

– Убери свои поганые лапы!

Моя сумка полетела через плечо и упала на асфальт. В этот момент от лесопосадки (видневшейся неподалеку) отделилась темная мужская фигура и быстро бросилась к нам. «Жених» отлетел в сторону, и чей-то знакомый голос резко произнес:

– Эта девушка со мной!

Я обернулась и, широко раскрыв глаза, закричала, полувопросительно, полуудивленно, но уж точно истерически:

– Андрей?!

Одновременно с моим криком послышался шум подъезжающего к остановке троллейбуса.

К утру 31-го имя Андрея было почти на всех сайтах в Интернете. До этого я не знала, сколько злобы могут излить человеческие руки, нажимая на клавиатуру… Стирали с лица земли меня и Андрея. Мои прогнозы сбывались.